– Где взяла такие волосы, мелкая? – спросил Ойтуш, заметив, что Сати смотрит на него.

«Неужели он хочет снять с меня скальп?!» – в ужасе подумала девочка, припоминая душещипательные страшилки про маньяков.

– Это парик, – придав голосу максимум уверенности, произнесла Сати.

– Ага. Так я и поверил, – усмехнулся парень, но заметив, что девушка напугана, поднял ладони и тепло улыбнулся: – Да не бойся ты. Я сейчас не в том состоянии, чтобы нападать на маленьких девочек.

И действительно: Ойтуш еле стоял на ногах, а сил у него хватало лишь на то, чтобы разворошить очередной пакет с мусором, в надежде, что там будут объедки.

– Вот, держи, – неожиданно для самой себя, Сати протянула незнакомцу бумажный пакет с выпечкой из школы.

Ойтуш остолбенел от изумления, но через минуту горестно покачал головой:

– Я не могу взять это, милая, – сказал он, умоляюще глядя на Сати, – не хватало того, чтобы меня еще и расстреляли за то, что я «отобрал» у тебя обед.

О, да, протекторий любую историю может вывернуть наизнанку.

– Тогда я просто положу это здесь, – сказала девушка, кладя пакет к ногам молодого человека. – Будто бы кто-то потерял, а ты нашел.

– Как тебя зовут? – изумленно спросил Ойтуш, словно забыв, что находится в двух шагах от голодного обморока.

– Сати Лаллеман.

– Приятно познакомиться, Сати, – вытерев руки о свои рваные джинсы, парень протянул ей свою ладонь. – А меня зовут Ойтуш Эвери.

Помедлив секунду, Сати взглянула в его глаза: карие, очерченные длинными ресницами. Несмотря на всю сопутствующую атмосферу, он производил впечатление вежливого и умного человека, которому можно было доверять.

– Приятно познакомиться, Ойтуш, – улыбнулась девочка, крепко сжав его руку.

Эти двое быстро стали друзьями, а через год и вовсе стали жить под одной крышей, вместе деля всю боль и радость, что приходилась на их долю. И никогда за все это время Сати не думала, что Ойтуш не должен быть с ней только потому, что он гражданин Второго класса.

***

После уроков Сати была выжата, словно лимон, а вдобавок, сильно раздосадована тем, что ей так и не удалось выкрасть иммуноглобулины. Зато тренировка по кэндо прошла как нельзя лучше. Сати давно заметила, что ярость делает ее в разы сильнее; одержав десять побед подряд она получила «отлично», похвалу от тренера, а также кучу болезненных синяков по всему телу.

За хорошие оценки Сати получила талон на дополнительный десерт, но вместо этого взяла с собой несколько порций обеда. Однако главного – лекарственной сыворотки – она таки не достала, а значит еще целые сутки Ойтушу придется бороться с болезнью самостоятельно.

Он пришел с работы немного раньше обычного, и, не раздеваясь, сразу же рухнул в постель. Стащив с него обувь и верхнюю одежду, промокшую от сырого снега, Сати накрыла парня несколькими одеялами. Ойтуша бил озноб; он задыхался от кашля, а в перерывах между приступами не мог связать и пары слов. Сати ничего не оставалось, как ввести экстазин ему внутривенно.

Девушка была в смятении; она ненавидела себя за то, что при всех своих возможностях, не сумела достать сыворотку для Ойтуша. Удалившись за перегородку, что условно делила их комнату на спальню и «кухню», Сати взяла нож и дрожащими от ярости руками полоснула себя по внутренней части бедра. Глубокий порез мгновенно начал кровоточить; она перебинтовала его первой попавшейся тряпкой и, привалившись к стене, осела на пол. Девушка наслаждалась этой болью, благодаря которой она могла наказывать себя за страдания Ойтуша. Эти приступы самобичевания случались с ней довольно часто, благо, что все порезы быстро затягивались, почти не оставляя шрамов.

– Сати, – хрипло позвал ее Ойтуш, когда экстазин, наконец, подействовал. Он ничего не знал об этой аутоагрессии – его подруга хорошо умела прятать следы.

– Лучше? – вернувшись в комнату, спросила она.

– Могу горы свернуть. Наверное, – Ойтуш улыбался, сидя в кровати, а его расширенные зрачки делали глаза почти черными.

– Я клянусь тебе, что завтра сыворотка… – начала было Сати.

– Помолчи, мелкая, – перебил ее парень. – Мне нужен только один вечер с тобой и все.

Его голос был спокойным, но глаза горели сумасшедшим огнем, отчего Сати стало немного не по себе. Присев на кровать рядом с ним, Сати убрала мокрые вьющиеся волосы с его лба. Перехватив руку девушки, Ойтуш жадно прижался губами к ее пальцам; он целовал их с наслаждением, закрыв глаза, а его сухие губы были невероятно горячими. Опьяняющая дрожь пробежала по телу Сати, заглушая острую боль в бедре, там, где она порезала себя. Неужели именно сегодня, после трех лет, прожитых вместе, они наконец-то перестанут быть просто друзьями?

Темно-вишневого цвета капля упала на запястье девушки. Взглянув на лицо Ойтуша, она увидела кровавую дорожку, что текла из носа по его верхней губе. Это было плохо, очень плохо.

***

Они проспали. Ночью у Ойтуша пошла кровь из носа, целый фонтан, заливший их и без того убогое жилище. Сати извела почти все имеющиеся тряпки, чтобы остановить этот поток, а потом еще долго не могла уснуть. И в итоге проспала. Это было непозволительно.

В школе любое, даже незначительное опоздание вызывает подозрение и пристальное внимание интуитов, которое Сати было совсем не нужно. Стремительно облачившись в мятую школьную форму, которая состояла из светло-голубой юбки до колена, темной блузки и пиджака с нашивками учебного заведения, она пулей вылетела из дома.

Мокрого снега на улице не было, но Сати все равно натянула шапку на голову, чтобы хоть как-то примять торчащие после сна волосы. Бегом спустившись в метро, она почти чудом втиснулась в закрывающиеся двери. Отдышалась, по привычке прислонилась к большому окну в конце вагона. Устало прикрыла глаза. Теперь, когда в запасе было еще минут десять свободного времени, ее мысли снова перенеслись к Ойтушу.

С окраин города людей ехало мало, зато ближе к центру в вагон набилось, словно в спичечный коробок. В основном это были граждане Второго класса: усталые, невыспавшиеся, многие в масках, со следами разгорающейся дот-инфекции.

Все сидячие места были заняты Первым классом: так было принято; и даже Сати, хоть она и не садилась, была окружена кольцом свободного пространства. Никто из Вторых не посмел бы нечаянно задеть ребенка или вторгнуться в его личное пространство: для Первого класса существовал так называемый закон о неприкосновенности, иными словами – членам Второго класса запрещалось прикасаться к детям до шестнадцати без действительно веской причины.

К счастью, протекторий не знал, сколько раз Ойтуш нарушил этот закон в отношении Сати.

Иногда ей было интересно наблюдать за детьми в вагоне, угадывать, есть ли среди них одаренные. Может быть вот этот белокурый мальчик в виртуальном визоре? Эмоции на его лице сменяли друг друга, как облака, которые гонит ветер. Еще бы, он был сейчас так далеко от гула метро и уставшей толпы – виртуальная реальность дарила ему фантастический новый мир, из которого не хотелось уходить. Или, может быть, эта девочка с родимым пятном в виде стрекозы? Сати заметила, что она читает книгу вверх тормашками, или же просто спит с открытыми глазами.

Большинство детей не вызывало интереса: кто-то зевал, безуспешно пытаясь разлепить глаза, кто-то сидел, уткнувшись в учебник. Сати подумала о том, а как она выглядит со стороны. Ее отражение в зеркале было худощавым и ссутулившимся. На лице следы усталости, а в глазах – расчетливость, а еще очень много тревоги. Увидев себя, Сати выпрямилась и натянула на лицо выражение вежливого равнодушия.

От метро до школы – высокого старого здания из белого камня – Сати неслась, чуть ли не расталкивая прохожих. В школе нужно быть не позднее семи тридцати, а в запасе у Сати оставалось всего две минуты. Лишь в нескольких метрах от входных дверей, она заставила себя сбавить шаг, поправила съехавшую шапку и восстановила дыхание после бега.