Накануне ликвидации демянского "языка" генерал В. Г. Рязанов собрал на совещание всех командиров полков и эскадрилий.
- Одобряю, - сказал он, - что при выполнении боевых заданий все чаще и больше используется радиосвязь. Теперь пришло время переходить на следующую, более высокую ступень управления в бою - корректировку работы штурмовиков с земли, с передового командного пункта. Пункт наведения будет располагаться у переднего края наших войск. Уже установлены две радиостанции - одна для связи с самолетами в воздухе, другая для связи со штабом и аэродромами. Приближаясь к линии фронта, каждая группа "илов" должна устанавливать связь с КП. Обязательно докладывать, кто летит и с каким заданием. Наблюдения за вашими действиями с земли будут способствовать выполнению заданий, мы сможем выводить вас на более важные цели, а если потребует обстановка, то и менять задачу...
Несмотря на неустойчивую, порой очень скверную погоду, экипажи в составах групп и одиночно летали с максимальным напряжением сил. Как и раньше, штурмовиков "опекали" истребители из авиакорпуса Рихтгофена, у которых были старые счеты с "черной смертью".
Теперь генерал Рязанов находился в непосредственной близости к линии фронта, в деревне Слугино. Здесь его НП был оборудован на дереве, отсюда с микрофоном в руках он вел переговоры с ведущими групп. В эфире звучало: "Работали хорошо, идите домой!" или "Горбатые", "горбатые"! Берегитесь! Сзади "мессеры"!"
Вот что вспоминал о тех днях командир 735-го полка майор С. Володин.
"...Подойдя к линии фронта, услышал в шлемофоне знакомый голос командира корпуса:
- Тридцать градусов левее леса - группа танков. Как понял? Прием...
- Вас понял. Цель вижу хорошо. Атакую!
"Ильюшины", как по желобу, скользнули вниз, ударили пушки ведущего. Над головным танком встали плотные клубы дыма. Другие машины с крестами на бортах начали расползаться в разные стороны, но их добивали ведомые... Колонна танков противника потеряла свой первоначальный вид, ее движение застопорилось.
Второй наш заход был не менее удачным: "илы" выпустили эрэсы, подожгли еще несколько "тигров". Группа наносила удары до тех пор, пока не кончились боеприпасы. Доложив об этом Рязанову, я услышал:
- Молодцы! Спасибо, Егорович. Возвращайтесь. Остальных добьют митрофановцы.
Вслед за нами генерал вызвал на поле боя очередную группу "ильюшиных".
Передовой КП командира корпуса стал для нас жизненно необходим. Летчики начали ценить радиосвязь еще больше".
Но были случаи, когда связь нарушалась. И тогда последствия могли быть самые горькие.
Это случилось с сержантом Бегельдиновым.
- "Горбатый", не садись туда!.. - кричал ему Рязанов в микрофон, увидев, как подбитый "ил" планирует на близлежащее поле. - Там же мины!
Свидетели этого эпизода рассказывали, что Рязанов зажмурился, очевидно, представив, как взлетят сейчас в воздух куски самолета, подорвавшегося на мине!
Не выпуская шасси, штурмовик Бегельдинова скользил на фюзеляже по снегу. Наконец остановился. Летчик, помахав руками, спрыгнул с плоскости.
- Стой! - услышал он голос пехотинца с миноискателем. - Куда вас черт несет? Здесь сплошные мины. Что, кишки решили по деревьям развесить?..
Летчик и воздушный стрелок остановились как вкопанные.
- Немедленно доставить ко мне этого "минера"! - приказал Рязанов и с облегчением вздохнул.
Сержант Бегельдинов предстал перед командиром корпуса уверенный, что тот крепко его отругает. Но генерал, оглядев почерневшего от ветра и мороза, худого, нескладного паренька в стареньком, видавшем виды комбинезоне, вдруг спросил:
- Сколько тебе лет, сынок?
- Девятнадцать.
- Ладно, иди воюй, только в другой раз думай, где садиться...
Обычно, возвращаясь с передовой, генерал собирал командиров полков. Тщательно разбирал итоги прошедших боев, обращая внимание на работу со средствами связи.
В перерывах совещания беседовал о жизни в полках, расспрашивал о тех, кто отличился. Тогда-то и рассказал ему майор Митрофанов о "Черной маске".
- Думаю парня представить к награде. Речь шла о Григории Петрове, который летал... в маске.
...В одном из боев штурмовик Петрова прошила очередь преследовавшего "мессера". Несмотря на попытки летчика сбить огонь, пламя расползалось. Оно обожгло лицо, открытую часть рук между перчатками и рукавами мехового комбинезона.
Удар о землю чуть не выбросил Петрова из самолета. С трудом вылез он на крыло, спустился на траву и на несколько метров отполз от горящей машины. Через какие-то мгновения сильный взрыв отшвырнул его еще дальше.
Раненного, обгорелого, Петрова доставили в полевой лазарет, затем отправили в госпиталь, где пробыл более двух месяцев.
И вот он снова в строю.
С наступлением холодов девушки-оружейницы заметили, что Григорий кутает лицо шарфом. Поняли: парня мучает чувствительность обожженной кожи, и придумали сшить ему из мехового жилета маску.
В очередном воздушном бою Петров заметил, что один "сто девятый" уж больно часто попадается ему на глаза. Пришлось "удовлетворить" любопытство гитлеровца: пушечная очередь штурмовика была точной. На следующий вылет еще один "мессер" воткнулся в землю от прицельного огня "шестерки". Теперь, как только Петров поднимался в воздух, в эфире звучало: "Ахтунг, ахтунг, ди шварце маске!"
Вскоре однополчане поздравили своего боевого товарища с орденом Отечественной войны 2-й степени...
Гитлеровцы пытались всеми силами удержать в своих руках узкий коридор выход из демянского плацдарма, и это им в какой-то мере удалось, хотя битой техники и трупов оставили там немало.
Наши войска готовились к новой операции на старорусском направлении. Проводилась перегруппировка войск, из резерва перебрасывались две свежие авиадесантные дивизии. Из-за отсутствия транспортных самолетов подразделения вступали в бой на лыжах.
Командованием Северо-Западного фронта было принято решение нанести удар по гитлеровцам, оборонявшимся у деревни Глухая Горушка. Намечалось, прорвав оборону, выйти к Старой Руссе.
Наступление началось с мощной артиллерийской подготовки, которую сопровождал массированный удар авиации с воздуха. Генерал В. Г. Рязанов безотлучно находился на передовом командном пункте, направляя удары штурмовиков.
Морозный воздух сотрясал ураганной силы рев моторов. Интенсивный орудийный обстрел вражеской артиллерии заставил командира корпуса, спасая радиостанцию, перенести КП в другое, более безопасное место. Но и в момент передислокации он ни на минуту не прерывал связи с штурмовиками, находившимися над целью.
Мастерски действовали в тех боях многие экипажи, ведущие и ведомые. Среди них М. Афанасьев, А. Матиков, Б. Мельников, А. Костырко, М. Мурачев, М. Марыгин, Б. Шубин, Е. Шитов, А. Фаткулин, А. Яковицкий, Н. Стрельцов,
...Рассказ об этой пушке стал притчей во языцех. Досадила она авиаторам. Несколько раз обстреляла аэродром истребителей, наковыряла немало воронок, затем "переключилась" на аэродром 673-го штурмового полка. Как правило, немецкие артиллеристы вели огонь ночью, и довольно прицельно.
Воздушные разведчики искали ее днем, но безрезультатно.
А ночью пушка снова принималась за свое. Взлетную полосу уродовали взрывы, по нескольку штурмовиков выбывало из строя.
Утром красноармейцы батальона аэродромного обслуживания засыпали воронки на летном поле, специалисты латали на поврежденных машинах пробоины.
Ставя очередное задание экипажам, командир полка капитан Петр Павлович Козлов сказал:
- Задача прежняя: штурмовка артиллерийских и минометных позиций восточнее деревни Семкина Горушка. И еще - любой ценой засечь и уничтожить пушку. Всем на маршруте и при возвращении смотреть в оба.
"Илы" с полной боевой нагрузкой взяли направление к цели. Отбомбившись и проведя штурмовку, повели наблюдение за землей в надежде обнаружить злополучное орудие.
Сержант Н. Стрельцов, идя на бреющем, чуть поотстал от группы. Внизу однообразная заснеженная земля, воронки, словно темные проруби во льду. Наискосок - широкая поляна. Стрельцов присмотрелся и увидел рядом с соснами бегущие человеческие фигурки. Немцы! Вероятно, их потревожил шум низко летящего штурмовика.
