- Добрый вечер, - не поднимая глаз от блокнота, произнес человек.

- Здравствуйте, - машинально ответил я, хотя от ужаса ни один мой мускул не двигался.

Оцепенение полностью охватило меня. "Наверное, я поздоровался мысленно". Подумав так, я попробовал пошевелить губами и языком, но у меня ничего из этого не вышло.

- "Здравствуйте" звучит немного легкомысленно в данной ситуации, - произнес он, иронично посмотрев наконец на меня.

От этих слов ужас, наполняющий меня до самых краев, как вода ванну, ледяной волной прошел сверху вниз и, ударившись об пятки, опять пошел к макушке, поднимая по дороге каждый имеющийся у меня на теле волосок.

- Да, легкомысленно и странно. Неужели вы сами этого не понимаете, Павел Петрович?

Очертания мужчины при этих словах обрели резкость, и он твердо уперся черными ботинками в пол так плотно, что у меня создалось впечатление, что он как дерево растет из него. "Возможно, он и есть дом", - пролетела в пустом мозгу шальная испуганная мысль.

- Возможно, но это не самое главное в нашем с Вами разговоре, - не подтверждая, но и не опровергая мою мысль, откликнулся он.

Человек, ни на миллиметр не пошевелив "приросшими" к полу ногами, сел в материализовавшееся под ним красное кресло "а-ля шестидесятые", которое я сразу узнал. Это кресло все детство и отрочество стояло в моей комнате, героически перенося испытания, которым я его подвергал на протяжении шестнадцати лет, а потом бесследно сгинуло в пыли многочисленных переездов.

- Знакомо? - спросил черный человек, постукивая пальцами по побитому молотком полированному подлокотнику.

- Конечно, это мое любимое кресло, - ответил я, сумев наконец выдавить из себя хоть какие-то звуки.

- Не трудитесь говорить, Павел Петрович, я вас и так прекрасно понимаю.

- Вот эти отметины на полировке я сделал отцовским молотком в пятилетнем возрасте, - подумал я и показал глазами на правый подлокотник.

- Знаю, знаю, - ответил он несколько небрежно и продолжил, - вы даже теперь неким образом стыдитесь своего детского необдуманного поступка, что несколько неправильно, я бы сказал.

- Почему? - искренне удивился я. - Побив молотком кресло, я испортил его. Это плохо. Глупо, конечно, стыдиться поступков, которые совершил в пятилетнем возрасте, но это же нормально.

- Нормально стыдиться своих поступков?

- Ну да, не все поступки хорошие, поэтому плохих надо стыдиться.

- Скажите, вы верите в Бога?

- В общем-то да, - чуть помявшись, ответил я.

Я никогда не отвечал на такие вопросы, но в данной ситуации этот принцип был абсолютно неуместен.

- Значит, вы верите, что Он источник всего на свете?

- В общем-то да, - повторился я.

- Значит, вы должны верить в то, что и плохие человеческие поступки - это Его работа?

- Нет. Есть же дьявол-искуситель, падший ангел, вот он и соблазняет нас, а Господь не может заставлять нас поступать плохо. Он наделил нас свободой воли, поэтому мы сами можем выбирать между добром и злом.

- Значит, Он не может заставлять людей совершать плохие, отвратительные поступки, - черный человек покивал головой, записывая что-то в блокнот, - а позволять дьяволу заставлять людей их делать, - продолжил он рассуждать - он может, ergo, - он поднял вверх узловатый указательный палец, который оказался неприятного цвета слоновой кости, - Он не добрый?

Я немного запутался. Ужас отступил перед необходимостью логически разрешить проблему, навязанную Черным человеком без лица. Отсутствие глаз, рта и всего остального меня больше не пугало и не отталкивало. В обстановке этого странного дома он смотрелся почти органично.

- Почему? - отупело спросил я.

- Потому что по Вашему мнению, Он не может чего-то не мочь, значит, либо Он не добрый, как вы все про Него думаете, поскольку вы все-таки совершаете плохие поступки, либо Он не всемогущ. Что предпочитаете: первое или второе? - Черный человек откинулся в кресле назад и пристально посмотрел мне в глаза.

Странно было ощущать пристальный взгляд, но не видеть самих глаз. У меня по спине пробежали мурашки, а ладони покрылись холодным потом.

- Мне кажется ни то, ни другое, - незаметно вытирая ладони о брюки, произнес я. Но свобода воли...

- Правильно, - одобрительно покивал головой черный человек. - Тогда что? - он слегка наклонился вперед, ожидая ответа.

- Что? - автоматически повторил за ним я.

- Тогда оказывается, что "плохих" поступков не существует.

- Это как это? - удивился я. - Плохие поступки существуют. Не убий, не укради, не прелюбодействуй, не чревоугодничай, не жадничай и так далее по Библии, - с ходу процитировал я несколько заповедей. - Борьба добра и зла за душу человека.

- Шаблоны, стереотипы..., - скучающе констатировал он. - Это вы все напридумывали и приписали Ему. Нет, конечно, вас людей понять можно, надо было как-то выживать, вот вы и придумали себе нормы морали. Поделили все на "добро" и "зло". К злу отнесли все, что мешает выживанию, а к добру все, что помогает. Теперь человечество вышло на принципиально другой виток развития, теперь перед вами не стоит задача физического выживания, сегодня надо самосовершенствоваться в направлении интеллектуальном, а для этого людям надо убрать все запреты, блоки и тормоза в виде всевозможных глупых религиозных и гуманистических догм, которыми вы обросли за время развития.

- Перестать верить в Бога что ли? - я с недоумением посмотрел на черного человека.

- Ему оттого, что вы верите или не верите не холодно, не жарко, поверьте.

- Тогда что, зачем?

- Затем, что надо менять свою жизнь и уходить от дурацких моральных правил.

- Что, плюнуть на "не укради"?

- Ну да.

Черный человек слегка посветлел, через его фигуру стало проглядывать кресло. Запах сирени усилился. Моя голова потяжелела, опять наполнившись тупым непониманием. Сознание отказывалось принимать мысль о "дурацкости" морали, по которой человечество жило не одно тысячелетие. Мой мозг закоротило.

- Простите, а Вы кто?

Не найдя решения проблемы морали, я попытался перевести разговор в более понятное для меня русло и выяснить, кто же передо мной сидит, перейти, так сказать, на личности. Его высказывания, вызывающие ступор, были настолько противоестественны, что даже фантастический облик черного человека совершенно не объяснял и не оправдывал их.

- Мои мысли как раз не противоестественны, - ответил он, помолчав. - Вообще, Павел Петрович, можете называть меня Эмиссаром. - Вы давным-давно ушли от естественности. Когда люди придумали понятие греха, тогда человечество отправилось скитаться по пустыне морали, уродуя себя и своих детей чувством вины за желания. Неужели вы думаете, что Он, создав человека, мог наделить вас чем-то плохим? Любое ваше желание есть желание твари Его.

- Разве желание убивать не плохое? - я почувствовал как пот течет по спине. "Блин, куда я попал? Господи, за что мне это?" - взмолился я.

- Нет, - просто ответил мой визави.

- Что "нет"? - спросил я, не поняв его фразы.

- Желание убивать не плохое, - терпеливо объяснил он.

- Если убивать хорошо...

- Я не сказал, что "хорошо", я сказал, что это не плохо. Если быть точным, мы говорили о желании, а не о действии, но на самом деле это без разницы. Хотеть убивать и убивать - это не "плохо" и не "хорошо". Это просто желание убийства или убийство себе подобного. Не более того.

- Правильно ли я понимаю, что если я кого-нибудь убью, это не будет плохим поступком?

- Правильно. Но это не значит, что надо кого бы то ни было убивать. И что надо вообще кого-нибудь убивать. - Черный человек смотрел, скорее просматривал, меня пристальным взглядом и даже, по-моему, улыбался. - Видите ли, - начал он медленно, - все должны жить для того, чтобы развиться и достичь гармонии, называемой людьми счастьем. Этого хочет Он. Свобода воли существует, здесь вы на верном пути, но в людях не живет ни добро, ни зло, так же как хищник не плох, оттого что он хищник, а его жертва не хороша, оттого что она жертва.