Её слёзы — это преодоление того стресса, в который она была погружена с момента появления в их классе Ружана; это радость, что всё уже позади и Саша рядом с ней, живой и здоровый; это восторг от слияния двух тел, двух личностей в одно целое, когда понимаешь другого на клеточном уровне.

Его слёзы — это слёзы благодарности ей за нежность, которой в его жизни раньше не было; это грусть оттого, что нельзя вернуть ей той простой жизни, когда единственным её желанием было победить на конкурсах; это счастье от обладания девушкой, которая не даёт остаться наедине со своими мрачными мыслями и одним своим существованием гонит их прочь.

Он несёт её в душ, включает горячую воду и не может оторвать своих рук от её тела — так и стоят вдвоём под душем, прижавшись друг к другу.

Они сидят на полу перед большим экраном телевизора, смеются над шутками «Комеди Клаба», кормят друг друга салатами, целуются и не помнят о том, что оставили за стенами этого коттеджа.

Быть беззаботным — преимущество юности. Им сейчас нет дела до всего остального мира, который живёт своей жизнью, далёкой от них и оттого неинтересной. Их руки, ноги, тела постоянно соприкасаются, переплетаются, потому что им невыносимо не ощущать друг друга хотя бы минуту, хотя бы миг. Он видит её восхищённый, сияющий взгляд и не может до конца поверить, что он сам стал объектом этого восхищения. Он проводит подушечками пальцев по её скулам, слегка касается опухших от поцелуев губ, спускается по тонкой шее к груди и выводит круги вокруг соска, который виднеется в глубоком вырезе махрового халата.

— А знаешь, — неторопливо произносит он, — ты ведь мне должна.

Она удивлена:

— Я? Должна?

— Да! Ты обещала специально для меня станцевать Go-go.

— Не ври, не было такого.

— Машка, нельзя давать задний ход, когда пообещала.

— Спасибо, что не Маруся.

— Смотри, дождёшься, солнце моё, — он целует её в висок, не отнимая ладони от груди девушки. — Разве не хочешь сделать мне новогодний подарок?

Она лукаво смотрит на него, чуть отстранившись:

— Я станцую для тебя микс — Go-go плюс приват. Ты знаешь правила приватного танца?

— А там ещё и правила есть?

— Во-первых, на тебе должны быть хотя бы штаны…

— Хорошо, сейчас надену.

— Во-вторых, руками танцовщицу не лапать…

— А это уже сложнее. Можно внести поправки?

— Нет!

Он делает грустное лицо:

— Хорошо, мэм, я согласен на ваши условия.

— Тогда готовься, а сейчас вернусь.

Она чмокает его в нос и срывается с места. Помедлив, он сбрасывает халат и тянется за джинсами, натягивая их на голое тело. Застегнув молнию, он берёт бокал с шампанским и садится на кресло, ожидая появления Маши. Она не заставляет себя ждать, буквально впорхнув в комнату в невесомом голубом платье, которое превращает её серые глаза в бледно-синие.

— Я сейчас поставлю музыку, — она подключает к телевизору флешку, находит нужный трек и ставит на паузу.

— Ты что, готовилась? — он и правда удивлён.

Она показывает ему язык:

— Не только ты помнишь про обещания, — и нажимает кнопку пуск.

Ударные и гитара начинают ритмичную мелодию, и тело Маши быстро подстраивается под их ритм, изгибаясь, переливаясь, стелясь.

Александр настолько заворожён зрелищем, что с трудом вспоминает, как нужно дышать. На какой-то миг ему становится стыдно, что он наслаждается танцем Маши, в то время как её партнёр только-только выкарабкался из комы, но он гонит эти ненужные мысли, понимая, что в данный момент не склонен заниматься самоанализом. Он смотрит, как она закидывает голову, создавая распущенными волосами волну, как пружинисто опускается и поднимается на согнутых коленях, плавно выписывая плечами восьмёрку, и чувствует, как нарастает возбуждение, делая джинсы тесными.

Походкой от бедра она подходит к нему на расстояние вытянутой руки и медленно поворачивается под несмолкающий ритм ударных, покачивая бёдрами, заведя одну руку за поясницу, а другой поднимая волосы и перебрасывая их вперёд.

Он видит перед своими глазами крутящуюся попку и тянет руку, но девушка неуловимо отстраняется и, повернувшись к нему лицом, медленно спускает бретельку платья сначала с одного плеча, потом с другого. Он проглатывает комок в горле, глядя на обнажённую грудь с торчащими сосками, и хотя несколько минут назад ласкал её, сейчас она представляется ему чем-то новым, неизведанным и очень желанным.

Держа спину прямо, безотрывно глядя в глаза Саше, она делает круговые движения бёдрами, и платье спадает к ногам. Он смотрит на прозрачные кружевные трусики, и из груди вырывается тихий стон. Она садится к нему на колени, трётся сосками о его голую грудь, но стоит ему протянуть руки, как она резко отбрасывает их в сторону. И он подчиняется её танцу, чувствуя, что эта пассивность заводит его ещё больше, чем прикосновения.

Шёлк платья падает к твоим ногам, и я охвачен дрожью желания. Ты исполняешь своим телом музыку нашей любви, которая взрывает меня изнутри, наполняя нежностью к тебе, любимая. Я приму твою игру сейчас, чтобы потом распять тебя под собой, наслаждаясь безумным танцем наших тел.

Она извивается всем телом на его коленях, поражая Сашу своей растяжкой, когда перекидывает ногу через его голову. Её тело пластично, послушно малейшему движению, и он как кролик под гипнозом удава следит за ней, заставляя себя дышать. Её вызывающие движения бёдрами, животом вырывают у него глухой стон.

Ты стонешь, и меня пронзает молния удовольствия — значит, я делаю всё правильно. Я жадно тянусь к тебе всем телом, не давая возможности дотронуться до меня, а сама дрожу от страсти, которой наполняется в танце моё тело. Прикоснуться к твоей голой груди своими сосками, чтобы ещё больше зарядиться желанием; потереться о твою ширинку, почувствовать под тканью твоё возбуждение, чтобы пропустить через все свои мышцы трепет восторга от такой не интимной близости с тобой.

Она срывается в его коленей, и под заключительные аккорды, изогнувшись перед Сашей, игриво шлёпает себя по попке.

И это было последнее, что он воспринял почти трезво. С рыком он бросается вперёд, хватает за талию и тянет к себе. Миг — и разорванные трусики летят в сторону. Он прижимается пылающими губами к её животу, слыша её прерывистое дыхание:

— Да, да! Ещё!

Колено одной ноги она ставит на подлокотник кресла, в котором он сидит, другую ногу забрасывает на спинку, и тает от его языка, вылизывающего её складочки и клитор, сжимается внутри, потому что жаждет быть заполненной им. Всё, что сейчас происходит, кажется ей естественным и прекрасным. Ногти Маши впиваются в его плечи и, когда его губы окончательно втягивают её клитор и волна оргазма сотрясает всё тело, она кричит, выгибаясь и прижимаясь к его губам ещё сильнее.

Он осторожно подхватывает её под спину, опускает на ковёр и хватает со стола кондом. Её оргазм длится и длится, губы беззвучно требуют продолжения, и он быстро входит в неё, продлевая её удовольствие и начиная своё. Ему хватает всего лишь нескольких движений, чтобы вновь принять от неё взрыв ответной страсти и самому на пороге потери сознания от пульсирующего ритма её жаркого лона взорваться мощно, страстно, выплеснув в хриплом крике всю свою любовь к этой девочке, подчинившей его себе.

Когда они, успокоенные и разомлевшие, лежат рядом, он поднимается на локте, нависает над Машей и, смотря прямо ей в глаза, чётко произносит:

— Я люблю тебя, Машенька. Давно и сильно.

Она проглатывает комок, который вдруг мешает дышать, и гладит его по щеке. Молча. Он замирает от неизбежного: сейчас она скажет, что ей просто хорошо с ним; что после увиденного на арене, она не может относиться к нему, как прежде…

— Саша, — шепчет она губами в губы, — я не смогу без тебя. Ты моя любовь!

Он прячет счастливое лицо в её волосах.

— Тебе понравился танец?

— Конечно! Только для меня. И только ты, — он на мгновение смущается, вспомнив об Андрее, но Маша тянет его к себе, требуя ласки, и он вновь погружается в мир страсти и нежности, где их тела едины и нет места посторонним мыслям.