— Детишки, вы меня обрабатываете, как опытные проститутки старого богатого маразматика. Завязывайте, ладно?
— Леонид. — Олег поднялся из-за стола, взглянул в глаза будущему родственнику и замолчал. Глаза Леонида Костенко — зрелище завораживающее. Особенно когда знаешь, как они темнеют от гнева и начинают метать молнии. До нутра пробирает.
— Что, дорогой? Ты продолжай, продолжай. Бодренько начал.
— Мы подумали…
— Занятно. Вы подумали…
— Мы решили…
— Вы решили…
— Пожениться.
— Пожениться и… Что? — Лёня подскочил как ошпаренный.
Женя втянула голову в плечи и вообще изображала табуретку. Смирнов выдержал выстрелянный в него взгляд. Выдержал целых тридцать секунд.
— Лапушки мои, — голос Костенко потёк мёдом, — подумали вы, да? Хорошо подумали?
— Да…
— А чего так неуверенно, Олеженька? Сомнения одолевать начали? Вы же решили, так что ж ты, сукин сын, — манерность испарилась, — теперь мямлишь как баба? Я сейчас перед собой двух лесбиянок в момент камин-аута вижу.
— Лёнь…
— Что? Вынь хер и говори внятно!
— Блядь, Лёнька, — Смирнов взбесился, — а не закрыл бы ты свой рот, а?
— Или? И кто такой Лёнька? Ты же знаешь, как меня бесит…
— Завались! В общем, — Олег с грохотом плюхнулся на стул, — мы женимся. Точка. Не нравится, иди к чёрту. Твои проблемы.
— Да, — шмыгнула носом Женя.
— Ух, какие мы оба смелые. — Костенко захохотал, запрокинув голову. — Какого лешего вы устроили? Неужели нельзя было нормально поговорить? Да и к чему разговоры? Это ваша жизнь, ваше решение. Поставили в известность — и всё. Вы же целый спектакль затеяли. Если уверены в чём-то, действуйте. Если сомневаетесь, остановитесь. Вот и всё. Вам не нужно ничьё согласие. Вы меня разочаровали, детишки. Я ожидал получить в один прекрасный день приглашение, не более. В вашем стиле как раз это, а вы…
— По-человечески хотели, — буркнул Смирнов. — Да ты бы кастрировал меня, если бы мы тебе не сообщили первому!
— Возможно, но всё-таки…
— Лучше подстраховаться, когда речь идёт о тебе.
— Тоже верно. Так я первый?
— Ага.
— Точно?
— Поверь.
— Умнички. А теперь внимательно слушаем дядю. В субботу состоится встреча ваших семей. В шесть в Egeni. Воробушек, передай своему отцу, что если он не придёт, я лично заявлюсь к нему домой и притащу на поводке.
— Не хочу! — Девушка зло сощурилась.
— Ты сообщишь им. Так должно быть. Примут они это или нет, их дело. И дело не в традициях. Клал я на них. Вы хотели по-человечески. Это и есть по-человечески.
— Ты помолвку нам решил устроить? — Олег поморщился.
— Я не стану решать за вас. Я лишь хочу, чтобы потом вы ни о чём не жалели. Родителей не выбирают. Но не сообщить им о таком важном событии — свинство. Ты не такая, Женька. Ты же выше этого дерьма. Сделай то, что должна, — останься человеком.
— Лёнечка, я люблю тебя.
— Знаю. А ты, Олежек?
— Конечно.
— Я тронут. До семяизвержения.
— Мерзость!
— На этой радостной ноте прошу меня извинить. Мне пора. Вечер был богат на события и новости.
Лёня с улыбкой откинулся на спинку сиденья. Город из окон такси выглядит иначе, чем из окон собственного автомобиля. В такси ты лишь сторонний наблюдатель. Не участник. Странные мысли лезут в голову.
Женька выходит замуж. Теперь уже наверняка. Эти двое не отступят. Хватит с них глупостей. Но играть с этой малышнёй по-прежнему забавно. Заводятся мгновенно. Смешные.
Костенко вздохнул. Нужно организовать всё. Куча дел. Кто, если не он?
Прежде, когда он думал о замужестве племянницы, предполагал, что проведёт беседу с её избранником и расскажет о себе то, чего не знает никто. Мёртвые ведь не говорят. А потом спросит, не передумал ли женишок. Просто хотелось быть честным. Только зачем? Кому это нужно, если Женька счастлива? Он всего лишь её дядя, стареющий педик. Старость. Это страшно? Больно? Наверное, это никак. Лёня не хотел знать, что это. Неизбежность ненавистна своей неизбежностью. Можно, конечно, пустить себе пулю в висок, эффектно забрызгав стены, но это лишнее. Он слишком долго добивался того, что имеет теперь, чтобы так запросто прострелить себе башку из страха стать морщинистым стариком. Этот мир держится на деньгах. Увы. Так что и на его дряхлую задницу найдётся крепкий член за несколько бумажек. Всё до отвращения просто. Так к чему киснуть? Это будет ещё очень-очень нескоро.
Деньги. Бумажки, ради которых люди готовы на всё. У него много этих бумажек. И он добился всего сам. Вылез из дерьма. Жалкий педик, как его называл собственный отец, неудачник, как говорили многие, он поднялся с самого дна на вершину. И кого волнует, как он сделал это? Миру важен результат. Миру насрать на пути достижения цели, пока ты не сорвался с вершины. Но стоит тебе упасть, весь мир ополчится против тебя и будет ковыряться в твоём дерьме, вороша его в поисках твоих слабостей. Только вот Лёня Костенко никогда не сорвётся вниз.
Лёня Костенко — страшный человек или шут?
Кто бы знал… Он не сожалел о содеянном, не каялся в грехах и не собирался делать этого впредь. В небесной канцелярии ему давно подписали приговор. Да он и сам бы не сунулся в рай, даже если бы бог предложил ему любого из апостолов или самого себя. Скучно там. Если загробная жизнь вообще есть.
Костенко вытянул вперёд руки и внимательно посмотрел на них. Эти руки умеют ласкать. Ласкать так, что тело под ними теряется в ощущениях и не может противиться. Эти же руки умеют убивать. Без дрожи.
Лёня Костенко — страшный человек или шут? Кто бы знал…
========== Глава 24 ==========
Динияр курил возле открытого окна, краем глаза наблюдая за вознёй Тараса у плиты. В этом доме всегда пахло теплом и уютом. Может, потому его тянуло сюда с невероятной силой, а вовсе не из-за рыжей каланчи, в упор не замечающей очевидных вещей? Это даже не слепота, нет… Кретин. Хайруллин недовольно цокнул языком и отвернулся от хозяина квартиры, уставившись в окно.
— Ваш кофе. — Опальский с тихим стуком поставил чашку на стол.
— Спасибо.
— Всё в порядке?
— Ага.
— Эм… Вы сегодня домой или как?
Динияр выбросил окурок за окно, вздохнул и обернулся, пригвоздив Тараса тяжёлым взглядом к полу. Этот придурок издевается над ним? Театр абсурда. Как можно так спокойно относиться к присутствию постороннего человека в своём доме? И не просто присутствию, а буквально к варварскому захвату территории! Как он дожил до своих лет вообще? Его, наверное, родители, когда уходили, привязывали к батарее, чтобы дверь кому попало не открывал. Этот может… Интересно, он бы грабителям вломившимся сам всё отдал или кофе им варил, пока они по шкафам шныряют? Дитя великовозрастное. Неудивительно, что к нему тот хлыщ пиявкой присосался. Нашёл дойную корову. Дояр херов. Давненько его, кстати, не было… На новую жилу напал?
— Как поживает ваш парень? — Опальский дёрнулся от неожиданного вопроса.
— А что?
— Просто спросил. Забудьте. — Хайруллин сел за стол. — Ему бы не понравилось, что я здесь. Мне бы на его месте не понравилось. Мягко говоря.
— Но вы же не на его месте.
М-да, такого придурка ещё поискать… Намёков не понимает, прямым текстом тоже не особо догоняет. Врубится, если перед ним штаны снять? Вряд ли… Предложит проводить в туалет. Глуповатая ему принцесса досталась.
— На ужин у нас макароны по-флотски. — Тарас улыбнулся. — Вы бы оставили пару футболок здесь, что ли. Мои вам тесноваты.
Динияр едва не выплюнул кофе. Поставив чашку, он прикрыл глаза на мгновение. Спокойствие. Он просто идиот, ничего страшного. Бывает и хуже.
— Ты с рождения кретин или долго этому учился? — слетело непроизвольно с губ. Громко. Отчётливо. Точка невозврата.
— Что, простите?
— Хватит! — Хайруллин ударил кулаком по столешнице. — Думаешь, я таскаюсь сюда только потому, что квартира твоя мне нравится? Я к тебе прихожу! К тебе, понимаешь?
