Преппи зажал свой маркер губами, покрывшиеся коркой из засохшей крови. Глубоко задумавшись, Преппи мгновение пялился поверх моей головы. Затем он пожал плечами и посмотрел прямо мне в глаза:

— Мы убьем их.

ГЛАВА 1.

В день, когда вышел из тюрьмы, я делал татуировку киски на киске. Животного на женской интимной части тела.

Кошку на пиз*е.

Нахрен смешно.

С вечеринки этажом ниже, что проходила в честь моего возвращения домой, грохотала музыка, от тяжелого бита которой вибрировали стены моей самодельной тату-мастерской. Дверь содрогалась, будто кто-то ритмично стучал в нее, пытаясь выбить. Рисунки флуоресцентным баллончиком и светящиеся постеры покрывали стены моей мастерской от пола до потолка, бросая слабый свет на все, что находилось внутри.

Маленькая темноволосая сучка, над которой я работал, стонала так, словно кончала. Уверен, она бы с удовольствием кончила, потому что татуировка прямо над клитором не принесет ничего, кроме гребаной боли.

Пока пребывал за решеткой, на несколько часов татуировки были моим единственным спасением, потому что, набивая их, я находил тот маленький уголок моей жизни, где не было херни, с которой изо дня в день мне приходилось иметь дело.

Раньше, когда я попадал в тюрьму на небольшие сроки, первое, что было у меня на уме, — это киски и вечеринки. Выйдя в этот раз, я взялся за свой тату-пистолет, но он не был тем же. Мне не удавалось достичь того самого облегчения, как бы сильно я ни старался. Не помогало и то, что приходившие ко мне люди просили о тупейших татуировках.

Логотипы футбольных команд, цитаты из книг, которых они, вы знаете, никогда не читали; бандиты, подражающие гангстерам, желали тату слезы на лице. В тюрьме слеза на лице означает, что ты забрал чью-то жизнь. Некоторые мелкие сучки, захотевшие такое тату, выглядели так, словно не смогли бы и на таракана наступить, не забившись в углу и не позвав мамочку.

Но с учетом того, что большинство моих клиентов платили услугами и являлись в основном байкерами, стриптизершами, а иногда богатенькими детишками, по ошибке оказавшимися не на той стороне дамбы, наверное, мне стоило понизить планку моих ожиданий.

Но, опять-таки, было приятно оказаться дома. В действительности было приятно оказаться в любом месте, лишь бы не быть там, где пахнет рвотой и пустым прожиганием жизни.

Моя собственная жизнь двигалась вперед на полной скорости с того самого дня, когда я встретил Преппи. Мне нравилось жить вне закона. Я питался страхом в глазах тех, кто перешел мне дорогу.

Единственное, о чем я когда-либо жалел, — это то, что попался.

Не будучи в тюрьме, я проводил практически каждый день из своих двадцати семи лет, которые хожу по земле, в Логанс-Бич, сраном маленьком городке на побережье залива Флориды. В месте, где жители по другую сторону дамбы жили исключительно для удовлетворения желаний богатых, обитающих в своих роскошных квартирах в небоскрёбах и особняках. Трейлерные парки и захудалые дома находились менее чем в миле от уровня богатства и роскоши, для достижения которых понадобится целое поколение.

На свое восемнадцатилетие я купил один из таких захудалых домов на сваях, что был скрыт стеной густых деревьев на трех акрах земли и был расположен практически под мостом. За наличку. И мы с моим лучшим другом Преппи переехали на ту богатую сторону городка, словно белая провинциальная версия сраных Джефферсонов (прим.: длительный американский комедийный телесериал, который транслировался на канале CBS с 18 января 1975 года по 25 июня 1985 года. В центре сюжета находилась богатая семейная пара афроамериканцев Джордж и Луиза Джефферсоны (Шерман Хемсли и Изабель Санфорд), которая жила в Нью-Йорке).

Придерживаясь своих планов, мы стали хозяевами сами себе и не отвечали ни перед кем. Мы делали то, что хотели. Я превратил свое хобби в набивание татуировок, а Преппи имел сучек.

Я трахался. Боролся. Веселился. Напивался. Крал. Трахался. Набивал тату. Продавал наркотики. Продавал оружие. Крал. Трахался. Зарабатывал чертовы деньги.

И снова трахался.

Я всегда любил вечеринки, а они любили меня. Не было сучки, которая не раздвинула передо мной ноги на этих вечеринках, чтобы я мог стянуть с нее трусики. Я получал это дерьмо, когда хотел и где хотел.

Жизнь не просто была хорошей. Она была зае*ись какой отличной. Я был на вершине этого гребаного мира, и никто не переходил дорогу мне и тому, что мне принадлежало.

Никто.

А затем все изменилось, и я получил три года в крошечной камере без окон с возможностью изучать трещины на бетонных стенах.

Закончив с набиванием фиолетового мультяшного котенка, я намазал тату мазью, наложил пленку и только после этого снял свои перчатки. Неужели эта девушка думает, что парни, увидев этого котенка на интимном месте, будут возбуждаться? Хоть я пробыл три года в тюрьме и работа была выполнена хорошо, но эта штука прикрывала мою любимую часть женского тела. Если бы раздел ее и увидел такую фигню, то тут же перевернул бы.

И это было неплохой идеей. Возможно, секс помог бы мне избавиться от тюремного тумана, и я вернулся бы к тому, что было важно для меня, без затяжного чувства страха, поселившегося в моей голове.

Вместо того, чтобы отправить эту девчонку на вечеринку, я грубо дернул ее, спуская вниз по столу ко мне. Я встал, перевернул ее на живот. Схватив ее за затылок одной рукой, ткнул ее головой в стол, а второй принялся расстегивать свой ремень, быстро доставая презерватив из открытого рядом ящика.

Она уже знала, что деньги меня не интересуют, и тем не менее я ничего не делал бесплатно. Поэтому я разместил головку своего члена у ее входа и взял ее киску в качестве платы за татуировку.

Киска за киску.

Черт бы меня побрал.

У этой крошки было отличное тело, но спустя несколько минут чрезмерно заполняющих комнату стонов она так ничем мне и не помогла. Я чувствовал, как мой член смягчается внутри нее. Так не должно быть, особенно после всех тех дней, проведенных с моей правой рукой и воображаемыми партнерами по сексу.

Что нахрен со мной происходит?

Я схватил ее за горло обеими руками и сжал, ускоряя свой темп, вымещая свои разочарования в ритме тяжелого бита, звучащего в комнате.

Ничего.

Я собирался бросить это дело и вытащить член.

И почти не заметил открывшуюся дверь.

Почти.

От дверного проема на меня пялилась блондинка с голубыми, словно у куклы, глазами, с ямочкой на подбородке и с недовольством на розовых губках. Девчонке на вид было лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Она была худой.

Немного загнанной.

Член тут же ожил, обращая моё внимание к тому факту, что я все еще находился внутри брюнетки. Оргазм настиг меня мгновенно, закручивая мой позвоночник, что стало для меня неожиданностью. Я закрыл глаза, выпуская струю спермы в чику с киской на киске, и упал ей на спину.

Что за херня?

Когда я снова открыл глаза, дверь была закрыта, а девушка с печальными глазами исчезла.

Бл*дь, я теряю рассудок.

Я скатился с брюнетки, которая, к счастью, еще дышала, хоть и потеряла сознание то ли от удушья, то ли из-за какой-то дури, потому что ее зрачки были расширены чуть ли не на весь глаз.

Откинувшись на свой передвижной стул, я зарылся лицом в ладони.

Моя голова просто раскалывалась от боли.

Преппи организовал эту вечеринку для меня, и я должен был уже давным-давно втягивать кокаин с сисек стриптизерши. Но после тюрьмы мне хотелось лишь хорошенько поесть, выспаться и послать всех этих людей к черту из моего дома.

— Как ты, босс? — спросил Преппи, просунув голову в мою комнату.

Я указал на девушку без сознания на столе.

— Убери эту суку, — попросил я, пробежавшись руками по волосам, эта музыка внизу только усиливала мою головную боль. — И ради всего святого, выключи это дерьмо!