Саша смотрит в пустоту глаз Ружана:

— Я тоже умею правильно ломать кости. И я тебе обещаю — ты даже на костыли до конца своей никчёмной жизни не встанешь.

Ружан смеётся, и со стороны кажется, что его просто развеселил анекдот, рассказанный другом.

— Мелко, очень мелко, Мороз. Я тебе обещаю, что на арене просто закончится твоя жизнь.

— Не говори гоп. Знаешь такую поговорку?

— Никогда не любил мудрость быдла. Впрочем, хватит слов, — он лихорадочно оглядывается по сторонам, — скоро я поставлю точку на твоей жизни.

Морозов видит, как он уходит по коридору, и только тогда разжимает кулаки, спрятанные за спину — очень боялся не удержаться.

В школе жизнь идёт своим чередом, но без Маши. Хотя уже на первой перемене к нему подходит Настя:

— Почему этот урод, — она кивает подбородком в сторону Ружана, — ведёт себя, как герой?

— Потому что он таковым себя считает, — устало отвечает Саша.

— Но ведь можно заявить в полицию.

— Нет, не можно! Андрей его не видел, алиби у него, наверняка, есть, а устные разговоры не доказательства.

— Так давай его запишем!

— В суде подобные аудиозаписи одна через две принимаются. А его папочка ещё нас виноватыми сделает.

— Но надо что-то делать! — на глаза Насти наворачиваются слёзы.

Морозов неожиданно обнимает девушку за плечи:

— Я сделаю, Настя, обещаю. Он не будет таким радостным ходить.

Она отстраняется от него:

— Я тебе, конечно, верю. Но сейчас ты создал в классе нездоровую сенсацию — Морозов обнимает Игнатову.

Он оглядывается и ловит быстрые взгляды в их сторону. Это, как ни странно, веселит его, и он громко, чтобы все слышали произносит:

— А сына назовём в честь деда! Решай: твоего или Мишкиного?

— Что ты мелешь?! — тут же начинает кричать Настя, сбрасывая с плеча его ладонь.

— А что такого? — деланно удивляется Саша. — Лет через десять этот вопрос станет очень актуальным.

Маша только в понедельник, сидя дома, окончательно поняла, что произошло — Андрей не восстановится для танцев никогда. Для неё, которая танцами жила, но не болела, потеря партнёра могла бы стать не столь фатальной, если бы это произошло естественным путём. Но вот так, жестоко прервать полёт Андрея, который не мыслил себя вне латины… Маша рыдала в подушку, чтобы не слышала мама, которая практически всегда была дома. Ей не хотелось утешения, ей надо было выплакать всю свою боль, свою тоску и свой страх.

Боль за Андрея, который с трудом, но выкарабкивался из зыбкого состояния.

Тоску по несбывшимся надеждам на продолжение танцевальной карьеры.

Страх за Сашу, который вбил себе в голову, что должен выйти против этого наркомана. Не то чтобы она не верила в него, но сам факт того, что ему смогут причинить хоть капельку той боли, которая досталась Андрею, заставлял её сердце замирать от испуга. Один уже в реанимации, и она не хотела видеть там другого.

Слёзы текли ручьём, когда Саша после уроков сделал ей видеозвонок по Вайберу. Первый вызов она сбросила, но второй не решилась, потому что он мог нафантазировать себе всё, что угодно. Быстро вытерев слёзы, она включила камеру и тут же поняла, что обмануть его не удалось, потому что вместо приветствия он спросил, нахмурившись:

— Ты плачешь?

— Уже нет.

— Но плакала. Маша, я иду к тебе.

Он прикладывает пальцы к губам, потом к экрану и тут же улыбается:

— Я с тобой стал таким сентиментальным ослом.

— С ослом не согласна, а сентиментальный ты мне очень нравишься.

Он улыбается и повторяет:

— Я иду.

Звонок в дверь не является для женской половины семьи Соловьёвых неожиданным. Но на всякий случай убедившись, что за дверями Саша, Ольга Сергеевна впускает его в квартиру.

Он вручает ей коробку воздушных безе и просит:

— Я был бы благодарен за мясные закуски в ответ.

Она смеётся:

— Конечно, Саша, я накормлю тебя пищей воина.

Вместе с дочерью они накрывают на стол. Он смотрит за их передвижениями между кухней и столовой, и напряжение отступает — эти две женщины, зная его вторую жизнь, не пытаются учить его, отговаривать или что-то требовать. Он может оставаться самим собой, не вдаваясь в подробности при разговоре. И его это устраивает на данный момент.

Мясной салат, наваристый борщ, запечённая рыба — всё это Морозов почти проглатывает, не забывая хвалить хозяйку.

— Если ты, Маша, так же готовишь, как твоя мама, то я готов жениться на тебе хоть сейчас, — заявляет он после того, как съедает всё под чистую.

— Я могу это расценивать, как официальное предложение моей дочери? — улыбается Ольга Сергеевна.

— Вполне, — не отступает Александр.

— Тогда я выдам страшную тайну: рыбу готовила моя дочь.

— Когда в ЗАГС? — интересуется он. — Подождём окончания школы или после Нового года уже подадим заявление?

— Угомонись, — останавливает его Маша, — я вредная и требовательная особа. За тарелку борща могу попросить звезду с неба.

— Да легко! — широко и искренне улыбается Саша. — Ты её получишь просто потому, чтосуществуешь. И борщ здесь будет ни при чём.

Он перехватывает печальный взгляд Ольги Сергеевны, который ему не очень понятен.

— Я сказал лишнее?

— Нет, просто напомнил мне молодого Андрея, который много лет назад тоже обещал звёзды и бесконечную любовь.

— Неужели обманул? — не верит Саша.

— Нет, — улыбается Ольга Сергеевна, — всё выполнил. И звезда вон, на стеночке.

Она кивает на рамку, в которую вставлен международный сертификат, подтверждающий, что Соловьёва Ольга Сергеевна является владелицей именной звезды.

— Я тоже привык отвечать за свои слова.

— Эй, люди, — прерывает их Маша, — а моё мнение вас интересует?

— Молчи, женщина, за тебя уже всё решили, — смеётся Морозов.

Но Ольга Сергеевна вдруг внимательно смотрит на них.

— Женщина? Это оборот речи или..?

И по тому, как вспыхнули щёки дочери и замялся с ответом Саша, она всё поняла. Не то, чтобы она поражена — она ощущала, какой чувственной силой заряжен молодой человек, и сердцем знала, что её дочери не устоять против его напора. И тем не менее она обескуражена тем, что просмотрела этот момент в жизни дочери.

Морозов по-своему понимает её состояние и спешит на помощь Маше:

— Ольга Сергеевна, я правда люблю вашу дочь и готов хоть сейчас…

— …под венец, — заканчивает она за него. — Только пока рано об этом говорить. Надеюсь, вы были благоразумны?

Она не может прямо спросить о предохранении, но они её понимают, и опять за пунцовую Машу отвечает Александр:

— Даже не сомневайтесь.

И что она должна теперь делать? Сама, не подумав, спросила — ей честно ответили. Кричать? Ругаться? Выгонять? Глупо и поздно. Тем более этот мальчик явно дышит её дочерью. А она ещё очень хорошо помнила, как впервые познакомилась с Андреем на студенческой свадьбе их общих друзей, как он пошёл её провожать, но в результате они оба оказались в квартире одного из его знакомых, который в это время где-то отсутствовал, и провели там всю свою первую ночь и следующие полдня. И до сих пор вместе. Так что ей ли устраивать скандалы, которых, кстати, она очень не любила?

— Даже не знаю, что сказать, — честно призналась она, переводя взгляд с дочери на Сашу и обратно.

— Мамочка, не надо ничего говорить, — взмолилась Маша, — воспринимай это, как обычное жизненное явление.

— Ну, ты тоже скажешь, Маша, — покачал головой Александр и вновь повернулся к её матери. — Явление жизненное, но не обычное, по крайней мере для меня. Я влюбился в вашу дочь задолго до того, как она мне ответила взаимностью. И сегодня могу об этом говорить открыто и не стесняясь, потому что знаю, что мои чувства взаимны. Если это не кажется вам розовой чушью, то я готов вам поклясться, что Маша — моя судьба.

Обе женщины смотрели на него заворожено. И он вдруг смутился:

— Но если это звучит слишком самоуверенно…

— Саш, — выдохнула Маша и накрыла своей ладонью его руку, оказывается, непроизвольно сжавшуюся в кулак, — я поняла, и мама тоже.