Умо наддал, прыгая через две ступеньки. Через три. Еще. Еще. Время растянулось, он почти катился вниз, и тут вдруг весь верхний микрорайон погрузился во тьму - остались только полицейские огни и прожекторы съемочной группы. Ступеньки тоже погасли, и Умо, оступившись, свалился с небольшой уже высоты на решетчатое ограждение между этажами. В решетке был люк. Открытый. А ниже - железная узкая лестница - прямо в густеющий на глазах туман.
***
"За смену шестнадцать тон на-гора, но долг не станет меньше с утра, а сдохнешь - так в рай не попасть все равно, душа заложена в лавке давно"...Шестнадцать тонн, да. Доктор Линзен Арондо сунула будильник под подушку. Хороший будильник, прекрасный, одна из тех изящных и полезных вещей, которые... мммм... Шесть утра. Адская, бессмысленная рань в аду. Линзен открыла глаза и стала смотреть на тени - как они двигаются по потолку. В Нижнем городе Лаланга не было рассветов. Пыль, дым мусоросжигательных печей, дававших энергию всем пяти кварталам, испарения очистных сооружений - все это застревало в конструкциях Среднего города, а уж о Верхнем, где все свет и воздух...
О Верхнем Линзен не думала. Он был очень давно. Он умер. Мысли Линзен занимали три брата Гризли: они все-таки раздобыли и генератор, и лопасти для направляющего аппарата, и теперь собирались в рейд. Вчера Чичи приходил, спрашивал, чего ей привезти в уплату за железо и за расчет маршрута. Надо думать, запомнил все правильно. Записки ему писать бесполезно - он неграмотный, но память вроде бы хорошая, авось не перепутает... Зато потом можно будет несколько месяцев есть более-менее нормально.
Она выбралась из-под одеяла, сунула ноги в резиновые тапочки в виде лягушек - Ута Моронго принесла, когда Линзен отыскала ее сына (дурень сбежал на выселки, женился там на фермерской дочке, теперь старую ведьму Моронго трое ужасных ребятишек зовут бабуленькой, все счастливы, а сколько крику было-то!). Куда ни посмотри в доме, за что ни возьмись, - все это было притащено, брошено в окно, как бы невзначай оставлено у входной лестницы - потому что не каждый решался постучать в стальной люк с кремальерой, далеко не каждый. А платить-то как-то надо, раз страшная "Линза" знает, как проложить маршрут для "мусорщиков", как найти потерянное, как вести двойной учет, чтобы инспектор не пронюхал.
Вот мои шестнадцать тонн, думала она, и эта мысль тоже не была новой. Еще один день без смысла, без цели. С маленькими искусственными целями. Встать. Пройти пятнадцать шагов до туалетного закутка. Справить утреннюю нужду. Повернуть кран. Вылить на себя точно отмеренные десять литров воды. Десять литров. Вода пахнет болотом. На Марсе было бы пять, и пахла бы она... не лучше бы она пахла. Но это был бы Марс. Пять литров - вся разница и цена.
А теперь нужно дойти до кухонного отсека. Пока Чичи не привезет свежую закваску, каждое утро начинается так. Семьдесят пять граммов говяжьего рубца. Сырого. Отвратительного, но без него нельзя есть другую еду. Эту их проклятую земную еду. На Марсе ферменты были бы в таблетках, думает Линза, вынимая из ледника голубую тарелочку с надбитым краем. На худой конец, чистый, сухой, почти без запаха порошок из биореактора. И эта мысль - тоже кусочек в чертовы шестнадцать тонн беспросветной дневной нормы.
Нехотя грызя рубец (нельзя привыкнуть ни к этому запаху, ни к этому, с позволения сказать, вкусу), Линзен села к столу - проверять маршрут. Карты и сводки, погода и смог, теневые заправки и вероятные посты карабинеров... Сейчас это была не просто красная ленточка на дисплее, ползущую от точки А к точке Б: ей виделись ясно эти разбитые дороги, вязкие обочины, заболоченные земли, тусклое Солнце вне Пяти кварталов, видела пятна полей, руины и пожарища, пустоши и безлюдье, и воображаемый грузовик братьев Гризли уносил ее через Рекадо, Гвенекро, Мисиму... далеко, туда, где молодая доктор Арондо просиживала ночи и дни напролет, рассчитывая будущее для себя и других, будущее нового человечества, будущее Марса...
От этого будущего не осталось ничего. И от этого прошлого - тоже.
Только настоящее. Шестнадцать тонн горя, презрения и боли ежедневно, и ни граммом, ни мыслью меньше - все эти сорок лет.
Только момент. Короткий и пустой. Каждый. Как вот этот.
В который кто-то стучал в ее дверь. Хуже того - кто-то пытался повернуть кремальеру. Сумасшедший, конечно, потому что все местные отлично знают, кто живет в Цистерне, и что ломиться туда без дела - себе дороже. А те, у кого было дело - как у Чичи, к примеру, знали порядок и правила, и уж всяко не ломились бы.
Маршрут уперся в точку Б, Линзен еще раз окинула таблицы взглядом - все верно, должны будут проехать, нажала "Отправить". Сумасшедший "червяк", какой-нибудь, небось, из пригорода понаехавший, или подросток - взяли они моду инициации устраивать - то поджог, то химическую атаку, а это кому-то, видимо, приспичило постучаться к самой Линзе. Ну, погоди, узнаешь же, почем фунт лиха.
Линза прихватила с тарелки кусок рубца подлиннее, чтобы свисал изо рта, вынула из тумбочки тяжелый кислородный баллон с маской - и так понадобится, и по башке огреть, если там все-таки не подросток, - и нажала на педаль гидроусилителя.
Тяжелый люк со скрежетом отворился, и в прихожую с улицы ввалился некто.
Люк отворился, и Умо ввалился в удушливую тьму. Он задыхался уже несколько часов, с тех пор, как спустился из Среднего города, выпал из серого в черное. Он добрался, куда было велено - и больше не мог ступить ни шагу. Его все еще мутило - не желудком, а разумом, будто мозг выворачивало наизнанку. Глаза слезились от непрерывной зевоты.
- Ты кто? - спросила смутная тень из глубины.
Умо хватанул обдирающего легкие пустого воздуха и стал терять сознание. Серая мерцающая сетка заволокла и без того тусклый мир. Серое пятнистое лицо напротив расплылось. Впрочем, забытья не получилось. Он даже не упал. Существо вцепилось в куртку, рывком втащило его в прихожую и заткнуло ему нос и рот чем-то вроде газовой маски. Умо наконец снова смог дышать.
Слабый свет - откуда-то сбоку. Что-то мягкое - видимо, одежда - на стене рядом и вверху... Сквозь блаженную острую кислородную струю он теперь мог видеть ясно, вот и видел: некрашеные гладкие доски пола с каким-то белесыми клеймами на них, комнату со странными изгибающимися кверху в купол стенами, освещенную старинной по виду настольной лампой с колпаком-воронкой, коврик на полу, будто связанный из ленточек и тряпочек... Видел стол и легкий металлический стул, кровать с бельем в цветочек, тумбочку, а на тумбочке тарелку с чем-то... нет, на это что-то Умо смотреть не захотел, но тогда оставалось только посмотреть внимательно на...
На "зомби".
Костлявая синевато-серая рука взяла его за подбородок, отодвинув баллон. Умо зажмурился и вцепился в маску - не хотел смотреть, не хотел задыхаться...
- Ну ты гляди, как есть "светляк". Кто ты такой? Чего тебе от меня надо? Как ты сюда попал?
Голос был женский. Низкий, сердитый женский голос.
- Ну? Да что ты не мычишь, не телишься... Ну, продышался? Говори!
- Я... не знаю, - пробормотал Умо, не в силах ни отодвинуть маску, ни открыть глаза и посмотреть женщине в лицо. - Меня зовут Умо Иллатан, ваш адрес мне... дали...
- Кто?
- Не... не знаю. Правда.
- Глаза-то открывай. Святая рванина, да что ж ты тут развалился... Вот не было печали с утра... Иллатан, ну и что? Я что, всех светляков должна знать в лицо и по имени? У тебя ко мне дело? Какое?
- Не...
- Еще раз скажешь "не знаю" - кислорода больше не дам, - женщина-"зомби" в резиновых тапочках-жабках стояла над ним, страшная, как смерть. Баллон с маской она держала в поднятой руке.
- Пожалуйста, - прохрипел Умо. - Я правда.... Я скажу... дайте еще...
То, что там лежало в тарелке... Еда этой женщины. Она была... мохнатая и ужасно воняла. Умо раскрыл рот пошире, чтобы не дышать носом и втягивать побольше с каждым вдохом. Отвечать нужно было. Он ведь все-таки пришел.
