— Боишься заблудиться?

— Мне надо позвонить.

— Лене? — понимающе улыбается Маша.

— Ху из Лена? — Морозов явно заинтересован.

— Моя девушка, — скупо отвечает Андрей, но Маша тут же дополняет:

— Она скрипачка, сейчас в Москве с родителями на каком-то прослушивании…

— Не на каком-то, а в Академический симфонический оркестр.

— Ух ты… А это типа круто? — прикидывается простачком Саша.

— Это круче крутого.

— Тогда встречаемся с той стороны лабиринта, — примирительно говорит Морозов и вместе с Машей скрывается в лабиринте. Он оказывается неожиданно большим. Где-то слышен гул голосов, но здесь царит тишина.

К удивлению Маши, они не могут догнать Настю, а может просто свернули не в тот коридор. Сначала, хихикая, идут просто так, но, пару раз зайдя в тупик, понимают, что надо применять научный метод.

— Направо или налево? — спрашивает Маша.

— Давай попробуем придерживаться правой стороны.

Кажется, им удаётся продвинуться вперёд, пока вновь перед ними не вырастает ледяной тупик.

— Ну вот, теперь будем пробовать левую сторону, — смеётся Маша.

— Подожди!

Он прижимает её к стенке и расстёгивает шубку.

— Ты выбрал не то место.

— Главное, я выбрал тебя, — он и на себе распахивает пуховик и прижимается всем телом к девушке, сжимая её ягодицы, оглаживая спину и покрывая ласкающими поцелуями шею.

— Сегодня я смотрел, как ты танцуешь, видел твоё тело под невесомым платьем и мечтал о тебе. Хотелось всем в зале крикнуть — это моя девушка! — шепчет он между поцелуями.

Она зарывается пальцами в его волосы, выдыхая в ухо:

— Саша, родной…

Её шёпот, её запах дурманят сознание, её тело заставляет его самого содрогаться от почти что животного желания.

— Ты заводишь меня, детка!

Его дыхание сбивается. Он задирает её платье к поясу и подхватывает девушку под ягодицы. Она обвивает его своими сильными ногами танцовщицы и чувствует, как в неё сквозь ткань упирается его эрегированный член. Им всё равно, где они, кто может оказаться рядом, что они в этом лабиринте не одни. Он целует Машу и начинает ритмичные движения вверх-вниз. Она прижимается к нему теснее:

— Продолжай, не останавливайся…

Движение становятся быстрее, Маша начинает вполголоса стонать от нарастающего возбуждения, сама ищет его губы, чтобы излить в поцелуе все чувства к этому человеку, которым дышит, которым живёт последние месяцы.

— Ещё, ещё, — просит она прямо в его губы, и он убыстряет движения, чтобы уже через минуты закрыть её крик своим поцелуем и самому удержаться от стонущего рыка. Она отпускает захват и становится на подгибающиеся ноги, а он смотрит на неё недоумевающим взглядом:

— Знаешь, что ты сейчас сделала?

— Что? — она ещё слишком возбуждена, чтобы строить догадки.

— Ты заставила меня почти кончить! Я — как долбаный подросток — чуть — не кончил — в штаны!

Он начинает смеяться, закинув назад голову, и она улыбается.

— Это плохо?

— Это не мой стиль, родная. Всегда думал, что могу себя контролировать. Но с тобой крышу сносит капитально — ты реально искришь рядом со мной. Я думал, такого не бывает.

— А я вот она, да? — Маша целует его в губы, дразня языком, и Морозов срывается в глубокий поцелуй не в силах выносить её лёгкого касания.

Они стоят в ледяном тупике лабиринта, позабыв обо всех на свете и наслаждаясь только друг другом. И в этот момент их слуха касается исполненный ужаса крик:

— Алекс! Алекс! Где ты? Морозов, твою мать! Сюда!

Они прерывают поцелуй и смотрят друг на друга — показалось? Но крик повторяется уже на другой ноте, почти истерики:

— Мороооооз! Живо сюда!

Они бегут на голос, понимая, что случилось что-то ужасное, и на этот раз быстро находят выход.

В метрах трёх от лабиринта стоит Настя, закрыв рот рукой, а Михаил склонился над кем-то, лежащим на снегу аллеи. У Маши нехорошее предчувствие, но она, сжав губы, отстраняет Морозова, который стремится первым подойти к лежащему и не дать девушке увидеть, что там произошло.

На снегу лежит Андрей с неестественно вывернутой правой ногой, с раскинутыми в сторону руками, а под головой у него красное пятно.

— Нет, — шепчет Маша и кидается к нему, но Морозов перехватывает её и толкает к Михаилу:

— Держи и не подпускай! А ты, — это у же к Маше, — не вздумай кричать.

И сказано это так властно и жёстко, что она мгновенно давит в себе уже почти вырвавшийся крик и смотрит на тело Андрея, содрогаясь от ужаса.

— Настя, скорую, срочно вызывай скорую.

Настя кивает и начинает набирать номер.

Александр быстро проверяет пульс Андрея, профессионально ощупывает его тело:

— Живой, но без сознания. Сломана правая нога, перебиты кисти обеих рук, разбито лицо, рассечён затылок, наверняка сильное сотрясение.

— Ему же холодно, надо его поднять, — шепчет Маша.

— Нельзя его сейчас трогать.

— Что-то видели? — спрашивает у Майкла Саша.

Тот отрицательно мотает головой:

— Вышли из лабиринта и даже не сразу его заметили, видишь — здесь уже тень.

— И никого рядом?

— Нет.

В этот момент в кармане у Морозова оживает смартфон, но самое поразительное, что он уже знает, что услышит.

— Алекс? Это Руслан. Прости, дорогой, ничего личного, только передаю слова того, кто просил не называть себя — и так поймёшь.

— Что он сказал? — злобно рычит Морозов.

— Дословно, брат: если не выйдешь в круг — следующей будет она.

— Я услышал! Я выйду. Ставки по максимуму.

— Но если…

— Я сказал по максимуму! И пусть молится своим бесам.

Он отключает телефон и смотрит пустыми глазами на лежащего Андрея.

— Саша, — несмело подступает к нему Маша.

— Прости, родная, у тебя не будет Праги…

14

В приёмном отделении больницы собралась внушительная толпа: родители Андрея, Настя с Майклом, Александр и Маша со своими родителями. Андрея отвезли в операционную, где благодаря звонку Андрея Петровича его уже ждёт лучший хирург-травматолог их города.

Маша, совершенно потерянная, сидит в уголочке и смотрит прямо перед собой. Мысль, что всему причиной стала именно она, не даёт ей покоя, заставляя чувствовать себя виноватой. Саша тревожно оглядывается на неё, но Андрей Петрович и Ольга Сергеевна не отпускают его, требуя ещё и ещё раз повторить подробно, что произошло. То же самое рассказывают Миша и Настя родителям Андрея.

— Но это же какая-то дикость! — восклицает Ольга Сергеевна. — В людном месте такое бессмысленное и жестокое избиение без всякой причины, и никто ничего не видел! Так не бывает, за этим что-то есть.

Андрей Петрович смотрит на мрачного Александра:

— А ведь ты знаешь причину?!

Тот медлит с ответом, и отец Маши убеждается в своей правоте.

— Саша, — просит его Ольга Сергеевна, — ты должен рассказать обо всём полиции. Этого нельзя оставлять безнаказанно.

— Это не останется безнаказанным, — упрямо наклоняет голову Морозов, — но полиции здесь делать нечего.

— Как ты можешь так говорить?

— Оставь, Оля, похоже, молодой человек знает больше, чем говорит.

— Я могу сказать, но только вам и с глазу на глаз, — он косится на стоящую рядом женщину, — без вас, Ольга Сергеевна, уж извините.

Она не успевает возмутиться, как муж поднимает руку, останавливая её:

— Оля, мы выйдем и поговорим, а потом я буду решать, что нужно знать другим, а что нет.

Женщина по тону голоса понимает, что сейчас лучше промолчать, и кивает.

На улице Андрей Петрович достаёт сигареты и предлагает Саше, тот отрицательно мотает головой.

— Ну что ж, я слушаю. Но если в этом всём замешана моя дочь, клянусь, вы больше с ней не увидитесь.

— Она замешана лишь косвенно.

— Говори.

— Вам фамилия Ружан о чём-нибудь говорит?

— Это крупнейший держатель акций почти всех предприятий нашего города, а также он инвестирует в строительство и земельные участки. Очень влиятельный человек.