Поздравляя 17 января 1892 года Антона Павловича с днем ангела, Тихонов расчувствовался: «Всем сердцем Ваш, именинник Вы души моей». Чехов тем же манером в подписи под благодарственной телеграммой ответствовал ему: «Именинник Вашего сердца.

А. Чехов».

В Петербурге, слабо ощущалась народная беда. Закусывая нижегородской семгой шустовский коньяк, попробуй вообразить, как крестьяне в деревнях Поволжья лебедой и корой древесной спасаются от жестоких мук голода.

Чехов только что вернувшийся из поездки в Нижегородскую губернию, пишет Суворину: «Так как надеюсь, мы скоро увидимся и так как я о голоде буду писать завтра или послезавтра, то теперь скажу только кратко: голод газетами не преувеличен. Дела плохи. Правительство ведет себя недурно, помогает, как может, земство или не умеет или фальшивит, частная же благотворительность равна почти нулю. При мне почти на 20 тысяч человек было прислано из Петербурга 54 пуда сухарей. Благотворители хотят пятью хлебами пять тысяч насытить по-евангельски».

Боже, как похоже надень сегодняшний, на распределителей бесплатных лекарств для стариков. Те же 54 пуда сухарей!

30 января наметилось разрешение кризиса именуемого Чеховым: «Вон из Москвы». Чехов от младшего брата Михаила Павловича узнал, что он в одной из московских газет прочитал объявление о продаже имения «Мелихово». Последовало распоряжение Маше и Мише: побывать в Мелихове, осмотреть имение и в случае благоприятного впечатления начать хлопоты по оформлению покупки.

Смагин, проваливший украинскую кампанию, писал 25 января: «Представьте себе, что Яценко – сукин сын, кажется, продает свой хутор. Если только эта скотина решит продавать, то я без Вашего ведома дам ему задаток. Имейте это в виду».

Ответ был категоричен и, несмотря на внешнюю суровость, игрив: в душе Чехова проклюнулась весна:

«Задатка Яценко не давайте, потому что может случиться, что, пока будет продолжаться состояние вещей, определяемое Вами словом «кажется», мы можем купить где-нибудь хутор. Ах, как я зол на Яценку! Если бы моя власть, то отнял бы у него хутор, а самого бы женил на трех ведьмах».

Антон Павлович отнюдь не забывает о Леночке Шавровой, которая из-за его болезни, попала в положение без вины виноватой. По выздоровлении он встречает ее иногда в концертах и на театральных премьерах, помнит о некогда данных ей обещаниях. Год тому назад он намеревался познакомить Шаврову с Сувориным. Тогда сие не случилось, и вот благоприятный случай.

Антон Павлович 1 февраля 1892 года с нарочным шлет Шавровой, которая только что напомнила о себе бандеролью с рукописью нового рассказа, записку.

«Уважаемая Елена Михайловна, рукопись получил и прочел тотчас же с превеликим удовольствием.

В Москве теперь Суворин. Он хочет с Вами познакомиться. К Вам приехать ему нельзя, так как весь день он занят и не принадлежит себе, вечером же, после 8 часов, ехать неловко… и т. д. К тому же он издатель, а Вы сотрудница, и будет явным нарушением чинопочитания, если он поедет к Вам первый. Не найдете ли возможным сегодня около 9 часов вечера пожаловать к нему в «Славянский базар» № 35? Мы поговорили бы, поужинали… На сегодняшний вечер забудьте, что Вы барышня и что у Вас есть строгая maman: и будьте только писательницей. Право… Я болен, и потому буду скучен. Суворин же в отличнейшем настроении духа и расскажет Вам много интересного».

Вечером она взяла извозчика и поехала из тихого переулка на Арбате в самый центр Москвы. В вестибюле «Славянского базара» её ожидал Антон Павлович. Увидев девушку, он улыбнулся, сказал ласково:

– Ну вот и хорошо, что вы пожаловали!

Предложив барышне руку, он повел ее по длинному коридору, устланному ковром. В гостиничных апартаментах из нескольких комнат, в обширной гостиной на полукруглом диване восседал высокий худой старик. Он поднялся навстречу им.

– Весьма, весьма польщен познакомиться, – сказал Алексей Сергеевич любезно, – рад, что пожаловали. Читал-с ваши рассказы… Но какая же вы еще юная! Прошу покорнейше садиться!

Вопреки тому, что обещал в письме Антон Павлович, Суворин был малоразговорчив. Зато Антон Павлович пребывал в самом милом, благодушном настроении. Говорил все время почти один он: рассказывал Суворину про московских литераторов, об их странностях, увлечениях, образе жизни.

Суворин внимательно слушал, сидя на диване и опираясь обеими руками на стоящую перед ним палку. Вдруг обратился к Шавровой.

– А ведь у меня лежит ваш рассказ «В цирке». Я рад и благодарен, что вы пожаловали и я могу побеседовать о нем… Идея мне нравится.

Кое-что в рассказе, на взгляд Суворина, следовало исправить, кое-что убрать, для чего «Маленькая барышня» должна бы совершить почтовое путешествие с рабочего стола Антона Павловича на письменный стол Елены Михайловной. Между тем, как сообщил Чехов, он и Суворин завтра уезжают в Воронежскую губернию по делам, связанным с помощью голодающим.

Пунктуальность Антона Павловича проявилась в полной мере. 3 февраля уже из Воронежа он делает письменное поручение сестре Марии Павловне: «Пожалуйста, возьми у меня в кабинете с круглого стола, что в углу, рукопись Шавровой «Маленькая барышня», положи в конверт, прилепи 5-копеечную марку и пошли по адресу: «Афанасьевский пер., д. Лачиной, Елене Михайловне Шавровой». На рукописи сверху напиши сии слова: «Посылается по распоряжению А. П. Чехова». Вот и все…»

Исполнительная, послушная Шаврова посылает рукопись по следам Антона Павловича, который перемещается вместе с Сувориным из Воронежа в село Хреново, из Хренова в город Бобров. Почтовое отправление нашло адресата! Изумительно работала почта в России. В послании Елены Михайловны политес соблюден идеально и чувство собственного достоинства на высоте: доклад о работе над «Барышней», просьба дать задание на ближайшее, поклон Суворину и напоминание ему своего имени-отчества.

«Многоуважаемый Антон Павлович.

Посылаю Вам «Маленькую барышню» в исправленном и сокращенном виде. Не знаю, когда получите ее, так как я не имею Вашего адреса. Прошу Вас по получении известить меня, как найдете поправки. Пришлите, прошу Вас, «Михаила Ивановича», если он достоин того, чтобы им занимались. Передайте Алексею Сергеевичу Суворину мой поклон, а также и то, что меня зовут Еленой, а по батюшке Михайловной».

Вернувшись из поездки Чехов среди обилия дел по оформлению покупки Мелиховского имения, сбора пожертвований в пользу голодающих крестьян, издательских хлопот помнит о Шавровой и стремится расширить круг ее знакомств, имея в виду людей значительных, влиятельных.

«22 февраля 1892 г. Москва.

Уважаемая Елена Михайловна, вчера у меня был кн. А. И. Урусов, который состоит кем-то, кажется председателем в Музыкально-драматическом обществе. (Точного названия этого общества я не знаю.) Мы разговаривали о том, как в наше время трудно найти хороших исполнительниц хороших ролей. Надо ставить спектакль, а актрис нет, и проч. Я, глубоко убежденный в том, что Вы очень талантливая актриса, указал ему на Вас, и он, конечно, ухватился за это указание обеими руками и даже зубами. В самом деле, почему бы Вам не поступить в члены Общества? Оно, по слухам, очень интеллигентно и преследует интеллигентные цели. Другие условия мне неизвестны. Если Вы не против поступить в члены Общества, то ответьте мне или же кн. Александру Ивановичу Урусову. Арбат, Никольский пер., собст. д.

Делу о «Маленькой барышне» дан законный ход.

Желаю Вам всего хорошего. Не забывайте нас, грешных. Преданный А. Чехов.

Если членский взнос Вам не по вкусу, то его можно будет обойти.

Страстный поклонник драматургии Чехова (и прозы, само собой разумеется) князь Александр Иванович Урусов поддерживал деловые, дружеские отношения с Антоном Павловичем. Он был едва ли не единственным почитателем пьесы Чехова “Леший”, добивался ее постановки.