— В оккупацию марки в ходу были, вот и опять они, всегда и везде эти вечные немецкие марки!
Глава 15. Валютные скандалы
Первая порция марок (транш) растаяла до удивления быстро и незаметно. Оно и понятно, иностранецы, опыта слежки за инострнцами не было, это не свои отечественные на то время «деревянные» рубли.
Удивительно быстро, быстрее мартовского снега, и оставив лужицы приятных, волнительных и обнадёживающих сообщений в центральной прессе:
— Правопреемники прежних работодателей произведут точные расчёты и подбросят валюты! Ждите! — вечное и могучее наше «ждите»! Мы «ожидающая» нация, нам от рождения и до смерти приказано:
— «Ждать»! — иного и лучшего, чем располагаем на данный момент, не имеем.
Чужое, непонятное «транш» не пугало, быстро прижилось и вселяло надежду, что следующий друг «транш» окажется упитаннее первого.
Бодрила строка воинственно-патриотической песни «да, мы умеем воевать…», вселяли веру в приход прекрасного будущего, кое обязательно придёт вслед за валютой.
По окончании труда по написанию «Прогулок» не собираюсь складывать руки на животе, или «почивать на лаврах», но предложу компаньону заняться сочинением бодрых песен: на песнях можно заработать больше, чем на писании сочинений сомнительного содержания. Кровь из носа, а первый песенный труд будет жизнеутверждающим, бодрым, в темпе марша с чужими словами нашей правки:
«… да, мы умеем ожидать,
но не хотим, чтобы опять…»
— Валютная тема бедная, низменная и не достойна внимания. Жду от вас такого будущего, которое стоило бы воспеть — заметил соавтор.
Время шло своим порядком с нечастыми, но приятными шутками памяти над всем телом:
— Это не всё» — обещанная повторная встреча с иностранкой по имени «Валюта» развращала и не давала ясности: «сколько будет встреч до окончательного разрыва? А, что, если совестливые иноземцы собираются компенсировать «житие мое» до финала»!? Ведь есть народ, сосущий немцев шесть десятков лет… Вот бы и мне устроиться на манер «обиженного» народа! Сколько сегодня сосущих Германию? Хватит сосков у старушки на всех?
Претендующие на выплату граждане не знали, чего и сколько получат за неудобства, причинённые когда-то иноземцами, а потому не волновались и сочинениям о размерах суммы выплаты не предавались:
— Сколько дадут — столько и получим — бывшие совецкие труженики на Рейх как в воду глядели, в чём и убедились позже.
Пессимисты, коих компенсации не касались ни в какой части тела — уверяли оптимистов:
— Держите карман шире, денег им подавай! Ай, запамятовали, в каком государстве находитесь?
Или впервой имеете дело с родным государством? Может не совсем обдерут, какие-то крохи выдадут… — заявления на какое-то время отравляли сознание, но полностью погасить прекрасное «ожидание праздника — лучше самого праздника» — не могли.
Марки, марки! Сколько народу вы взволновали и совратили на попытку обмануть органы? И сколько голов «ощасливили»?
А потом начались скандалы, они никак не могли обойти нас стороной! Недавняя «широкая советская общественность» умерла от удивления, если бы скандалы о кражах миновали «Фонд забвения»!
Ждём возражений: «во всём мире воруют!» — но живу-то безвылазно в пределах отечества и кражи в иных странах и государтсвах не волнуют, впору выслушивать сообщения о ворюгах высокого полёта в своём доме.
— Непонятно, чего иностранцев выплата компенсаций волновала? Их забота отдать заработанное в далёкие времена, а куда уплывёт заработок не их дело. Привыкли вмешиваться во внутренние дела суверенных государств, опять чёртова немецкая мораль вперёд вылезла:
— Не позволим паразитам жить плодами рук тружеников! — а столичные журналюги, полностью потеряв «страх божий», наддали ходу и выдали фондовские ужасы, кои никого не удивили, не напугали и не зажгли праведным гневом:
— Удивляться занятие на любителя, можно и не удивляться.
Ввсяческие «фонды» и всегда располагались в «сердце нашей родины», в «златоглавой», то есть. В большой и бестолковой стране других мест фондам нет, в иных местах отечества фонды не живут: скучно. Да и нынешняя экология не позволяет «фондам» находиться в иных местах.
— Друг и референт, скажи, как называются твари и растения, кои проживают только в одном месте?
— Эндемики.
— Благодарю.
На управление фондами у нас всегда выпускали «честных и достойных людей». С добавлением: «знающие своё дело». Терпимо, сносно обучившийся какому-либо делу получает документ, удостоверяющий факт обучения в том, или ином учебном заведении, но никто, никогда и никому не выдавал дипломов, где на титульном листе указано: «карманник» («щипач», арго), «медвежатник» «вор-домушник», «казнокрад».
Ворьё из Фонда не нуждалось в дипломах по причине новизны: воровало заработанное другими. Отечественное «хочешь узнать человека — подпусти к деньгам на расстояние вытянутой руки» — предупреждение о руках тогда почему-то забылось…
Как правило, через совсем малое время оказывалось: любой «фонд» — богатая кормушка, не поддающаяся проверкам и ревизиям со стороны. «Фонд Прощения и Понимания» не был исключением.
И совсем скоро «эти ужасные столичные писаки без капли совести» огласили в СМИ привычную российскую «новость»: «труженики «Фонда Умыкания и прилипания чужих денег» оценили собственные «честь, совесть и достоинство» в жалкую сумму в размере всего-то трёх миллионов иностранных валютных единиц с названием «дойче марки»! Указанная в печати сумма по масштабам столицы была пустяком, но для скандала хватало и этой суммы.
— Размер скандала зависит от суммы, у всякого скандала своя «температура». Родившийся в Фонде скандал был не «горячим», особого «пожара» не получилось, и дальше газет не пошел, «бумажным» остался. Временным. Если председатель «Фонда», главный и основной «умыкатель» чужих денег из породы «славных граждан» с названием «ссы в глаза — мы утрёмся» — что ему какие-то газетные статьи? Что слону дробина!
У всякого скандала, каким бы он не был объёмным и «горячим», всегда имеется цена. Цена скандала в «Фонде», повторяю, равнялась всего каким-то жалким восьмидесяти трём миллионам Deutsche mark!
— Ещё раз довожу до вашего сведения: валюта ушла на нужды фонда, а не на симпатичные дачи на берегах столичных водохранилищ, а на глупые вопросы «как такое могло произойти» у нас ещё никто и никогда ответов не получал! И не получит! Это вам не Европа! И с узников не убудет, им не привыкать, они тренированные, привычные к «лишениям и невзгодам», чего им сделается!? Не мешало бы «копнуть» вопросами: «как оказались за полосатым столбом отечества в «грозные годы испытаний»!? Поди, добровольно ехали строить третий Рейх!? Не мешало бы разобраться, как работали на великую Германию!? Поди, честно!? «С полной отдачей знаний и способностей»!? Разве не вредили добросовестным трудом «стране советов»! Ату, проклятых! Что в сегодняшней жизни изменят марки? Ничего! Лишние волнения эти марки, мираж, а нам, труженикам «Фонда», с «миру по нитке — голому на BMW»! Русскому никак не прожить без «Бауришес моторен верке»!
— Сочувствую труженикам Фонда! Отвратные претенденты должны понять работников Фонда: когда в молодости «рабов с востока нещадно эксплуатировали в ужасной и враждебной Германии» — у доброй половины и ненависть к эксплуататорам могла зародиться не выше этой:
— «Враги, фашисты проклятые, сволочи»! — чего с врагов взять, что иное, помимо ненависти, рождают угнетатели в сознании угнетаемых? «Свои» позаимствовали у своих какие-то жалкие миллионы марок — и те в крик:
— Ворьё сучье! — где ваши любовь и дружеские чувства к «своим», почему такой скаредный, не «дружный» народ? Что взяли грех «грабежом» называть, чего возмущаетесь? Разве всё взяли? Забыли поговорку от «своего — и кулак сладок»? Немец — он что? Если прошлый труд «рабов с востока» оценил в марках — их и выдаёт! Всё, до пфеннига, как заведено у немца! Немец чтит закон и боится своей совести. Он всегда боялся совести, а после известных исторических событий его страхи перешли в разряд «ритуальных». Мистических, или «культовых». Но только у немцев прошлые страхи живут и не собираются стареть, а вы как жили прежде самоедами — так живёте неизменными до сего дня. И впредь изменения не грозят. У немца мысль как оттяпать от твоей, честно заработанной марки, шестьдесят пфеннигов в свой карман» не появится, прост немец, а ты в деле грабежа «своего» великий мастер и талантище! Гений! Фондовские товарищи всего-то исправили чужую ограниченность в святом деле грабёжа:
