Он в руки взял и стал читать…
– О ней ещё не пишет пресса,
но с чувством будите читать…»
Все остановки тьмою кроет,
вагон – давно не высший класс…
– А книга Ваша сколько стоит?
Стихи хорошие у Вас.
– А продаю я за три тыщи
– Так это мало, надо пять;
За слог читатель с Вас не взыщет,
дороже сможете продать.
– Да, вот сегодня что-то плохо
идёт торговля у меня, —
сказала я ему со вздохом, —
а так – пятнадцать книг – в полдня.
– Тепло оделись, легче надо:
весна кругом, поёт земля…
– Да меж вагонов дует адом,
конечно, так оделась зря.
У Ярославского вокзала
вернул стихи: «Удачи Вам… —
– «Спасибо» – я ему сказала, —
на Ленинградском – всё продам…
Он пожеланьем сердце тронул,
Я тут же цену подняла,
в полупустых уже вагонах
все книги сразу продала.
На Ленинградке – веселее:
Зеленоградский театрал,
после спектаклей молодея,
и в ночь душою отдыхал…
А до меня, как до верблюда,
После трудов моих дошло:
«Со мною вёл беседу Дудин, —
вот почему мне повезло».
И с этой встречи, как по маслу,
пошла продажа у меня.
Как будто Дудин ежечастно
моих читателей пленял.
Старое кино
Смотрю вот старое кино
Из той далёкой прошлой жизни…
Как будто я вернулась вновь
К делам в бытовку коммунизма.
Нежданно смыло, как Цунами,
Все благородные стремленья,
Кино осталось только с нами
В потоках бурного теченья.
Куда бежим? Беспечно, глупо?
Зачем живём и для чего?
И по-собачьи смотрим тупо
На то, что кем-то нам дано.
И что нас ждёт на перепутье?
Куда мы катимся, куда?
И вряд ли личность станет лучше;
Когда в народ пришла беда?
Идёт к нам будущее пьяно,
Сожмётся сердце за детей…
Неужто доля наркоманов
С жестокой злобою очей?
В Турове
Вот это праздник! Люд шумит.
Над Припятью – веселье:
Народ поёт и говорит,
И высь запела трелью.
Полесья дивный уголок,
Искрится древний Туров,
Где Туровский Кирилл помог
Собрать весь цвет культуры.
Славянства летний фестиваль,
Поэты здесь, артисты;
Костюмов яркий карнавал,
Послы есть и министры.
Вся белорусская печать;
Взгляд тонет в книжном мире;
Приятно книгу подержать
Под звуки гулкой лиры.
И Туровский Кирилл стоит,
Крест мощный за спиною.
И даль из Замковой горы
Плывёт под летним зноем.
И Православия венец,
С людьми святейший ходит,
Благословляя как отец.
Здесь дух под стать погоде.
Поэтессе Лидиане
Спасибо, много лет любви,
Вам, Лидия Петровна!
Мы вместе праздник провели,
Дух встрепенулся новью.
Мы всё успели посмотреть:
Крест из земли растущий,
Поспать у стога, загореть —
Мы были вездесущи!
А крест в раскопках на горе
– история народа;
След Православья на заре,
Застывший здесь на годы…
И как не вспомнить колбасу
И холодок пломбира;
С едой приятнее досуг,
А я их вкус забыла.
Щедра славянская душа
В поэзии и в пенье…
Так дай нам, Бог, не оплашать
И меру дай в терпенье.
Хороший праздник на горе!
Нужна народу лира:
И старикам, и детворе…
Вот жить всегда бы с Миром.
5 сентября 2006 г.
Диотима
(Афинская жрица и пророчица – около 469–399 г. до н. э.)
Диотима! Диотима!
Людям смерть отсрочила,
Греки помнят – это имя
жрицы и пророчицы…
Карой горькою за блуд
Шла несчастий череда,
И чума косила люд,
Умирали города.
Обошли, кольцом Афины,
Древний город пощадив,
Потому что Диотима
Знала тайны многих див.
Сердцем чуяла природу,
Опыт был из тысяч лет,
Тайны зрели год за годом,
Колдовской храня секрет.
Дару жрицы Диотимы
Удивлялся сам Сократ.
У любви один есть стимул:
Отдавать добром в сто крат.
Но прошли века… И время
чары бросило в костёр,
В нём сгорело ведов семя,
Смрадный дым крыла простёр…
Мне теперь не стать ведуньей,
Тайной силы не взрастить,
В пепле мучениц – колдуний
Сгинул опыт и инстинкт.
* * *
Человеку так хочется знать:
Из каких мы краёв на свете?
И откуда цвет глаз его, стать?
Был ли Мир его в прошлом светел?
Не пытайся узнать – напрасно;
Бог со смертью стирает весь грех…
Был наш предок – не сахар: ясно;
Забытьё – Дар великий для всех.
Вот живи и будь Человеком:
По делам попадают в Мекку…
По мотивам стихов белорусской поэтессы Ларисы Романовой
I
Вершина гор, пустыня будто сон;
Что человеку делать в выси?
Там в одиночестве потерян он,
И взлёт отчаянный – не мыслим.
Там демонов жилище и Богов,
Где охлаждает время сердце,
Их подвиг там извечно нов,
Вершины зов, как в космос дверца.
Молитва Света к Вечности с Земли
К Богам Вселенной, к Звёздам, к Солнцу,
Чтоб люди жить, творить могли
И видеть свет в своём оконце.
Что человек? Цветочек божий,
В нём – запах ягод, мяты – дар Земле, —
Родился, встал, покинул ложе
И краткий век свой ищет путь во мгле…
Он – странник, меряет шагами
Восток и запад… вольно… А зачем?
Сгорает жизнь его, как пламя
И гасит свет живых его очей.
Горсть пыли, смесь воды и ветра,
Замешанных на пламени любви;
В ней жизни новое и ретро
Дорогою в грядущее легли.
Пульсирует по жилам наша кровь.
Она таит в себе надежду,
Смешалась прочно смерть в ней и любовь;
И пусть кощунствуют невежды…
Напрасно не прольётся никогда;
Прольётся – загорается звезда.
Она нам с неба шлёт надежду,
Что рай возможен на земле,
И свет его над миром брезжит,
О радости пульсирует во мгле.
И скажет наша огненная кровь
Что в людях будет, будет жить любовь!
II
Сеется время сквозь сито,
И вырастает слово,
тайной звучанья овито,
блещет одеждой новой…
Где-то в дорогах незримых
дремлет лунною ночью,
в клети, на мягкой перине,
станет крылатой речью…
Дальше, чем храм Соломона,
искрой летает в дали,
и вырвавшись из полона,
Звуки тёплыми стали…
