– Бутылочку не продашь? – спросил, возвращая пропажу.

– Ты что?! – возмутился я. – Если кто-то узнает, что Антон на "Двине" водкой торгует, – заплюют! И правильно сделают! Рад бы помочь, да никак не могу. У нас на борту полна хата голодных ртов. И вы расстарайтесь, раз припекло. – Зашлите кого-нибудь на "железку".

– Тут видишь какое дело, некого посылать. Регистр у нас.

– Регистр?! – (Так, так, так, что-то мне это напоминает!) – А как называется ваша посудина?

– С утра называлась "Норильск".

– Во! – Меня осенило. – А ты кто такой?

– А я старший механик.

– "Дед", значит… Ну, ладно! Если не врешь, загляну!

Заглянул я к нему с литрушкой в кармане. Сразу предупредил:

– Не продаю, угощаю!

– Заметано!

Звали стармеха Леха Рожков. Жил он в стандартной каюте, но довольно зажиточно. В узкую щель между переборкой и рундуком, умудрился втиснуть холодильник "Морозко", а на синий линолеум пола, постелил хоть и старенький, но настоящий ковер. Это говорило о том, что "дед" в экипаже – человек постоянный, а значит, – свой, Архангельский, не вербованный, не лимитчик. Пил он тоже по-нашему: без закуски. Стакан хватанул, и сказал:

– Зашаило!

– Ты у себя? – Одновременно со стуком, в каюту протиснулся рыжий приземистый хлопец в рыбацком свитере.

Это мне не понравилось. Ни "Здравствуйте!", ни "Приятного аппетита!" (Хоть я и не представляю, как аппетит может быть неприятным), а сразу:

– Ну что там у нас с КИПами?

"Что нам у нас с КИПами", было мне совершенно по барабану. Пока Леха оправдывался, я позволил себе задуматься о насущных делах. Дел было много. Перенести вещи, как следует "затовариться" водкой. И, пожалуй, самое главное, – зацепить бабенку без комплексов, чтоб было над чем попотеть…

– Это наш капитан, – обращаясь ко мне, наконец, пояснил стармех.

– Какой такой капитан, – встрепенулся я, – случайно не Витька Брянский? (Именно эта фамилия фигурировала в моем направлении).

– Виктор Васильевич Брянский. А что? – насторожился рыжий.

– Так, ничего… Садись, капитан, выпьем!

– Не пью! – (Он хотел сказать, "не пью с алкашами", но передумал).

– Тогда мы с тобой не сработаемся!

У него округлились глаза:

– Ты вообще-то откуда, прохожий?!

Нервы у него тоже ни к черту! Надо понимать, обижает!

– Я то?! – мой голос напрягся и зазвенел в предвкушении драки. – Я вообще-то начальник радиостанции, а также акустик и навигатор, – все в едином лице. Хотел пойти на твой пароход. Думал, здесь работают люди!

– Направление покажи!

Я плюнул в ладонь, и скрутил ему дулю:

– Может тебе и диплом предъявить, чтобы ты из талона решето сделал, дурак гребаный?!

Витьку перекосило. Он решил ухватить "пьяного наглеца" за шиворот, выволочь, как щенка с вверенной ему территории, и вышвырнуть на причал. А хренушки!!! Когда я на взводе, мысли людей для меня – открытая книга. И это бесит еще сильней!

Не глядя, я поймал его за запястье, и швырнул на диван. Швырнул через спину, по высокой, крутой траектории. Он удивленно хэкнул, но тут же вскочил, сжав кулаки.

Стармеха, как своего, я двинул локтем "под дых". (Легонько, "любя", чтоб только не путался под ногами). Той же самой рукой зарядил Брянскому "в дыню". Хорошая драка у моряков – обязательный ритуал. Это продолжение пьянки, одна из ее составляющих. Но я ни разу не видел, чтобы кто-то на судне схватился за шкерочный нож.

– Наших бьют! – донеслось из матросской "четырехместки".

– Наших бьют!!! – отозвались с борта "Инты".

Прорываясь к "пяти углам", я "мочил" и своих, и чужих. Чья морда мелькнет в "перекрестье прицела" – тот и попал.

– А ну прекратить!!!

Белой холодной глыбой, над побоищем возвышался мой капитан, Иван Алексеевич Севрюков.

И все прекратили. Народ смущенно попятился: "Чего это мы?!"

– Морконя!!! Опять нажрался?! А ну-ка заприте его в каюте! Водку конфисковать!

А что? – Этот запрет!

– Я больше не ваш, Иван Алексеевич.

– Вот как? А чей?

– Направили на "Норильск".

– Кого присылают, Иван Алексеевич, кого присылают?! – причитал Витька Брянский, утирая сопатку. – Нет! Сейчас же иду в кадры!

– Охолонь!

Капитан Севрюков для Витьки авторитет. Для него океан, – как собственный огород. Чтобы когда Севрюков вернулся без плана?! – Такого ни в жизнь не бывало! Витька знает, он сам начинал на "Инте". Сначала матросом, потом – третьим штурманом. Есть у Ивана целая куча только ему известных, укромных "нычек", где в самую лихую годину можно снимать неплохой урожай.

– Ты его, главное, в море вывези, – сказал он тихо и флегматично, без эмоций и ударений, как будто бы про себя, – там он нормальный. А спрячете водку, уберете одеколон из артелки, – будете с рыбой.

– Вы что, Иван Алексеевич?! – Витька был изумлен. – Вы что, хотите сказать, что этот хмырило умеет ловить рыбу?! И как, интересно, выглядит весь процесс?!

– Хрен его знает как, – пожевал губами Иван, – но будете с рыбой!..

…На этом мои "похождения" не закончились. Водку, понятное дело, конфисковали. (Севрюкова никто не посмел бы ослушаться!) И, главное дело, кто? Кто посмел?! – Свои же братья матросы, для которых я, собственно говоря, ее и привез. Сделали они это… ну, скажем так, не слишком почтительно. Помню, что я обиделся, тут же собрал вещи, и перешел на "Норильск".

Ох, Брянский повеселился!

– Вон отсюда, ханыга! – орал он, как потерпевший, указуя перстом на трап. И все норовил пнуть меня ботинком под зад. Его изо всех сил удерживали свои: Леха Рожков, и высокий патлатый парень с повязкой вахтенного матроса.

– Ты чемодан на причале оставь, – улучшив момент, прошептал "дед", – я его потом к себе занесу.

Пришлось повернуться к Витьке спиной, пошаркать ногами по вымытой пивом палубе и сказать, чтобы он услышал:

– Пойду-ка отсюдова! А то еще люди подумают, что я тебя знаю!

Впереди были сутки свободы и шанс на реванш, а в кармане – сберкнижка. За три года без отпуска на нее что-то много "накапало".

"Двина" – это ад для советского рыбака, – место безденежья и черной ремонтной пахоты. Прешься к семи на морской вокзал, – не выспавшийся, с похмелья, – садишься на рейдовый катер, и только-только успеваешь на вахту. Можно доехать автобусом, но это намного дольше, – через Колу вокруг залива. В автобусе не покуришь, к тому же, от остановки придется спускаться вниз. Целых полкилометра по крутой, разбитой дороге. Летом терпимо, а зимой в гололед?! Есть еще один вариант. – Не успел ни туда ни сюда, – изловчись, да поймай "мотор". Но это накладно. В лучшем случае, четвертак, в худшем, – таксист скажет: "Плати-ка, браток, за туда и обратно!" А откуда такие бабки, если ты на ремонте? – Оклады у нас смешные. – Настоящие деньги водятся только в море, если, конечно, сумеешь их взять!

Но с другой стороны, когда ты вернулся с рейса, – нет на земле места прекрасней, чем та же "Двина"! На плавмастерской отсутствуют проходные. Там нет ни ментов, ни начальс тва, а есть кореша и свобода! Нужно вывезти "левую" рыбу? – Без проблем подгоняй грузовую машину! Нужно затовариться водкой? – При сколько влезет в багажник! Не пускают в гостиницу с пьяной бабенкой? – Тащи на "Двину"! Здесь всегда можно рассчитывать на свободную койку, и на помощь друзей.

К последнему катеру, идущему в Мурманск, редко приходят местные жители. Зато собирается вся "Двина": рабочие, тетки из местной столовой, экипажи ремонтных судов. В каютах остаются лишь те, кому некуда ехать и нечего пропивать, ну, и естественно, – вахта.

Стараясь ступать потверже, я плелся к причалу. Где-то на полпути меня обогнал тот самый патлатый парень. Был он в чистой, цивильной одежде, причесан и тщательно выбрит. Наверное, сменщик приехал заранее.