Неподарок, забитое существо, уже полуобморочно трясся.

- Мы ничего, - всхлипывала Мышь. - Холодно было, печь остыла. Ничего не делали, просто вас ждали. Мы даже не раздевались...

- Ты мне, взрослому дяде, будешь рассказывать, будто греха нельзя наделать, если не раздеться? Что за наивность! - изумился Гагал и повернулся в Илану. - Посмотреть твою девчонку? Я знаю, ты сам не любишь.

Теперь затряслась и Мышь.

Илан покачал головой:

- Спасибо, доктор Гагал. Я с ними разберусь.

Гагал показал в ладони уже взятую гиффу, кивнул и оставил Илана с подчиненными.

- Вы почему меня подводите? - спросил Илан. - Я вам дал слишком много свободы? Значит, я буду вынужден ее ограничить. Или у вас мало работы? Я и работу увеличу.

Оба молчали.

- Почему Мышь не ушла в спальню?

- Вы не взяли меня на операцию и не сказали, что я свободна, - бойко выдала она, сразу осмелев после ухода Гагала.

- На этой операции тебе нечего было делать. Вы знаете, что вам по уставу госпиталя нельзя приближаться друг к другу ближе, чем на вытянутую руку, если только вы вместе не работаете с больным?

- Нет, - выдавил из себя Неподарок.

- Мы просто сидели под попоной! - в отчаянии пропищала Мышь. - Мы сначала поссорились, чья она, потом поделили. Мы ничего не делали! Он не мой парень!

- Тебе еще только твоего парня не хватает здесь завести! - Илан сердито стукнул ладонью по письменному столу. - Да что такое, на мгновение нельзя одних оставить! Смотрите на меня! Было?

У Мыши от честности, искренности и желания убедить в своей невинности оба глаза съехались к носу. Один еще был отекшим после встречи с отчимом. А Неподарок сполз с кушетки и встал на колени.

- Брысь! - сказал Илан. - Мышь на кухню за едой, еду отнести мне в предоперационную. И чай! Неподарок - готовить фиксирующий раствор. Состав напишу.

Мышь тут же как ветром сдуло. А Неподарок вставать с колен не торопился.

- Окаменел или в чем-то каешься? - спросил его Илан, вытягивая из стола последние перчатки, наверное, уже нестерильные, потому что лежали в открытом боксе.

- А наказание?

- Наказание это унижение. Унижать я никого не собираюсь. Я хочу видеть в близких ко мне людях чувство понимания и ответственности. У меня был очень тяжелый вечер, очень тяжелая операция и очень тяжелый больной. Встань и не раздражай меня! Дневной список сделал?

- Н... нет. Д... ров нет. Во двор не выйти. Ветром уносит...

- Возьми на кухне! Будут против - скажешь, доктор Илан приказал! Если придет советник Намур ночевать, постелишь ему вашу попону на скамье, а сам будешь выполнять все, мной написанное, и тихо, чтоб не мешать ему. И пол подметите и помойте кто-нибудь. Это больница, а не свинарник. Спину свою давай.

- Зачем? - испугался Неподарок.

- Пластырь тебе переклею, чудо ты хвостатое! Лоток с зажимами достань и открой.

- Этот?

- Это пинцеты. Пёс с тобой, давай пинцеты.

- Я, - сказал Неподарок, - запутался. Они все одинаковые, как вы их отличаете?

- Я, - ответил Илан, - уже и сам не знаю. Дай хоть что-нибудь, открой банку с тампонами, вот эту бутылку и вон ту мазь. И сиди не дергайся, я тороплюсь. Мышь правда не трогал?

- Тронешь ее, как же. Руки обгрызет...

- Верно. Но, если будешь совершать подобные ошибки, переназову тебя в Геморрой. Прочти и запомни госпитальный устав, чтобы я снова не поменял тебе имя.

* * *

Разбудил Илана доктор Никар за две сотых до переворота часов.

- А кто у нас здесь новенький и что у нас болит? - громогласно объявил он, заходя в палату.

Илан поднял голову с операционного валика, обняв который, спал на стуле возле Актара. Между первой и второй ночными тот впал в полубессознательный бред. Его знобило, он плохо дышал, стонал и просил пить, поить приходилось с ложки, считая эти ложки и записывая влитый и пролитый мимо объем, потому что сделать нормальный глоток из чашки он не мог. Лекарство доктора Арайны поначалу никак не облегчило состояния, и Илан подумал, что это такая же пустышка, как средства из арсенала операционной, опробованные раньше. Но на третью по счету половину стражи все изменилось. Сначала выровнялось дыхание, потом прошел озноб и потеплела кожа. Илан каждые десять сотых стражи заглядывал под простыню на выпускники, проверить, не хлынуло ли из-под внезапно соскочившей лигатуры. Что было хорошо после гиффы - капиллярные кровотечения после нее минимальны, нагноения тоже возникают крайне редко. Но сосудистая ножка у почки была короткой и неподатливой. Кровотечения Илан очень боялся. Наконец, в какой-то момент он понял, что Актар осознает - его не оставили одного и не бросили без помощи. Он сам попробовал найти руку Илана и не уцепиться за нее в отчаянии, как за последнюю надежду, а пожать с благодарностью. Это стало точкой отсчета на улучшение.

На рубеже второй ночной и утренней страж его перенесли в палату. Илан снял мочевой катетер, взвел пружинку в песочных часах на переворот со звонком каждые четверть стражи, поставил рядом с кроватью стул, обнял валик и заснул.

- Помогите, доктор... Ничего не болит, - простонал Актар, - девственности лишают.

Никар заглянул в банку с лекарством Арайны.

- За грехи ваши, - сказал он. - Назначали такое непотребство своим пациентам? Нужно искупить.

- И клизмы назначал, - Илан прикрыл зевок ладонью. - Возмездие близится.

Илан приподнял одеяло и показал Никару косой шов с выпускниками. Тот изменился в лице, но вслух сказал:

- Практически здоровый человек. Шутит - значит, будем караулить. Как бы не сбежал от возмездия своими ногами. Давайте список назначений и ступайте отдыхать, доктор Илан. Я сегодня дежурю. У меня все будет хорошо. У меня не может быть так, чтоб плохо. - И огромной, как лопата, ладонью пожал Илану плечо.

В лабораторию Илан вернулся в почти хорошем настроении. Обычные докторские перепады: за день, вдосталь налюбившись, нажалевшись и налечившись людей, каждого по отдельности, иногда по нескольку вместе, начинаешь ненавидеть человечество в целом за строптивость, медицинскую безграмотность и глупые страхи, к вечеру сволочеешь и звереешь, но утром опять добрый. Даже если почти не спал.

Шторм за стенами не закончился, но поутих. Ветер уже не пытался раскачать дворец, вырвать его с корнем и низринуть с холма, не тряс двери и окна, но все еще льстил себя надеждой, что, если он хорошо постучит, жалобно повоет и попросится, его впустят погреться у железной печки. В протопленной лаборатории советник Намур умывался слитой в тазик теплой водой из автоклава, держа левое плечо чуть приподнятым и поджатым.