Я знаю только, что он приходил к Володе, что были разговоры о его диссертации, что эта диссертация хранится здесь, на Малой Грузинской… Значит, Володя ценил Костю.
Толя Утевский – это было еще на Большом Каретном. Я помню его, такой красивый парень, у меня даже его фотография есть.
Ветка Бобров – сын известного артиста эстрады. А это было время, когда молодые ребята были стилягами. Так вот, Бобров – он был стиляга. Наш сыночек тоже – носил брюки узкие, пиджачок «букле». И была какая-то статья про стиляг, где фамилия Боброва была упомянута. Какой- то случай в ресторане. А мы с Семеном страшно волновались, как бы это дело не коснулось Володи.
А когда Володя стал студентом, к нам на Мещанскую стали приходить Валя Буров, Валя Никулин, Жора Епифанцев… Жора помогал нам переехать в новый дом. Он говорил: «Ну вот мы и переехали!» – и пришел к нам со своим добром.
– Епифанцев мне рассказывал, что когда он оставался ночевать, то Вы стелили ему и Высоцкому на полу, чтобы было равенство.
– Нет, не было этого. Еще Семен Владимирович купил громадную кровать. И она переехала сначала в новую квартиру, потом в Черемушки… Эта кровать стояла в спальне, и Володя с Жорой Епифанцевым спали на этой кровати, потому что на полу места не оставалось.
Жора… Здоровый и нахальный, мог открыть холодильник: «А у вас мясо есть?!». Вел себя как дома. Здоровый мужик и бесцеремонный. Это у него на полу спал Володя! И Жора об этом рассказывает в своих выступлениях… Как будто Володя спал у него на кухне – под столом! Я ему позвонила: «Жора, как тебе не совестно! Как можно говорить такие вещи на публике! Это в высшей степени неэтично. Почему ты Володю в таком свете выставляешь?!» А он говорит: «Ну а я что?! Нина Максимовна, и я часто на полу спал. Может, я выпил перед выступлением.» Вот он такой.
Конечно, это молодая романтика – тогда могли спать где угодно, даже на полу. Но все-таки. Конечно, его жена Лиличка (балерина Лилия Ушакова. – В.П.) была интеллигентная женщина. И даже если Володя спал на полу, то это было вполне прилично. Кстати, Володя и познакомил Жору и Лиличку, а потом они поженились. Она стала обставлять квартиру, а Жора разрисовал ей кухонный стол, под которым якобы спал Володя. А потом он как ударил кулаком по этому столу: «Вот не было у нас никаких мебелей, и мы друг друга любили.» Как ударил по полированному столу – этот стол треснул! Жора – горячий человек. Да, была такая троица: Роман Вильдан, Жора Епифанцев и Володя Высоцкий – они дружили тогда. Выпивали, конечно. У них в студии были занятия по светским манерам, ну, например, как держать себя за столом. Так они в чашки вместо чая иногда наливали вино. И преподавательница рассказывала: «Я ничего не понимаю, к концу занятия они все такие веселые.»
– Манеры у них преподавала княгиня Волконская.
– Да, она очень удивлялась, почему они такие веселые.
А этот случай с морковкой, о котором Гарик Кохановский рассказывал, я тоже хорошо помню… Володя мне говорит: «Мамочка, мне нужно плесень на хлебе вырастить». А у меня на столе на блюдечке лежала морковка, я ее машинально прикрыла банкой и забыла. И на ней образовалась плесень – очень красивая плесень. И я Володе говорю: почему обязательно на хлебе? Вон у меня на морковке плесень есть.
Он так захохотал и говорит: «Ну хорошо. Я ее завтра возьму». И назавтра он принес эту морковку в школу. Класс хохотал! Потому что учительницу Елену Сергеевну прозвали «морковкой», и она это знала. А преподавала она ботанику, и когда все это увидела, то сказала: «Высоцкий, какое вы ужасное существо!». Потому что она, конечно, знала, какое у нее прозвище. А Володя сострил: «Я был веществом, а стал существом». И опять в классе все захохотали. Ну все мы в детстве шкодили…
– Мне рассказывали, что Высоцкий точно копировал вашу соседку Гисю Моисеевну. Расскажите, пожалуйста, о ней.
– Гися Моисеевна – мать Миши Яковлева, была очень интересная женщина. Например, она говорит:
– Вовочка, тебе звонил Сережа.
– Какой Сережа? Может быть, Гриша?
– Очень может быть, что Гриша!
Понимаете, она не очень запоминала все эти имена, а Володя потом повторял: «Это очень может быть».
У Гиси Моисеевны была старенькая уже мать – такая аккуратная старушка. И вот она входит к нам в комнату и говорит: «Здравствуйте, вы меня не узнаете? Я – Гофман, Гисина Мама. А где Гисин шкаф? А где Гисина тумбочка?». Володя моментально это схватывал и повторял: «Здравствуйте, вы меня не узнаете?». И говорил это не с насмешкой, а по-доброму.
– А отношения у вас с Гисей Моисеевной были хорошие?
– Естественно! Гися Моисеевна, Софья Арменаковна, вот с ними были идеальные отношения. Вообще у нас у всех в доме на Первой Мещанской были очень хорошие отношения. Тетя Соня – Софья Арменаковна – знает Володю с самого рождения. Ее сын Миша – на двенадцать лет старше Володи. Володя с Мишей подружился уже в последнее время, когда повзрослел, стал студентом… К Мише приходили друзья, Володя с ними общался. Но Яковлевы были ближе всех.
Володя родился в январе – а дом у нас старый, да и плохо топили, – и у Гиси Моисеевны в комнате было теплее, чем в нашей, да у них еще керосинка горела… Так я с грудным Володей у них несколько раз ночевала. Это же за стенкой, мы же рядом жили. Да, у нас между комнатами когда- то были двухстворчатые двери. Это был один богатый двухкомнатный номер. Потом эти двери забили и заложили. Но когда семья Гиси Моисеевны переехала к нам, мы эти двери вообще открыли и общались, как будто одна семья. И обедали вместе, и чай вместе пили… На Новый год ставили одну елку, обедали вместе. А вообще Володя был самым маленьким в нашем коридоре – все с ним играли, его угощали, все его любили.
Гися просто обожала Володю. У нее был такой большой пуховый шарф, она Володю положит на кровать, прикроет этим шарфом, и он у нее спит. Когда он подрастал, все время бывал у Яковлевых. Однажды он Якову Михайловичу ка-а-ак даст! «Давона спать! Пора на работу!» – это мне потом рассказал Яков Михайлович. Все они Володю очень любили.
Софья Арменаковна Терминосян, вот они жили немного получше. И когда мы вернулись из Бузулука, все время – до конца войны – тетя Соня Володю подкармливала. Выйдет на балкон: «Ниночка! Идите к нам, я булочек напекла!».
Сейчас это трудно себе представить. Вот сейчас я бываю у Софьи Арменаковны, и мы говорим, что так уже никто не живет. Такое было время, и таких отношений между людьми уже нет.
Володя был такой хорошенький, кудрявенький – самый маленький в коридоре. Все его любили, девчонки его таскали – и кто булочку, кто конфету. Тогда ведь все вместе на кухне обеды готовили и друг друга угощали, хотя жили очень небогато.
Наша семья. Комната, в которой мы жили, все-таки была обставлена, у нас была старинная мебель, красивые обои. А ведь у других ничего такого не было. Стол, стулья с круглыми спинками, кровати, деревянный диван – вот и вся обстановка. Больше ничего! Все жили очень скромно. Вот семья одной моей подруги: в одной комнате жили тетя, мама и две девочки. Стояли четыре кровати, стол, комод – и больше ничего. А у нас даже скатерти были и красивые шторы, а не занавески, как у всех…
– Расскажите о вашей семье…
– Сестра Раечка, она рано умерла… В 1931 году, зимой. Ей был всего 21 год. А потом умерла моя мама. Брат Сергей… Очень красивый был мужчина: громадного роста, смуглый, черноглазый – все женщины обращали на него внимание. Учился в Севастополе в летном училище. Я до сих пор помню адрес: Севастополь, Кача, Первая летная школа, ученику летчика Сергею Серегину…
Начинал он работать в Оренбурге, летчиком-инструктором. Оттуда его вызвали в Москву, в штаб Военно-воздушных сил, здесь он тоже работал летчиком-инструктором. Тогда же были эти «звездные» дальние перелеты, он в них участвовал и был за это награжден. Во главе штаба стоял тогда Алкснис. Потом Сергей уехал из Москвы в другой город, где он уже командовал эскадрильей. У него было «три шпалы», то есть он был в звании майора. И вот там его арестовали, арестовали безвинно. Произошел такой случай. Шли учения, и одна бомба не взорвалась. Случайно ее нашли дети, произошел взрыв, и трое детей погибли. И вот в его личном деле сказано, что в этом виноват командир эскадрильи! Но откуда он мог знать, что бомба не взорвется, что дети пойдут по этому полю и найдут ее.
