Если бы на дороге случился кто с секундомером, да хоть краешком принадлежащий к судейскому корпусу легкоатлетов, то, вполне возможно, на следующей олимпиаде мы бы увидели кардинально новый состав участников.

Когда на ногах у вас тапочки, но отнюдь не скороходы, а позади стая распалённых загонщиков, то идея искривления пространства обретает сугубо практический смысл. Ирка, на корпус обогнав собственный визг, вломилась в подошедший маршрут, как викинг в ворота взятой крепости. Пассажиры радостно ахнули.

Раззадоренная мужская кучка с разбега впрыгивала следом, уминая в прыжке внутренних счастливцев автопробега, лелея лёгкую надежду на вожделенный приз в виде вероятной медовой ночи победителю забега. В автобусе уже было в три раза больше пассажиров, чем предусматривала самая смелая теория по сжатию газов.

Но сектанты пёрли и пёрли снаружи, как пчёлы тянутся в улей непрерывной струёй. Что объяснимо, весь мёд ведь уже был внутри. Теснота совсем не ощущалась, вытесняемая азартом. Во всяком случае, жалоб не поступало ни от кого.

Куда все эти горе-любовники шли до того как, или же они, наоборот, собирались ехать, на том ли маршруте, в том ли направлении – не имело уже никакого значения. Инстинкт всемогущ. Иные, не страждующие, слабоинстинктные или хилые духом, безнадёжно отстали в пути.

Это совсем не был тот адюльтер, с открывающимися заманчивыми перспективами, о котором Ирка грезила незадолго до этого.

Водитель забыл нажимать на кнопки и педали и порывался выйти в салон. Он также страстно желал приобщиться к. Не было мест.

Говорят на лучшие представления всегда не достать билетов. Особенно в первые ряды.

Куда бы не поворачивалась Ирка, повсюду окружающее её пространство состояло исключительно из глаз, как будто вокруг было огромное насекомое и его фасеточные глаза окружили, опутали её всю. По автобусу пронеслась эпидемия базедовой болезни, враз и вглаз поразившая каждого.

Забившись в угол, она рыдала так, что разжалобила даже кондукторшу. А может, обведя взором Ирку, даже она поняла, что вряд ли той возможно достать откуда либо деньги. Конечно, тапочки -тоже предмет гардероба, но они, почему-то, ситуацию не спасали. Высадить её не представлялось возможным. Скорее, толпа бы пожертвовала кондуктором, посягнувшим на святое.

Будь у кондукторши деловая смекалка, она легко собрала бы со всех повторно, не только за проезд, но и за осмотр диковинного экспоната, являвшегося несомненным преимуществом этого маршрута, даже близко недостижимым конкурентами.

Злобно шипели старухи : «Вот времена до чего дошли, шляются в чём мать родила», но отнюдь не все разделяли эту радикальную точку зрения. Некоторые, относившие себя к современному, прогрессивно мыслящему меньшинству ( мужскому), бурно одобряли наступившие здесь и сейчас и наконец-то времена. Времена были такие, что хотелось жить ! Без мыслей о работе, дефиците и нехватке средств. Вдохновляющие на подвиги времена ! Сорок пять – мужик ягодка опять.

Только запертый в стеклянной клетке водитель покорно вёз по дороге этот летучий «Мулин Руж». И глядя в зеркала, он видел только затылки – шевелюры или лысины, и совсем ничего из более интересного. Бедолага.

На остановках выходили только дамы, характеризуя окружающих, за неимением в лексиконе тех лет и тех масс терминов «сексисты» и «шовинисты», другими, гораздо более ёмкими и гораздо более понятными выражениями. У них, от зависти к сопернице, происходило помутнение хрусталика и провисание зрительного нерва, и им виделись повсюду полорогие, парнокопытные, дурноухающие существа. Либо самоходные изделия №2 в промышленных количествах. Обострение внутривидовой борьбы за внимание, не иначе.

Джентльмены же, демонстрируя завидную тугоухость, игнорировали обидные слова, но стремились ехать и ехать, до конечной, и хотелось бы, чтобы конечная не случилась по пути. Каждый млел, и мнил себя Адамом.

Мужская часть запомнила эту поездку на всю жизнь.

Стасовский план был дьявольски точен. Для воровства в магазинах был поставлен непреодолимый барьер. Правда и с набором нового штата, взамен некоторых заблаговременно сбежавших, возникли в целом понятные сложности.

А в магазин ещё долго валили толпы, надеясь на продолжение полюбившегося реалити-шоу.

ЛАБУТЭН

Контролёры вломились разом со всех дверей, и прошли по трамваю как тайфун. Как взрывная волна. Выпали на следующей остановке, в каждой руке держа по зайцу. Зайцев кучей загнали в предусмотрительно стоящий тут же пустой автобус. Один, в рваных тапках, в трико с котятами на коленках, в майке с висящими пожулькаными лямками и ведром в руках, ерепенился. Не хотел лезть в автобус. В детстве мама читала ему сказку «Терёшечка» и полюбившийся персонаж поражал детское воображение своей хитростью, несговорчивостью и невлезаемостью. С него хотелось строить жизнь. Когда никакая Баба Яга не может тебя одолеть. Тот самый случай.

Что делать, вызвали милицию. Пришлось, правда, до приезда родимой держать расбушлата за руки, но он и тут вырывался, но не резко, берёг ведро, наполненное каким-то стеклянным мусором. Ну что, контролёры – бабки, хоть и не яги, но хваткие, опытные. Одолели.

Тучный сержант и прыщавый старшина повели буянца в околоток. Заперли в клетку.

– Жди, – говорят, – Начальство придёт с обеда, штраф тебе выпишет.

Так с ведром он и ходил по камере. Поставить не мог, дно треугольное. Знаете, такие небольшие пожарные вёдра для тушения пожаров, висящие на щите.

Ходит, бурчит чего-то, подматюгивается вполголоса. Ну, наших ментов удивить уже ничем нельзя, насмотрелись за годы работы на всякое.

Чудиком больше, юдиком меньше. Привыкли.

После обеда позвали в кабинет. Протокол. Кто, откуда, родился, женился ?

– Ну, Юрик, ну Лабутин, – он и не мог предполагать тогда, что через двадцать лет его фамилия будет звучать синонимом успеха и провоцировать ойхочушные судороги у не в меру впечатлительных дам и вызывать изжогу у их кавалеров.

Будничная явь. Тоска. Заполнили. Распишись.

– А ведро-то чего не поставишь ? А, дно треугольное… бывает… Ну иди и не попадайся больше.

Перед тем, как отпустить – лейтенант поинтересовался,

– А ты чего с ведром-то ? Там чего у тебя в нём ?

– Да соль, не бери в голову, – отвечает.

– А ну, покажи ! – Смотрит лейтенант, правда соль, но только крупная какая-то. – Откуда ?

– Да работаю на солевом заводе, на работе зарплату солью и выдали. Денег-то нет сейчас ни у кого, вот на рынке продать хочу. Всё вперёд! Жрать-то надо !

– Ну иди, бедняга, – отпустил лейтенант. – Эх, всем тяжело, довели страну, сволочи ! Ладно хоть солью выдают, хоть продать её можно, товар ходовой, а мы вот тут слышали, людям гробами пенсии выдавали ! Сволочи они все ! – Лейтенант был молод и ещё излишне человечен.

– Ладно, бывай, и тебе успехов, а я на базар.

На выходе, на крыльце, аккуратно вынося вперёд себя из дверей ведро, он столкнулся с начальником милиции. Высокий, не старый, но уже видавший виды, обрюзгший полкан. Глазки заплыли, но – це-е-е-пкие.

– Стой! Кто? Откуда ? Почему с ведром ? Что там ?

– Да соль, сказал же, отвали.

– Вот ни хера себе, отвали !

Цап за руку, с ведром, а тот вырывается ! Тут полкан насторожился, чуйка тренированная, не зря же до начальника дослужился, в такие непростые времена. Берёт соль, и в рот – не солёная. Да вообще безвкусная ! И не кусается! чуть зубы не сломал. По стеклу на двери провёл – царапина. Да это ж ! Алмазы, мать вашу ! Ну, сокол мой родимый, пойдём–ка взад.

И в кабинете своём уже впился в него клещём.

– Отвечай, падла, где украл ! – Пытается отнять, Юрик не отдаёт, держится за ведро, как утопающий за круг. Пока бились – часть просыпали. Вызвал полкан подкрепление – ведите его опять в цугундер! Юрик не идёт, ползает, алмазы собирает, конвой его пинками отгоняет, но безуспешно.

Ну, Юрик под столом майку снял, сверху на ведре завязал, как уж вышло, и ползает под стульями, под длинным полковничьим совещательным столом, пытаясь остатки собрать. Конвой тоже, не будь дураки, его из под стола тянут, а сами глазом выцеливают блестяшки и прикарманить норовят. Полковник же, уже не стесняясь собирает с пола и на стол к себе складывает.