Моё состояние нервозности каким- то образом передалось Усольцеву, и он повернулся ко мне, разглядывая с пристальным вниманием и пытаясь понять: в чём дело.

- И что ты дёргаешься? Я терпел три дня, но ты молчишь. Рассказывай.

- Тебе показалось.

- Хорошо. Не хочешь говорить - твоё дело,- казалось, он обиделся, а на самом деле ждал, когда у меня кончатся силы, и я сама попрошу о помощи. А что он может сделать в этой ситуации? Иногда создавалось такое впечатление, что как только у нас с Усольцевым всё шло хорошо, так сразу вмешивалась третья сила, чтобы мне не было очень скучно.

- Вечером я тебе всё расскажу,- выдавила я из себя. А Алекс бросил на меня испуганный взгляд. Его пронял мой тоскливый тон и наполненный паникой взгляд.

Я откинула голову на подголовник кресла и смотрела тупым отрешённым взглядом в пространство перед собой, вернее перед машиной, прокручивая в памяти прошедшую субботу.

Сестрица позвонила мне днём, когда мы с Алексом в благодушном настроении сидели в знакомом агенстве и выбирали тур в Эмираты (снова!) на Новый год. Я просто присутствовала, по настоянию Усольцева, а он обсуждал с агентом, симпатичной обаятельной брюнеткой, отель. Она явно кокетничала, а Усольцев улыбался, согласно кивая головой или пожимая плечами, отметая предложенные варианты. Это продолжалось уже около получаса, и я заскучала, потому что мне было всё равно. Мобильник пропел "Hello" голосом Адель и я, решив не мешать сладкой парочке ворковать, отошла вглубь офиса, где присела на маленький диванчик. Блуждая ленивым взглядам по ярким каталогам, разложенным на рядом стоящем низком столике, ответила:

- Привет, сестрица, как дела?

- Лара, приезжай, пожалуйста, домой,- голос Лешки был полон отчаяния.

- Что случилось?- скука скатилась с меня на раз, и я напряглась, ожидая самых неприятных известий.

- Приезжай - это не телефонный разговор.

Коротко сообщив Алексу, что мне надо срочно заехать домой и, выдержав его недовольный взгляд, ожидающий подробностей, я села в машину и нервно пристегнула ремень, вся в нетерпении и беспокойстве.

- Это всё, что мне положено знать?- он нахмурился.

- Пожалуйста, не заводись. Я сама ничего пока не знаю. У сестрицы проблемы и я ей нужна.

- А мне ты не нужна?- он тронулся с места, резко крутанув руль, но направил автомобиль в сторону Садового.- Мы хотели пообедать в ресторане,- напомнил недовольно, но смирился.

Алекс вредничал, или мне только показалось, что мы едем очень медленно, но как только машина остановилась, я быстро выскочила, предварительно мазнув по колючей щеке поцелуем и рванула к знакомому подъезду. Родители встретили меня ласковыми приветствиями, а Лешка сразу утащила в свою комнату.

- Я беременная,- выпалила сестрица чуть ли не с порога и обессиленно рухнула на свой диван, предлагая мне в дальнейшем разгребать создавшуюся проблему. Тяжело опустившись в кресло, я сжимала и разжимала кулачки, лихорадочно собирая разбежавшиеся от страха и беспомощности мысли. Я не отрывала от сестрицы потрясённого взгляда, а она, свалив на меня свою тяжёлую ношу, расслабилась и ожидала чуда.

Ну да. Прилетит вдруг волшебник....Жди.

Я смотрела на это безответственное существо и гасила в себе единственное желание пристукнуть её.

- Кто отец?

Тишина была мне ответом.

- Лешка, признавайся или я за себя больше не отвечаю. Зову родителей и будем решать всё вчетвером.

Она подняла на меня свои наполненные ужасом глаза и прошептала:

- Павел.

Я падала, катилась кубарем с высоты, и никак не могла зацепиться хоть за что-нибудь. Пашка. Лешка. Ребёнок.

- Он знает?- спросила я хрипло и пересела к ней на диван.

- Нет.

- Поговори с ним. Он взрослый и всё поймёт, решите всё вместе.

- Я не могу ему сказать,- и сестрица безутешно заплакала.- Это всё ты. Ты виновата. Он тебя любит, а я думала..... хотела...,- она не могла говорить, а только всхлипывала, спрятав лицо в моих коленях.

- Рассказывай всё,- мой голос был под стать сложившейся ситуации: тих и испуган, а обычная хладнокровная рассудительность сбежала от ужаса за тридевять земель.

- Это было в тот день, когда он вернулся из той последней долгой командировки и приехал к нам домой в надежде встретиться с тобой. А я ему сказала, что ты снова с Алексом. Павел кивнул головой и чернее тучи поехал домой. Мне стало его так жалко, Лар. Так жалко. Просто невыносимо. И я поехала к нему вечером. Он был дома пьяный в хлам. И я... я соблазнила его. А он всё время называл меня Ларой,- Лешка была полуживой от боли. Она страдала, и надеялась, что я, взмахнув волшебной палочкой, найду выход. Глупышка.

- Господи! - я испытала шок. Ничего не могло быть хуже этого. Любой вариант был болью. Не было надежды, что всё выровняется. Ничего уже никогда не будет по-прежнему. Ни у Лешки, ни у Павла, ни у меня. А когда узнает отец, то будет вообще конец света.

- Не реви. Надо сказать Павлу. Он должен знать. Ты в поликлинике была?- хладнокровие вернулось ко мне. Всё равно надо было что-то решать, и я взялась за дело, не до конца понимая свою роль во всей этой кутерьме.

- Да,- и снова всхлип.

- Сколько недель?- я чувствовала себя садисткой, задавая ей эти вопросы, потому что они отражались болезненными судорогами на её лице. А она сама была моей мучительницей.

- Четыре.

Я ушла от сестры в состоянии сомнамбулы, соврала родителям, что Алекс меня заждался и, оказавшись дома, упала без сил на диван. Хорошо, что Усольцев куда-то ушёл скоротать вечер а, может быть, продемонстрировал своё недовольство. Этот тоже мог учудить такое. Как бы я не прокручивала создавшуюся ситуацию, а без Павла мы не могли её решить. Воскресным вечером я собралась с духом, позвонила ему и договорилась, что приеду к нему в четверг вечером.

***

Усольцев, после моего обещания всё рассказать, притих и, сдерживая порыв на ускорение, спокойно вёл машину мимо поскучневших под серым небом домов, стоял на светофорах и осторожно объезжал ДТП, неизменно случавшиеся в такую непогоду.

- Поужинаем в ресторане?- спросил он заботливым голосом.

- Нет. Поехали домой.

В нашей квартире в морозилке теперь всегда лежали мамины домашние пельмени. После ужина Алекс посадил меня к себе на колени и заговорил первым:

- Лара, мы вместе, и я должен знать, что тебя вогнало в такое жуткое состояние отчаяния.

Я поведала невесёлую историю бесстрастным голосом: без интонаций, без чувств, как будто читала газетную статью. Он с облегчением шумно вздохнул - выдохнул и вдавил меня в себя.

- Ты чуть с ума меня не свела. Я уже передумал тысячу самых страшных вещей. Не пугай меня так больше, пожалуйста.

- Я не знаю, что делать,- пожаловалась я, успокаиваясь в кольце его рук.

- Это не твоя проблема. Павел - взрослый мужик, пусть решает проблему вместе с Ольгой. Может жениться или просто поддерживать мать своего ребёнка материально. Тысячи людей, находясь в разводе, вместе растят своих детей. Что тут такого страшного? Неприятно, но не трагично. Ты привыкла навешивать проблемы сестры на себя, а легкомысленная девчонка заслужила хороший урок.

- Мне Павла жалко.

- Не могу с тобой не согласиться. Тут он попал, и я ему не завидую.

- Что бы ты сделал в подобной ситуации?- я отогрелась в его руках, стук сильного сердца утешил меня, а ставший родным, приятный запах тела, окутал меня полусонной негой.

- Не знаю. Тут вариантов немного, но если бы ты забеременела, то женился без разговоров и с радостью, он поцеловал меня в висок и ещё крепче вжал в себя.

Мне стало легко, как будто я свалила камень с души. Усольцев как будто освободил меня от непосильной ноши, разложив всё по полочкам. И сказал, что женился бы на мне, если бы... И последняя моя тревога улетела, махнув издалека тёмным крылом. Потому что я раздумывала: сказать - не сказать. Мне не была безразлична реакция Алекса на моё сообщение, но в последнее время я странным образом уверовала в нас, как в пару, правда, сообщать свою новость сейчас я была не готова.