И глубока любовь: чем больше я

Даю тебе, тем больше я имею…

Любовь и щедрость - обе без конца, - продекламировал Том с выражением, а потом опустил голову, с грустью глядя на спешащих мимо них по своим делам людей. – Я помню Шекспира, но не помню, как меня зовут. Наверное, я был жутко занудным типом.

Он менялся. Неуловимо, но как-то слишком быстро. Тоска все еще была в его глазах, и уголки губ были опущены, но морщинки исчезали с чистого лба и лица, словно забыв о проблемах и хлопотах, которые не давали ему расслабиться, Том скидывал с плеч прожитые годы с их переживаниями. И оттого ежился, поводя плечами, что старый костюм, костюм из той, прошлой жизни, жал и давил, не давая выпрямиться, освободиться до конца.

- Сначала я хочу переодеться, - наконец высказал свое желание Том, которое читалось в его жестах практически с самого начала. – Что-нибудь менее пафосное и громоздкое. Ты не очень торопишься?

- Я могу проводить тебя в твой отель и до твоего номера. И даже быть с тобой. Я никуда не спешу. Мне некуда спешить, и вообще, как говорили древние - festina lente - спеши медленно, - Тернер кивнул. - А вообще тебе идут куртки-косухи и кожаные штаны. И джинсы с рубашками или футболками. Тебе к лицу все.

- Кожаные штаны? – Том посмотрел на него с изумлением. Словно не мог представить себя в такой одежде. – Я ходил в кожаных штанах? – в глазах засияла улыбка. – А, знаешь, мне нравится эта идея. По крайней мере, от джинсов я бы не отказался.

- Тогда идем, - Эйд двигался с удивительной грацией, и как жаль, что скоро она исчезнет. Совсем исчезнет, уступив место осторожным перекатываниям из шага в шаг. Но это та цена, которую он готов был платить за первый вздох, первый крик, первую улыбку пока что своего не рожденного ребенка. Они прошли несколько кварталов, оставшихся до отеля, вошли в холл. Ключ просить не пришлось, он был в кармане пальто Тома, а охрана знала их обоих в лицо. - Ну вот, - выдохнул Эйд, когда лифт остановился на нужном этаже. - Почти пришли.

- Зачем мы здесь? – Том настороженно осматривал холл и коридор, уходящий с бесконечность.

- Пытаюсь загладить свою вину. Я виноват перед тобой, потому что из-за меня ты сделал то, что сделал. Я хочу помочь тебе… ты просил меня помочь тебе. Заставить этот город вздрогнуть, взорвать танцпол, произвести фурор в каком-нибудь ночном клубе. Ты этого хотел, - как можно спокойнее ответил Эйдан. - А здесь мы для того, чтобы ты переоделся. Ты остановился в этом отеле. В номере с видом на парк. Он в конце коридора. А потом мы пойдем в театр. И в луна-парк.

- Остановись, пожалуйста, - Том смотрел на него почти умоляюще. – Не говори ничего обо мне. Чем больше я узнаю, тем больше запутываюсь и сам себе кажусь безумцем. Нелогичным, странным безумцем. – Он с тоской кинул взгляд вправо. – Я не хочу ни о чем думать. Не сейчас. Я… наверное, еще не готов к ответам. Давай просто найдем этот номер, и я сниму с себя это проклятое пальто.

- Как скажешь, - кивнул Эйд. Он точно свелся к одной простой функции: быть рядом. Рядом с Томом. Пока тот не вспомнит. Или пока его не найдут. А в том, что его будут искать - он даже не сомневался. У Криса терпения не хватит долго обходиться без Тома. Правой своей руки, любимого человека. Он взял Тома за руку и повел за собой, остановившись только у двери в номер. - Ключ у тебя, - тихонько подсказал он.

Том кивнул, выудил из кармана карту и, открыв дверь, переступил порог номера, оглядываясь с любопытством и не оставившей его настороженностью. Сняв пальто в холле и, кажется, даже выдохнув облегченно, он бесшумно пошел дальше, осматриваясь. Покосившись на приготовленную сумку с вещами, обошел ее по дуге и замер перед столом, на котором лежал планшетник. Пару секунд о чем-то мучительно раздумывал, а потом все-таки потянулся к компьютеру. И отошел через секунду с разочарованием на лице: он не помнил пароля. Он изучал номер так, словно пытался найти что-то, понять себя, почувствовать. Но никаких личных вещей, кроме компьютера на столе и сумки с вещами не было. Том даже заглянул в холодильник и бар, но идеальный порядок ничего не мог ему поведать.

К сумке Том подошел в самую последнюю очередь. Ничуть не думая о том, что брюки могут помяться, опустился на колени на пол, кончиками пальцев провел по замкам, материалу и поджал губы. Аккуратно расстегнул сумку и извлек лежащую сверху вещь. Ею оказалась строгая рубашка, и Том, погладив тонкий материал, скривился, отложив ее в сторону. Следом последовали еще несколько сорочек, белье, на которое Хиддлстон даже не взглянул, двое брюк и еще один пиджак. Каждую вещь Том осматривал, ощупывал, поглаживал, прислушиваясь к чему-то внутри себя, а потом, когда сумка опустела, сел на пол, съежившись, сжав руки коленями.

- Оно… все чужое. Не мое. Я не могу этого надеть. И здесь нет джинсов. Если они мне нравились, то почему их здесь нет? – Он словно разговаривал сам с собой, сидя на полу и слегка покачиваясь взад-вперед. – Что со мной случилось? - А потом он вскинул голову, глядя прямо на Эйдана, улыбнулся болезненно. – Мои сыновья… Ты можешь их мне показать?

Эйдан достал из кармана плоскую тоненькую панель телефона и, пролистав несколько слайдов, вызвал на экране фото - смеющийся юноша. Стильная стрижка каскадом, чувственные губы, очень тонкие нежные черты лица.

- Это Олле. Твой младший сын. Ему недавно исполнилось восемнадцать. Мой сын на месяц старше него…

Следующий кадр - высокий стройный светловолосый молодой человек. Очень серьезный и собранный, точно все его эмоции и чувства были скрыты глубоко внутри.

- Йен. Твой старший. - Он протянул телефон Тому, показав как обращаться с его аппаратом.

Том смотрел на дисплей, как зачарованный. Легко касался стекла, прослеживая кончиком пальца лица, улыбался со странной щемящей нежностью. Такой тоскливой, виноватой и болезненной. Закусил губу, сглотнул тяжело.

- Я люблю их. Люблю, но не помню. - Зло вытер повисшую на ресницах каплю и отвернулся, стиснув телефон. – Я не смогу к ним вернуться. – Сжался, словно защищаясь, прячась от мира. – Зачем им отец, который даже не помнит, как их зовут? Какой же я тогда отец, если, даже глядя на их лица, все равно не могу их вспомнить? Я люблю их, но они… как чужие для меня.

Эйд опустился на пол рядом с ним и осторожно обнял, привлекая к себе, погладил по волосам, пытаясь успокоить.

- Конечно, ты их любишь. А они очень любят тебя. Ты их отец. Ты дал им жизнь. Они - самое дорогое, что есть у тебя. Просто ты забыл об этом. Но твое сердце помнит. И любит. Ты им нужен, Том.

- Нужен тот, кого они знают. А я… другой. Не тот. Здесь все чужое для меня. – Он дышал тяжело, поверхностно, давя сухую истерику и пытаясь взять себя в руки. – И я не знаю, что мне делать. Я знаю, как меня зовут, но не знаю, кто я. – Он вскинул голову, глядя на Эйдана почти обреченно. – Каким я был?

- Чутким. Проницательным. Мудрым. Светлым и темным одновременно. Чувствительным и чувственным. Немного безумным, в меру безбашенным. Ты разный. Ты как бриллиант со множеством граней, - Эйдан прижимал его к себе, губами касаясь виска. Когда-то, кажется, целую вечность назад, вот так же держал его Том.

- Тогда почему мне кажется, что это – наказание? За что-то, что я совершил. – Том не искал ответа, не просил и требовал. Он словно разговаривал сам с собой, неосознанно прижимаясь к Эйдану, словно ища у него защиты и поддержки. – Мне больно от того, что я не могу вспомнить. Страшно от того, что я не хочу вспоминать. – Он зажмурился, утыкаясь лбом в плечо мужчины. Помолчал немного, тяжело дыша, а потом бесцветным голосом попросил: - Давай уйдем отсюда. И зайдем в какой-нибудь магазин. Эта одежда душит меня, я словно задыхаюсь. Пожалуйста, Эйдан.

- Если хочешь, мы уедем отсюда совсем. Я планировал отправиться на Аляску или куда-нибудь на острова. У тебя будет время все обдумать и все для себя решить. Это - предложение. А сейчас, - Эйд осторожно отстранился, поднялся на ноги и помог встать Тому, - идем покупать тебе другую одежду.