***

Катя снова очнулась в полной темноте, но на этот раз услышала, как кто-то бормочет неподалёку. Направилась в ту сторону, откуда доносился звук, и вдруг с радостью поняла: ощущает ноги. И, кажется, вокруг немного посветлело. Девочка напряглась, пытаясь разглядеть окружающую обстановку. В сером зыбком тумане предстало что-то наподобие подвала.

«Эти чудовища бросили меня в подземелье», – решила она и в следующую секунду разглядела свои прозрачные руки, тело, по-прежнему одетое в футболку и короткие шорты. По мере того как она пристальнее рассматривала себя, зыбкость уходила, обреталась чёткость и ясность.

«Меня чем-то накололи, вот я и не чувствовала рук и ног, – решила Катя».

Медленно двинулась по неровному, бугристому полу, приблизилась к ржавой железной двери и приложила ухо. За дверью кто-то тихо переговаривался.

«Эй, кто там, помогите! Откройте! Пожалуйста!»

Разговор оборвался. Всё стихло. Катя расплакалась от бессилия и страха. Опустившись на пол возле двери, попыталась разглядеть своё узилище. Противоположные стены терялись во мраке, более или менее было светло только рядом с ней. Катя подняла голову – попробовала обнаружить источник слабого света. Безуспешно. Поёрзала на ледяном цементном полу. «Могли бы и клочок сена кинуть», – рассердилась она на похитителей, представляя пахучую мягкую траву на своём сеновале. Ей показалось, что она ощутила аромат сушёной ромашки, зверобоя и клевера. Повела носом. Точно пахнет. Прищурив глаза, двинулась в сторону, откуда доносился аромат. По мере движения становилось всё светлее, Катя увидела возле стены огромную охапку сена. Удивлённо рассматривая яркие краски сухих цветов, присела на корточки. Васильки, розовые головки клевера, жёлтые соцветия зверобоя, сиреневые кисти душистого горошка выглядели так, будто только что сорваны. Она понюхала веточку дикого горошка и поразилась её запаху: горошек так одуряюще не пах даже в поле. Озадаченная девочка уселась на сено, её взгляд упал на босые ноги.

«Ожоги? – вспомнила она жуткую боль в обожжённых ногах. И тотчас Катя ощутила жгучую боль в ступнях. «Нет! Нет! Они же только что не болели? – застонала она, разглядывая огромные волдыри на ступнях. – Как я могла не почувствовать раньше эту боль?»

Девочка осторожно опустила ступни на холодный пол, стало немного легче.

«Хорошо, что я не хочу пить, где бы взяла воду? Сколько, интересно, может прожить человек без воды? А без пищи? – После этих мыслей ей показалось: горло пересохло, а в животе послышалось голодное урчание. – Только не это! Не думать, не думать о плохом».

Катя покосилась в сторону двери, она по-прежнему освещалась тусклым светом, как и охапка сена.

«Какого размера моя камера? Что там в темноте? Только бы не пауки?»

Воображение вмиг нарисовало огромных пауков, затаившихся во мраке. Странное шуршание и еле слышное царапанье донеслось до её слуха, на освещённое пространство выполз паук чудовищного размера величиной с большую собаку. Его толстое брюхо волочилось по полу, мохнатые лапы, оканчивающиеся когтями, царапали пол, круглые блестящие глаза уставились на девочку, замершую от ужаса. Она плотно закрыла глаза и провалилась в небытие.

***

– Замечательно ты общаешься с аборигенами. Молчишь, словно немой, – выговаривала Наира Боругу.

– На данный момент лучше всего так поступить. Представить, что ребёнок в шоке от боли и потери родных – поэтому молчит. А мы сможем разобраться в окружающем мире и не наделать ошибок. Тем более что нам предстоит жить на этой планете три года.

– Что ты сказал? Не может быть! Я не собираюсь провести здесь столько времени, – возмутилась Наира.

– А придётся. Наш корабль и тела будут восстанавливаться по заданной матрице буквально из атомов, – ехидно заметил Боруг.

– Нужно найти способ сообщить на Кинару о нашем бедственном положении.

– И каким же образом? По нашим, правда не уточнённым данным, наука о космосе на Земле ещё только в зачатке, земляне даже не вышли за пределы собственной солнечной системы. – Боруга почему-то забавляло их нынешнее положение и растерянность обычно железной командирши.

– Ты забыл, что на Землю прибыло шестнадцать экипажей, мы могли бы попытаться их найти и рассказать об аварии.

Боруг вздохнул:

– Со временем, попытаемся. А пока начнём работать. Делать то, для чего прибыли сюда.

– Возьму управление на себя, – заявила Наира. – А ты проверь, надёжно ли заперто сознание девочки в неактивной зоне мозга. Мне несколько раз казалось, что я чувствую подключение к нервным каналам.

В «скорой» врач наложила стерильные сухие повязки на ноги девочки, посмотрела на бледное лицо подростка. Неожиданно пациентка открыла глаза и уставилась ей прямо в зрачки тяжёлым взглядом. Врач поёжилась от недетского выражения на лице Кати, но быстро взяла себя в руки и ласково попросила:

– Потерпи, милая, сейчас подействует обезболивающее и тебе станет легче.

– Вы бы не сюсюкали, а включили аппарат для регенерации кожи. Так от вас будет больше пользы, – заявила девочка охрипшим голосом с едва уловимым акцентом.

Медсестра и врач переглянулись. Врач сделала большие глаза и постучала указательным пальцем по голове.

– Мы бы рады, только такого аппарата не существует в природе.

– Отсталая планета, – с сарказмом произнесла Катя-Наира, рассматривая обстановку внутри «скорой».

Врач и медсестра переглянулись: явно шок от пережитого.

Спустя двадцать минут по приезде медбригады в больницу Катю отправили в ожоговое отделение. Врач выслушала краткий рассказ коллег о странном пожаре в хуторе Томилин. После осмотра и обработки ступней, девочку отвезли в палату на каталке. Санитар помог Кате-Наире лечь в кровать. Перед тем, как заснуть под действием лекарств Наира долго возмущалась глупостью врачей и неразвитостью медицины. Правда, делала она это тихо, себе под нос.

***

В очередной раз Катя очнулась от того, что сухие травинки щекотали ей нос. Вскочила на ноги и быстро огляделась по сторонам – паука нигде не было видно.

Вспомнила последнюю мысль перед тем, как отключиться: «Паука нет! Он мне пригрезился, такие чудовища бывают только в сказках».

Осторожно встала с копны сена и робко двинулась к двери, каждую минуту ожидая нападения паука из темноты. Тишина.

Катя всхлипнула: – «Мамулечка, бабушка, кто же придёт мне на помощь? Неужели я так и умру в этом подвале, и никто не узнает обо мне?»

Она принялась колотить в дверь сначала руками, потом ногами, плача и ругаясь. Обессилев от рыданий и безуспешных попыток дозваться хоть кого-нибудь, вернулась к единственно знакомой вещи в этой камере – сену. Забралась повыше, обхватила колени руками.

«А что если про меня забыли? Вдруг я захочу пить?»

Как только Катя подумала о воде и представила вкусную родниковую воду в запотевшем стакане, жажда стала невыносимой. Она облизнула пересохшие губы, с трудом сглотнула тягучую слюну. На полу в слабом свете что-то блеснуло, Катя осторожно двинулась к непонятному предмету. На каменном полу стоял стакан с водой. Девочка подняла его и выпила залпом. От ледяной воды заломило зубы. Со стаканом в руке она вернулась к копне и стала крутить его в руке. На одной из граней заметила нацарапанное слово. Катя повернула стакан, желая чуть больше света. На одной из стеклянных граней высветилось слово: папа. Не веря своим глазам, она изо всех сил всматривалась в кривые буквы. Сомнений не было – стакан появился прямиком из её детства. Происходила какая-то чертовщина. На этом или похожем стакане она нацарапала гвоздём слово – папа, отмечая корявыми буквами вещь отца. Потом он пил компот и чай только из этого стакана. И в ту свою последнюю командировку, из которой не вернулся, тоже пил из него. Когда она поняла, что больше не увидит отца – разбила стакан на мелкие осколки. А сейчас Катя держала целёхонький стакан в руке.