Мэтт опускает вилку с ножом и кладет их на тарелку. Он думает, рассказывать ли мне, но что-то его удерживает. Хочу сказать ему, что не буду его судить. Что я знаю, каким бывает испорченное детство, и все пойму. Вот Антонио никогда не мог понять этого. Но я молчу, и в результате, чувствую себя виноватой, что спросила.

– Прости, – говорю я после долгой паузы, мои щеки горят. – Я сую нос не в свое дело. Ты не обязан мне ничего рассказывать.

– Нет, нет, – торопливо отнекивается он. – Все нормально. Просто, ну, я всегда беспокоюсь, как это будет звучать.

Мэтт бросает взгляд в окно, чтобы собраться с силами, и только тогда поворачивается обратно ко мне.

– Я принял их развод хуже, чем ожидалось. Вышел из-под контроля. Мне пришлось провести некоторое время с психиатром. В клинике.

Я отвечаю быстро, чтобы он не успел подумать, что мне неловко.

– А может, это как раз было их хорошим решением. Это же для того, чтобы ты поправился.

Он опускает голову, отворачивается к окну. Он больше не предоставляет мне никакой информации и заполняет рот едой.

Я меняю тему:

– А что насчет Элли? Ты давно ее знаешь?

Рискованно, потому что вообще-то я и не хочу о ней узнавать. Мне и так хватает всяких мерзостей, о которых я предпочла бы не знать. И все же спрашиваю, потому что мы были разделены многие годы.

– Не очень давно. Может, год. Я встретил ее на приеме благотворительного фонда.

Он останавливается, потому что я чуть не обрызгала его вином от удивления, я прикладываю руку ко рту, стирая капли. Благотворительность? Элли?

– Ты в порядке? – спрашивает Мэтт. Убедившись что я не захлебнулась, он продолжает:

– Это было около года назад. Парнишка из нашего фитнес-центра заболел раком и должен был отправиться на лечение в Штаты. Какой-то редкий вид рака кости.

– Сколько ему было лет?

– Не помню точно, – пожимает плечами он. – Лет восемнадцать-девятнадцать, не больше.

– Наверное, саркома Юинга, – хоть теперь я зарабатываю, делая людям наркоз, но были времена, когда мои познания в медицине были весьма неплохи.

– Точно, она. Я вдруг вспомнил. Откуда ты знаешь?

Тут я понимаю, что я выдала еще одну деталь своей биографии. Ну что ж, нет пути назад на этой дороге правды.

– Я доктор.

– О, – восклицает он, глядя на дебильный джемпер с надписью «Чувствуй» и на два почти пустых бокала вина, и я впервые чувствую, как он меня оценивает. Но на это не стоит сердиться. В конце концов он знает Элли и знает, что мы с ней одной крови.

– Я даже не догадывался. Я думал…

– Что я как Элли? – заканчиваю за него фразу я. – Пустышка?

Мы улыбаемся, я машу головой.

– Нет. Я ничем на нее не похожа. – Однако я сама до конца не верю своим словам. Мы с ней схожи, обе жаждем внимания тех, с кем нам хорошо.

– Так или иначе, я встретил ее именно там. Она стояла за стендом с выпечкой, которую сама приготовила.

Уж это вряд ли – я вспоминаю кухарку с ее пересоленной яичницей. Могу представить, как Элли стоит над ней, требуя от нее что-то и выкрикивая приказы.

– Грег начал суетиться вокруг нее, запал на нее надолго. Знаешь, ей легко увлечься поначалу. Она девушка привлекательная.

– Да, она очень симпатичная, – подтверждаю я.

– Но довольно быстро осознаешь, что есть в ней что-то такое… И это не в хорошем смысле. О! – Он прячет лицо в ладонях. – Я не должен был так говорить. Грубо отзываться о твоей сестре, о да, Мэтт, так держать.

Он с сарказмом смеется над собой, поднимает руки вверх, провозглашая себя королем придурков. Я понимаю, что он хочет произвести на меня впечатление, и мне это нравится.

– В любом случае, долгое время она была с ним холодна. И это его только подстегивало. А потом они начали встречаться.

Мэтт опускает голову, покусывая на удивление аккуратный ноготь, как будто ему неловко продолжить рассказ.

– И что?

– Твоя сестра. Она несколько…

– Странная?

Он ерзает немного, пытаясь найти удобное положение, а после чуть расслабляется:

– Да, но еще и немного пугающая. Спит с кем попало… То она горячая штучка, то через минуту уже как лед. Ездит, как конченая маньячка. Но Грег – идиот, он думает, что между ними что-то есть. Он, в общем-то, тоже та еще шлюха. Ой, погоди, я не хотел сказать, что Элли такая.

– Нет, хотел. И это нормально.

– У нее не только с Грегом мутки, понимаешь. Есть и другие.

– Мда, это я уже заметила.

Он пододвигается поближе, нависает над столом, чтобы поделиться секретом, подзывает меня ближе.

– У нее была связь с одним парнем. Он больше не ходит в зал. У них все было на одну ночь, но выяснилось, что у него есть девушка и она тоже ходит в тренажерку. Когда вскрылась правда об этой интрижке, была такая потасовка!

– Ты хочешь сказать, девушка узнала и взбесилась?

Он пододвигается ближе и переходит на шепот:

– Нет. Взбесилась Элли. Она ее побила. Сказала, мол, он мой и делиться не собираюсь. Выдрала у той девушки клок волос.

Он дергает себя за прядь, и я представляю бедняжку, поверженную, лежащую на мате для йоги, и клок волос валяется рядом на полу. Но не могу сказать, что я удивлена. Если уж я готова к мысли, что Элли может быть виновата в смерти нашей матери, то нападение на ничего не подозревающую девушку – это еще ничего. В голове звенят фразы, прозвучавшие в день, когда я убежала от нее. «Я воткну его в тебя, черт, я обещаю. Я тебя, мать твою, зарежу, если ты к нему еще раз приблизишься». В момент, когда я перестала нуждаться в ней, и больше всего на свете хотела выбраться. Нападение в зале – это даже не ее уровень.

– Я предупреждал Грега, но он сказал, что и так знает, что она сумасшедшая. И что сумасшедшие лучше всех.

– Ну, я не так уж хорошо знаю Элли, – соврала я. – Но всегда знала, что у нее есть проблемы.

Он, похоже, встревожен тем, что я не удивилась:

– Тогда почему ты продолжаешь видеться с ней?

– Я и не продолжаю. На деле я избегаю ее как раз по этой причине. Но пару дней назад умерла наша мать.

Мэтт выглядит ошарашенным, рот раскрыт, глаза прищурены. Он сидит по струнке, как будто я только что сообщила ему, что луна оранжевая, а солнце белое. Либо так, либо он проглотил палку.

– Я приехала на похороны.

– Она просто умерла?

– Да, – наблюдаю за тем, как его мозг лихорадочно соображает, пытаясь прийти к какому-то умозаключению, как если бы я привела достойный аргумент в пользу того, что Земля плоская.

– Что такое? Ты выглядишь удивленным.

– Я действительно удивлен. Элли сказала, что ее родители умерли много лет назад. Если честно, теперь я вспоминаю… – говорит он и краснеет, почесывая затылок. – Она говорила, что и сестра ее тоже умерла.

Повисла тишина. Я качаю головой, я знаю, что он хочет взять свои слова обратно.

– Она соврала. Наша мать умерла пару дней назад. Мой отец еще жив, как, собственно, и я.

Он благодарен моей выдержке, и хватается за эту тему, чтобы продолжить беседу.

– Соболезную твоей утрате.

Мэтт протягивает ко мне руку, касаясь моей руки.

– Спасибо, но с тех пор как я приехала сюда, я все силюсь понять, что же это такое я потеряла. Я всегда надеялась, что однажды вернусь в родной дом и обрету в нем семью. Или хотя бы узнаю, почему меня отдали. Но уже не уверена, что хоть в чем-то здесь смогу разобраться. По твоим словам, моя сестра объявила меня мертвой пару лет назад. А что касается родителей, то для них я мертва еще дольше. С трех лет. Даже теперь мой отец так толком и не поговорил со мной.

Я кусаю губы и мой многострадальный палец. Начинает болеть бедро, и я пытаюсь разогреть его массажем.

– Благодаря им мне нечего терять, – говорю я, отстраняя свою руку от него.

– Не говори так, – говорит он и, снова дотягиваясь до моей руки, гладит мое запястье. – Они дали тебе многое. Твое красивое лицо, например.

Он улыбается, очень хочет все наладить. Как будто это он отобрал у меня мое прошлое и теперь обязан вернуть его обратно.