- Да.
- А есть не хочешь? - спросил старший.
- Нет.
- Хорошо, - сказал старший, - перекусим позже, в более безопасном месте. А сейчас - в путь.
Вышли молча. Один из пожилых, как видно, хозяин избы, попрощался со своими товарищами за руку и остался во дворе. Остальные четверо вместе с пленным направились огородами.
Ночь была темной, шел дождик.
Впереди шагал старик в ушанке, за ним - молодой, потом - пленный, позади пленного старший группы. Цепочку замыкал Саша. "Молодые, а здоровяки все как на подбор, - думал Лобке, стараясь идти в ногу. - И ходить умеют даже сучок не хрустнет".
Пленный оступился в темноте, припал на колено. Чьи-то руки тут же подхватили его сзади. "За мной следят в оба", - отметил Лобке. И чтобы в дальнейшем не вызывать лишних подозрений, ступал осторожно.
Время шло. Группа была уже два часа в пути. Двигались на восток то по узким проселочным дорожкам, то напрямик через поля. Из коротких разговоров Лобке понял, что им указывает дорогу проводник - старик в ушанке.
На горке замелькали огоньки. "Деревня, немецкий гарнизон. Если пойдут в гарнизон, значит, полицаи, - размышлял пленный. - Если нет - партизаны".
Проводник вдруг остановился и повернулся к старшему.
- Как пойдем дальше? - зашептал он. - Через кладбище на большак или...
- На большак, через кладбище, - так же шепотом ответил старший.
Старик в ушанке взял резко вправо, и вскоре вся группа начала приближаться к кладбищу. Темные силуэты деревьев простирались высоко в небо. Послышалось карканье ворон. Кем-то встревоженные птицы взлетели и закружились над деревьями.
Группа тут же повернула назад, пошла в обход кладбища. "Быстро соображают, молодцы", - остался доволен их действиями пленный.
Минут через сорок старик вновь остановился, а старший распорядился всем сесть на землю и отдохнуть.
Но сели не все. Саша, взяв у проводника автомат и передав ему свою винтовку, тут же скрылся в темноте. Лобке только теперь заметил, что это был его автомат и что у старика было свое оружие - обрез, который он тотчас вытащил из-под тулупа.
Парень довольно быстро вернулся и что-то прошептал на ухо старшему.
- Пойдемте, товарищи, - тихо сказал старший. - Возьмем еще левее.
Сделав порядочный крюк, группа снова приблизилась к большаку и остановилась. На этот раз в разведку отправился проводник.
- По всему большаку посты, - докладывал он. - Мне удалось проследить за значительным участком дороги, и повсюду немцы и полицаи. Они засели небольшими группами, по пять-шесть человек, расстояние между группами метров сто пятьдесят - двести. Есть ручные пулеметы.
- Значит, большак блокирован? - спросил старший.
- Да, блокирован, - подтвердил старик.
Старший подал знак, группа поднялась и в том же порядке начала бесшумно продвигаться от большака в сторону деревни.
Проводник вел группу назад, прямо в деревню.
У старшего группы был свой план: послать разведчика в деревню, а потом уже действовать по обстановке.
Деревня была рядом, называлась она Михалевичи. Там по-прежнему мелькало несколько одиноких огней.
Группа остановилась.
Парень, шедший впереди пленного, был Василий Кот, лихой партизанский разведчик. Ему командир группы Бокарев приказал пробраться в деревню Михалевичи и взять сведения у связной комсомолки Веры Голубковой.
Разведчик сразу же ушел. Деревня стояла недалеко от леса, и немцы наведывались туда редко, еще реже останавливались на ночь. Раньше там был небольшой гарнизон, но партизаны давно покончили с ним.
На связь к Вере Василий пошел не впервые, он встречался с ней уже несколько раз. Эта девушка с веселыми большими серыми глазами давно уже покорила сердце партизанского разведчика. Еще когда Вера жила не в Михалевичах, а в поселке Ясное, у своей тетки. Там, за этим поселком, был небольшой немецкий аэродром. Позже аэродром перебазировался в другое место, и связную партизаны перевели в родную деревню.
Пробравшись незаметно в деревню, Василий бесшумно подполз к дому, где теперь жила Вера. Еще издали он заметил, что в деревне - немцы: по улице медленно прохаживались патрули. Их силуэты тихо качались в темноте.
Василий подполз ближе к избе, увидел проем открытой двери. Изба была пустой.
Вернувшись к группе, разведчик коротко доложил о том, что в Михалевичах немцы, что Веру, видимо, схватили.
Василий стоял мрачный, подавленный.
- Успокойся, - сказал Бокарев. - Ведь мы еще ничего не знаем о Вере, а что касается засады... Засады нам бояться нечего. Пусть немцы боятся, а мы на своей земле.
Они тихо разговаривали, отойдя в сторону, чтобы их не могли слышать остальные. Вернувшись к группе, Бокарев сказал:
- В деревне то же, что и на большаке: немчура. Следов наделали мы много. Теперь слово за нашим батей, - и он кивнул в сторону проводника.
- Да ничего страшного, - глухо заговорил старик. - Тут рядом я обнаружил канаву. Потопаем по водичке, а потом выберемся на горку к кладбищу. Думаю, что немцы ночью только прошли возле кладбища, вот и напугали ворон. А сидеть они там не будут - больно место для засады заметное. Они, поди, устроились где-нибудь за большаком, в кустиках.
Группа подошла к кладбищу. Вековые сосны и кряжистые березы с белесыми стволами глухо шумели. Было сыро. Проводник зашел с южной стороны кладбища, с которой хорошо просматривался большак, и дал знак остановиться.
К утру тучи рассеялись, но рассвет наступал медленно. Светлая полоса на востоке раздвигалась, ширилась, росла и наконец охватила почти полнеба. Вот освещены вершины деревьев, еще мгновение, и на кресты, изгородь, желтый песок, увядшую траву упал холодный свет.
Темнеющий впереди лес тянул к себе, как родной дом.
Проводник бодро шагал впереди. Вдруг он дал знак остановиться. Увидел ли что-нибудь, или сердцем почуял недоброе...
- Мне кажется, хлопцы, - проговорил старик, - следует разведать опушку леса прежде, чем идти туда. У меня такое предчувствие, что и там засада.
- А твое чутье, батя, не обманывает?
- Тут не только чутье, а и благоразумие. Василий со связной не встречался - раз...
В это время с опушки ударили немецкие автоматы. Партизаны залегли, начали отстреливаться.
Стреляя на ходу, немцы быстро продвигались вперед, окружая группу разведчиков. Стрельба нарастала. У партизан кончались патроны.
Немцы сжимали кольцо.
- Подготовиться к прорыву на правом фланге! Гранаты к бою! - приказал Бокарев.
Партизаны отстегнули гранаты.
- Слушай мою команду! За мной, ребята!
Бокарев бежал впереди. Кругом все гремело от разрывов гранат и частой стрельбы. Ранило проводника, он споткнулся и упал. К нему подбежал пленный, взвалил на плечи отяжелевшее тело и подхватил автомат.
Прорыв удался. Партизаны оторвались от противника и, отстреливаясь, отошли к лесу... Пленный бережно нес тяжело раненного старика. Бокарева тоже ранило, пуля пробила левую ногу, к счастью, не задев кость.
Пленный, который нес раненого проводника, вдруг покачнулся и начал медленно оседать на землю. Когда к нему подбежали, он повернул к Бокареву искаженное от боли лицо.
- У меня... - прохрипел он, - там... секрет...
Дальше слов разобрать было нельзя, слышалось лишь тяжелое прерывистое дыхание.
Рубаха на груди у пленного была в крови.
Глава 8
Бокарев порол китель своего странного пленного - немецкого офицера Ганса Лобке по документам. Делал он это аккуратно, не спеша, внимательно просматривал каждую складку, каждый шов. Но ни в воротнике, ни в подкладке под карманами, ни в полах, на которые Бокарев обращал особое внимание, ничего не было. Не нашел он никаких пакетиков или бумажек, где-нибудь зашитых или подшитых.
"О каком же тогда "секрете" говорил пленный!" - думал Бокарев и снова начал прощупывать каждый шов, каждый кусок материала.
В землянку, где трудился командир разведгруппы, заглянул комиссар. Глазам Григория Макаровича представилась довольно смешная картина. Выставив забинтованную ногу, Бокарев копался в грязно-зеленоватых тряпках. Комиссар присмотрелся: распотрошенный немецкий китель.
