— Хорошо, а тот, кто дал тебе наводку на Лонгботтомов? Он не идет?

— Нет.

— То есть..., — начала Белла, но Руди сделал страшные глаза и показал ей кулак под столом.

— Почему не идет? Насколько это надежный человек? А если это подстава?

— Совершенно надежный, не подстава. Просто он не готов к таким вещам. Я не могу его допустить.

— А меня, значит, можно и допускать, и засвечивать?

— Никто тебя не засвечивает. Во-первых, ты мне нужен исключительно для подстраховки и чтобы постоять на стреме. Им тебя видеть совершенно не обязательно. Во-вторых, ты будешь в маске...

— А то Лонгботтомы не догадаются.

— Нет, им не до того будет.

— Значит, догадается кто-то другой. Если ты и вправду собираешься оставить их в живых — идиотизм, каких мало, на мой взгляд, — то этот твой Фрэнк завтра же побежит к начальству, а уж оно сумеет сложить два и два.

— Не побежит. В живых он останется, только если расскажет то, что мне нужно. А уж об этом он докладываться не станет. Не полный ведь кретин. Это же разглашение служебной тайны, подсудное дело.

— Да, логично.

— Слушай, — Руди наклонился вперед и накрыл ладонь брата своей, — помоги мне один-единственный раз, ладно? Потом мы уедем и не будем мешать. Паспорта мне уже принесли.

— Вот и ехали бы во Францию или еще куда-нибудь. К чему эта затея?

— Нам же нужно хотя бы приблизительно знать... То есть, если выяснится, что Темный Лорд в Англии, то мы, конечно, никуда не уедем и будем искать его здесь.

— Ты вправду собрался его искать?!

— Конечно.

— Третья глупость за один вечер. Ты превзошел самого себя. Ну зачем это, зачем? Объясни мне.

— Что значит — "зачем"? Я вообще-то присягу давал.

— И я давал, и все давали! Что дальше? Как-то я не замечал, чтобы Эйвери, например, лез вон из кожи, пытаясь его найти.

— Это вопрос между Эйвери и его совестью. А мне моя не позволяет...

Рабастан тяжело вздохнул.

— Как я от тебя устал... Слушай, я отлично понимаю, откуда это все берется. Но вот когда ты поймешь, что это давно не тот человек, что был тогда? А ты — не тот шестилетний мальчик. Ты научишься, наконец, мыслить по-взрослому?

Руди засмеялся.

— Вот помоги мне один-единственный раз, последний, и я сразу научусь мыслить по-взрослому. Честно-честно. Обещаю.

— Эх, жалко, отца уже нет. Он бы из тебя выбил эту дурь.

— Папа бы меня понял.

— Кто знает. Кстати, может быть, что и понял бы. Такой же был авантюрист, как ты.

— Это я такой же авантюрист, как он. А что ты хочешь? Наследственность.

— Вот ведь послал Мерлин семейку... Ладно, давай рассказывай заново — что ты собираешься делать, чего ждешь от меня и все прочее.

"Получилось!" — триумфально подумала Белла и — поскольку Рабастан сидел к ней спиной и видеть ее не мог, — не удержалась от неприличного магловского жеста, рубанув себя ладонью по согнутой в локте руке.

***

Впрочем, оставались еще невыясненные вопросы, и после ухода Рабастана она вцепилась в мужа.

— Почему это мы не берем Барти?

— Потому что ему совершенно там нечего делать. Барти — наш единственный сейчас ценный источник. И вообще единственный в Министерстве, после ареста Руквуда.

— Его не обязательно светить. Как и Рабастана. Но он имеет право присутствовать. Это ведь он все придумал, он чувствует себя причастным, гордится. Нельзя так его обижать, ты же знаешь, какой он чувствительный. Пускай побудет рядом, потом я его незаметно впущу, и он послушает, постоит за дверью или где-нибудь.

— Очень рискованно. Нет. Нельзя. Барти никогда не был в деле, я не могу на него положиться. Неизвестно, как он отреагирует на все это.

— Нормально. Я с ним поговорю, объясню, как себя вести. Пойми, он же доверяет нам. Считает близкими друзьями. А если его не взять, это будет как пощечина. Риск не такой уж большой, в конце концов.

Руди долго думал, потом согласился.

— Ладно, ты права. Если его не взять, скорее сломается. Но, Белла, — под твою ответственность.

— Конечно, — она кивнула. — Не переживай, Барти не подведет.

***

Подготовка операции в доме Лонгботтомов заняла дней десять. Наконец, Барти сообщил, что удачный момент, кажется, появился.

— В пятницу у них последнее дежурство, и на вечер субботы меня пригласили в гости. Намечается вечеринка, потому что на следующий день они уезжают к знакомым на Рождество.

— Отлично. А что они делают вечером в пятницу?

— Ничего. Я сделал вид, что хочу напроситься в гости на пятницу, потому что Фрэнк ведь знает, что я не люблю вечеринки. Но он засмеялся и сказал, что они с Алисой хотели бы... ну, побыть наедине. В кои-то веки Невилла забрала бабушка, вот и представилась возможность спокойно...

Барти покраснел.

— Черт! — Руди покачал головой. — Ребенка не будет? Плохо-плохо. А где живет бабушка?

— Не знаю. Я могу попробовать выяснить...

— Не надо. Ты не успеешь, к тому же это вызовет подозрения. Ладно. Это усложняет дело, но ничего, переиграем по ходу. Барти, мы тебя ждем в пятницу в девять вечера. Родителей предупреди, что заночуешь у друзей. Неизвестно, насколько все затянется.

После ухода Барти они почти не разговаривали, и только уже поздней ночью в постели — Руди о чем-то думал, глядя в потолок, Белла при свете настольной лампы читала книгу, — он вдруг спросил:

— Ты правда думаешь, что мы справимся?

— Как странно видеть тебя неуверенным... Конечно, — она наклонилась и поцеловала его.

— Красотка, может, тебе не стоит туда ходить?

— Вы не справитесь с Рабастаном. Два на два — слишком рискованное сочетание в таких обстоятельствах.

— Все-таки я почему-то боюсь за тебя. Я же себе не прощу, если что...

— Ничего со мной не случится. Все будет хорошо.

Он встал и подошел к окну.

— Еще и снег пошел. Твою мать. В пятницу ночь будет светлая.

— Так что будем делать?

— Ничего. Отменять не станем. Хуже нет, чем в последний момент дергаться.

Он лег опять и закурил.

— Скажи, а почему ты все-таки тогда согласился? И так неожиданно.

— Да ты просто сказала одну вещь... Собственно, и Рабастан именно об этом упоминал — помнишь, про шестилетнего мальчика? Я вспомнил вдруг одну историю. Давнюю-давнюю, еще с тех времен, когда Темный Лорд еще только вернулся в Англию из своих путешествий и жил у нас дома. Он был тогда совсем другим — сейчас в это трудно даже поверить. Таким веселым, красивым, молодым... Так мне нравился. И с ним было очень легко. Все называли его уже тогда "милорд", но не было чувства отдаленности, что ли, непроходимой стены. Он рассказывал нам с Рабастаном разные истории о странах, где побывал, — Румынии, Албании, Чехии. Делал нам бумажные кораблики и заколдовывал так, чтобы они плавали в ванне и палили друг в друга из пушек. Еще мог выйти в сад и позвать на парселтонге — появлялась какая-нибудь змея, и он с ней разговаривал, заставлял выполнять его команды. Поэтому я не боюсь змей, я к ним привык еще тогда. У него был уж, он жил в его комнате и пил молоко из блюдечка.

Даже по голосу было слышно, что Руди улыбается.

— А один раз мы были дома с Конни — родителей не было, — и он вернулся откуда-то. Сигнальные заклятия на него не реагировали, просто не видели. Никогда, нигде. Он сразу прошел в кабинет отца, надо было поработать. А мы с Рабастаном утащили метлу и стали на ней летать по саду, невысоко, чтоб никто не заметил. Потом я не справился с управлением и врезался в стену дома. Метла сломалась, я грохнулся с пятифутовой высоты. Он не мог этого видеть — окна кабинета выходят на другую сторону, — но как-то почувствовал, наверное, потому что вдруг оказался возле нас. Рабастан-то так испугался, что ни звука из себя не мог выдавить. А он стал меня ощупывать — руки, ноги, позвоночник, — спрашивал, не тошнит ли, не кружится ли голова. Потом взял меня на руки и понес в дом. Сказал, что, хотя все вроде бы в порядке, нужно с час полежать. И еще сказал, что метлу он починит, а папе мы ничего не скажем, чтобы нас не наказали. И это будет наша общая тайна. Вот. "Только, — говорит, — ты меня не подведи, ладно?".