Маша смотрит на смартфон и набирает номер Михаила:

— Миша, ты Настю любишь? — спрашивает она парня.

— Э-э-э… да. Ты чего это, Соловьёва? — Мишка ошарашен вопросом и не может ничего понять.

— Миш, а ты мне друг? То есть ты друг подруге своей любимой девушки? — продолжает Маша.

— Бред какой-то! Ну, друг!

— Своди меня на подпольные бои сегодня, — просит Маша.

Он быстро складывает два плюс два.

— Соловьёва, я не самоубийца, это раз! А два, ты хоть знаешь, сколько туда стоит вход?

— Первое мы списываем на твой трусливый характер, а вот по поводу второго просвети — и сколько стоит входной билет?

— Там нет билетов, и я не трус, — оскорблён Михаил.

— Это я образно сказала. Так сколько?

— От восьмисот до тысячи долларов.

Она несколько секунд молчит.

— Что пропало желание там появиться? — ехидничает Миша.

— Нет, думаю, где взять деньги. Слушай, я плачу за вход, а ты идёшь со мной, идёт? А Морозов нас там даже не заметит.

— Маша, Маша, остановись. Там не место для таких, как ты.

— Каких таких? — взрывается Мария. — Для влюблённых сумасшедших дур? Для тех, кто не может сидеть дома, пока где-то там любимый человек рискует здоровьем?

— Я не то имел в виду…

— Если ты не пойдёшь со мной, то я пойду одна. Но потом обязательно расскажу Саше, что это ты мне всё рассказал.

— Это шантаж.

— И ничем не прикрытый, заметь!

— Хорошо, я заеду за тобой в четверть девятого.

Она остаётся сидеть за столом, уронив голову на сложенные перед собой руки. На её личной карточке десять тысяч рублей — и этого мало. В сейфе у отца лежат деньги, но до них не добраться. Есть карточка для семейных расходов. Насколько помнит Маша, она безлимитная — никому ещё не приходило в голову снять с неё деньги: ею рассчитывались в магазинах и дальних поездках, пин-код был известен всем троим.

— Я всё слышала, — голос мамы за спиной заставляет Машу подпрыгнуть.

— Ты подслушивала? — возмущённо поворачивается она.

— Нет, но ты так громко разговаривала… это же был Миша?

Она кивает.

— Нельзя так наседать на мальчиков. Хорошо, он такой гибкий и пошёл тебе навстречу, а если бы нет? Да ещё и Насте бы рассказал.

— Она меня поймёт…

— …но галочку в памяти поставит, что ты имеешь влияние на её парня. Так нельзя, дочь.

— Мама, я всё равно поеду туда — одна или с Майклом, не важно! Я буду там!

— Зачем тебе там быть? — искренне не понимает Ольга Сергеевна. — В любом случае результат станет известен сразу, после окончания — папа сообщит.

— Мне не надо сразу после — мне надо самой там быть.

По щекам Маши начинают бежать тихие слёзы.

Ещё в сентябре она спокойно училась рядом с Морозовым в одном классе и не выделяла из толпы мальчиков. Их параллель вообще славилась высокорослыми и спортивными ребятами, а у неё были интересы в другой плоскости — латина владела всем её свободным временем. Никаких симпатий, никаких любовей — учёба и танцы. На неё засматривались молодые люди в школе, в студии танца, на банкетах, где она присутствовала вместе с родителями, но Маше это было не нужно.

А затем появился Он, взялся разбудить в ней женщину, открыть чувственную сторону жизни. Поначалу всё воспринималось как игра. Потом она привыкла к его постоянному присутствию рядом, к его прямым словам о любви и сексе, к его поцелуям, от которых вдруг начала получать удовольствие, к его большим и горячим рукам, в которых она могла поместиться вся и почувствовать себя в полной безопасности.

И количество перешло в качество — она влюбилась, как может влюбиться восемнадцатилетняя девчонка: без оглядки, без условностей, без границ. А когда поняла, что уже давно любима и что он только ждал, когда она сама созреет, то её счастью не было предела. Она жила им, дышала ими не могла вот так просто сидеть и ждать, когда он встретится на ринге с человеком, который хочет его физического уничтожения, с человеком, который уверен, что всемогущий отец в любом случае его вытащит. Сердце от ужаса то бешено неслось вперёд, то вдруг останавливалось, вызывая боль в груди. Нельзя оставаться дома в такой момент. Быть там, рядом. Пусть в стороне, но видеть, а не мучиться от неопределённости.

Ольга Сергеевна гладит Машины волосы, слушает сбивчивую речь дочери и понимает, что вот так просто от этого не отмахнуться.

— Поедем вместе, — решается она.

Маша поднимает голову и сквозь слёзы смотрит на неё:

— Мама?

— Я тоже должна знать, где моя дочь и не переживать из-за неё. Отец будет недоволен, но постараемся как можно позже попасться ему на глаза, — рассуждает Ольга Сергеевна. — Деньги снимем с моей карточки. Если с домашней, отцу придёт смс-сообщение, и он тут же перезвонит, чтобы узнать, что это такое затратное мы купили.

— А Майкл?

— Мишу возьмём как сопровождающего — негоже двум дамам без телохранителя в таких местах.

16

16.

На стоянку позади колледжа Ольга Сергеевна осторожно въезжает ровно в девять вечера. Рядом с ней на переднем сидении находится Михаил, который и подсказывает, куда лучше поставить автомобиль, чтобы потом быстрее уехать. Маша сидит, забившись в глубину салона, и обкусывает ногти; её начало трясти ещё по пути сюда, а сейчас она уже просто в панике.

Все трое идут к дверям чёрного входа, где их встречает настоящий громила, рядом с которым даже баскетбольный рост Майкла кажется игрушечным. Они обмениваются рукопожатием, и громила, внимательно оглядывая женщин, спрашивает:

— Вы знаете, что сегодня только один бой и не совсем обычный?

— Знаем, — кивает за всех Миша, — потому и пришли.

В полутёмном коридоре Маша, как ни странно, успокаивается: Морозов где-то здесь, это его стихия, и не ей в нём сомневаться. Они проходят в уже заполненный зал, в котором витают запахи мужского пота и парфюма и стоит громкий гул голосов. Хорошо освещено только место в середине зала, где и будет проходить бой, а всё остальное помещение тонет в полумраке, в котором можно различить лишь силуэты, а лица размыты. Ольга Сергеевна, оглядевшись, уверенно направляется вверх по деревянным ступеням и оказывается на небольшом балкончике, который тянется по периметру всего зала. Ей перекрывает движение молодой охранник в костюме:

— Извините, сюда нельзя. Не могли бы вы перейти в другой сектор? — последний вопрос он добавляет, быстро оценив внешний вид женщины. Но она не обращает на него никакого внимания, смотрит за плечо телохранителя и негромко зовёт:

— Иван!

В зале шум, но её голос каким-то чудом доходит до слуха высокого красивого мужчины с брезгливым выражением лица, которое тут же сменяется сначала удивлением, а потом радостью:

— Оленька?!

Он сам идёт ей навстречу, целует руку и смотрит в глаза:

— Всё такая же красивая!

— И всё такая же замужняя, — парирует она, чтобы сразу обозначить своё положение и не создавать у него ложных иллюзий. — Познакомься, это моя дочь Мария и её знакомый Михаил.

Ружан-старший и Маша взаимно рассматривают друг друга. Он — тепло, по-отечески, с улыбкой. Она — напряжённо и с удивлением: сын и отец очень похожи, но в старшем нет внутреннего надлома и лихорадочного веселья.

— Очень приятно, милая барышня, — Иван Ильич просто пожимает ей руку, — вы так же красивы, как и ваша мать. Буду очень рад познакомить вас со своим сыном.

Маша открывает рот, чтобы возразить, но Ольга Сергеевна быстро просит Ружана:

— Ты не против, если мы расположимся рядом с тобой?

— Что ты, Оля, сочту за честь. Тем более основной боец — мой сын Евгений. Мне очень бы хотелось, чтобы вы разделили со мной радость победы.

— А он уже победил? — не выдерживает Маша и чувствует, как с двух сторон мама и Майкл толкают её в бок.

— Считайте, что да! — довольно усмехается Иван Ильич, — Женя — сильный боец. Я столько денег вложил в его учителей.

— И всё же, не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — Маша даже не подозревает, что повторяет слова Александра, сказанные совсем недавно Ружану-младшему.