Загремели овации, зал встал, раздалось восторженное «ура!». На сцену поднялся какой-то офицер с букетом в руках и попробовал «по поручению дам» вручить цветы генералу. Марков, нахмурившись, ответил:

— В госпиталь раненым! Я — не певица!

Зал снова зааплодировал, раздались крики: «Просим, просим!» Офицер вновь попытался вручить генералу букет и на этот раз услышал резкое: «Немедленно под арест!»[118]

Двадцать второго июня передышка закончилась. Было объявлено, что армия снова выдвигается в поход. Ближайшей целью стала станция Торговая. Под ударами соединений М. Г. Дроздовского, А. А. Боровского и И. Г. Эрдели[119] красные покатились на север, где их поджидала дивизия Маркова. Вечером 24 июня Сергей Леонидович поставил задачу своим частям: Кубанскому стрелковому полку выбить противника с хутора Попова и взять станцию Шаблиевка, причем не допустить подрыва моста; Донской пеший и конный полки обеспечивают наступление с севера, инженерная рота в резерве, конная сотня получит задачу в ходе боя, артиллеристы отвлекают на себя внимание вражеской артиллерии и бронепоездов. «Будут потери, но учить мне вас нечему!» — коротко заключил генерал.

Задолго до рассвета Кубанский стрелковый полк поднялся в атаку. Из впередистоящего хутора Попова по цепи открыли пулеметный и ружейный огонь, потом ударила артиллерия. Марков приказал командиру конной сотни есаулу Растегаеву обойти хутор с юго-востока, и вскоре противник был выбит из укрытий. Кубанские стрелки на плечах бегущего врага преодолели мост и начали штурм Шаблиевки. Но одинокий красный бронепоезд продолжал упорно обстреливать хутор. Есаул Растегаев уговаривал Маркова уйти в укрытие. Едва генерал с биноклем в руках отошел от стены одного из домов, как там разорвался снаряд.

— Знатно, но поздно, — усмехнулся Сергей Леонидович.

С крыши сарая, где был наскоро устроен наблюдательный пункт, он следил за тем, как разворачивался штурм станции. Потом спустился — передали, что прибыл разъезд 3-й дивизии. Коротко сообщив обстановку, Марков снова вышел на окраину хутора, прямо в зону обстрела. Растегаев опять попытался уговорить генерала уйти, но Марков перебил его, приказав конной сотне поддержать наступавших кубанцев и окончательно закрепить за собой мост. Есаулу ничего не оставалось, как подчиниться.

Было около шести часов утра, когда один из снарядов красного бронепоезда разорвался в трех шагах от Маркова. Генерал как подкошенный рухнул на землю, рядом с ним упала его знаменитая белая папаха… Первыми к раненому подбежали кубанские стрелки — поручик Яковлев и прапорщик Петропавловский. Яковлев вспоминал: «В первое мгновение мы думали, что он убит, так как левая часть головы, шея и плечо были разбиты и сильно кровоточили, он тяжело дышал. Мы немедленно подхватили раненого и хотели унести его назад, за сарай, как раздался новый взрыв с правой стороны. Мы невольно упали, прикрыв собой генерала. Когда пролетели осколки, мы отряхнулись от засыпавшей нас земли, снова подняли его и перенесли в укрытие»[120].

Врач, увидевший Маркова, сразу сказал, что положение безнадежно — генерал получил тяжелейшие осколочные ранения в левую часть затылка и левое плечо. Через два часа он пришел в себя и сразу же спросил:

— Как мост?

— Мост цел, Ваше Превосходительство, — ответил командир Кубанского стрелкового полка подполковник Ростислав Михайлович Туненберг.

Еле слышным голосом Сергей Леонидович попросил икону Казанской Божией Матери, поцеловал ее и произнес:

— Умираю за вас, как вы за меня… Благословляю вас…[121]

Через несколько минут он скончался.

Двадцать шестого июня гроб с телом Маркова был отправлен со станции Шаблиевка на станцию Торговая, накануне взятую армией. Вечером в храме села Воронцовского состоялось отпевание. В тот же день приказом А. И. Деникина 1-му Офицерскому полку было присвоено наименование «1-й Офицерский Генерала Маркова полк». В приказе говорилось:

«Рыцарь, герой, патриот с горячим сердцем и мятежной душой, он не жил, а горел любовью к Родине и бранным подвигам.

Железные стрелки чтут подвиги его под Творильней, Журавиным, Борыньей, Перемышлем, Луцком, Чарторийском… Добровольческая армия никогда не забудет любимого генерала, водившего в бой ее части в Ледяном походе, под Екатеринодаром, у Медвёдовской…

В непрерывных боях, в двух кампаниях, вражеская пуля щадила его. Слепой судьбе угодно было, чтобы великий русский патриот пал от братоубийственной русской руки.

Вечная память со славою павшему!»[122]

А. И. Деникин глубоко переживал гибель друга, с которым был знаком, в общем, всего-то четыре года — но они вместили в себя больше, чем иная жизнь. «Столько острых, тяжких и радостных дней, пережитых вместе и сроднивших меня с Марковым… Но не только потерян друг. В армии, в ее духовной жизни, в пафосе героического служения образовалась глубокая брешь. Сколько предположений и надежд связывалось с его именем. Сколько раз потом в поисках человека на фоне жуткого безлюдья мы с Иваном Павловичем (Романовским. — В. Б.), точно угадывая мысль друг друга, говорили:

— Нет Маркова…»[123]

Утром 27 июня гроб с телом Маркова перевезли в Новочеркасск и установили в Вознесенском соборе. Весь день к гробу шел народ. Шли генералы и офицеры, которых Сергей Леонидович водил в лихие атаки, шли боготворившие его солдаты, шли юнкера и кадеты, шли те, кто никогда не видел его в бою, но слышал овеянное легендами имя. На следующий день в переполненном соборе состоялось последнее отпевание, на котором присутствовала вся семья Маркова — мать, жена и дети.

Из собора гроб вынесли высшие чины Добровольческой армии. Офицеры несли многочисленные ордена покойного. Крест ордена Святого Георгия 4-й степени, который был намертво пришит к гимнастерке Маркова, пришлось вырезать вместе с куском материи. А за гробом молча, со слезами на глазах шел 1-й Офицерский генерала Маркова полк. Именно его бойцам доверили честь дать последний залп над могилой своего командира.

На соборном кладбище всех глубоко потрясла речь Михаила Васильевича Алексеева. Старый генерал, бывший Верховный главнокомандующий обратился к присутствующим:

— Поклонимся земно матушке убиенного, вскормившей и вспоившей верного сына Родины. Поклонимся мы и его жене, разделявшей с ним жизнь и благословившей его на служение Родине. Поклонимся мы и его детям, потерявшим любимого отца. — И трижды, встав на колени, поклонился плачущим матери, супруге и детям Сергея Леонидовича…[124]

На могиле установили скромный деревянный крест, обвитый терновым венцом.

Седьмого ноября 1918 года С. Л. Марков был посмертно удостоен своей последней награды — знака отличия «За 1-й Кубанский поход» № 4. В январе 1919-го награда была передана его вдове. Марианна Павловна вместе с детьми эмигрировала в марте 1920-го из Новороссийска, поселилась в Бельгии, вышла замуж вторично, но этот брак оказался неудачным, и в 1950-х она с детьми уехала в США. Скончалась она 22 апреля 1972 года в канадском городе Нёвилль, округ Квебек[125]. Сын генерала Леонид Сергеевич Марков умер в 1977 году, дочь Марианна Сергеевна, в замужестве Чебыкина, ушла из жизни в 1993-м. У нее были сын Сергей и дочь Елена, впоследствии принявшая монашеский постриг с именем Мария и умершая в 2012 году. Могилы дочери и внучки генерала находятся на самом большом православном кладбище США — при Ново-Дивеевском Успенском монастыре, что в городке Нануэт, в часе езды от Нью-Йорка; в 2013 году автор этих строк навещал их надгробия. А вот могила самого Сергея Леонидовича на Новочеркасском кладбище, увы, была утрачена…