— Гилли, это я, ну вспомни, ты не мог… не мог забыть совсем… — шептал Драко, теряя голову от знакомых и незнакомых ощущений и интуитивно ускоряя темп. Глаза поэта вдруг изумленно распахнулись, он жадно обхватил ладонями ягодицы юноши и выгнулся всем телом, крепко прижав к себе узкие бедра Драко, сливаясь с ним в последнем отчаянном рывке к пропасти блаженства и наслаждения. И вдруг, увлекаемый вслед за Гилдероем в эту пропасть, юноша услышал то, что уже не надеялся услышать никогда.
— Драко, — сказал Гилдерой.
Его руки, обнимающие юношу, вдруг бессильно упали на постель, глаза закрылись, и по лицу и плечам разлилась странная бледность. Он потерял сознание.
*****
Аберфорт Дамблдор со стуком поставил перед братом чашку дымящегося сладкого чая. Альбус охладил заклинанием любимый напиток и с шумом отхлебнул глоток.
— Угадай, зачем я тебя позвал, — сказал Аберфорт.
— Отточить искусство игры на моей хрупкой нервной системе, — буркнул Альбус.
— Не угадал, — сказал Аберфорт. — Попробуй еще раз.
— Маглы. Мои сбережения. Отношения с Геллертом. Компромиссы с Риддлом. Хронотрон. Беспредел в школе.
— Нет, нет и нет.
— Значит, просто давно не ломал мне нос, — проворчал Альбус.
— У меня день рождения послезавтра, Альбус.
— Мантикора тебя за ногу, ну ты и напугал, Аби! — расплылся в улыбке Альбус. — А я и забыл.
— Дата не круглая, но я хочу его отпраздновать в Большом зале. У нас будет гость.
— Какой еще к дементорам гость? И чем тебя не устраивает «Кабанья голова»?
— Не думаю, что Гэндальфу понравится «Кабанья голова», — спокойно сказал Аберфорт.
— Гэн… — от неожиданности Альбус подавился чаем и закашлялся. — Зачем ты его позвал, Аби? — с ужасом спросил он, обретя, наконец, дар речи.
— Он сам обо мне вспомнил. Я бы хотел, чтобы и все остальные увидели великого мага, Альбус.
— А о моем авторитете ты подумал? Я годами олицетворял силу, достоинство и мощь света! — свирепо сказал Дамблдор-старший. — А теперь является сам Гэндальф, и я…
— Ты дискредитировал себя в глазах собственных друзей и учеников. Откровенно говоря, даже я удивлен. Вы с Геллертом всегда стремились к власти, но на сей раз вы соблазнились деньгами и даже опустились до банального воровства, Альбус. И ты еще толковал о высоких материях своим ученикам! Ты помнишь свою прочувствованную речь после окончания первой практики по Магловедению? Вспомни, как после твоей речи Гермиона Грейнджер, замученная совестью, выкрала у Снейпа какую-то отраву и едва не отправилась на тот свет, и если бы не Помфри… Вспомни, как Рон Уизли напился как гном в забое и лег на рельсы под Хогвартс-экспресс, и если б я не случился рядом… А ты все это замял, стер, кому надо, память, и послал отчет Амбридж об успешно проведенной практике! Не тебе судить своих учеников, Альбус! Ты не просто выжил из ума, а окончательно выпал из рамок человеческой морали!
— А сказал, о дне рождения поговорим, — угрюмо пробурчал Альбус.
— Да, о дне рождения, — вздохнул Аберфорт, задумчиво помешивая ложечкой свой чай. Из-под скатерти вдруг высунулась глумливая козья морда, и патронус Аберфорта уставился на Альбуса желтыми насмешливыми глазами.
— Убери свою скотину, Аби, он жует мою бороду, — рассердился Дамблдор-старший.
— Не могу. Он выполняет мои подсознательные желания, Альбус. — Наверное, в глубине души я бы сейчас повыдергивал твою бороду и выставил тебя за дверь.
— Неплохо устроился. Все плохое в самом себе можно свалить на козла. А самому остаться чистеньким. Во всем виноват козел!
— Понимай как знаешь, — усмехнулся Аберфорт. — Ладно, вернемся к моему дню рождения. Я бы хотел попросить тебя сделать мне подарок. Надеюсь, тебя не обременит моя просьба.
— Как знать? — встревожился Альбус. Он пнул под столом козла, но тот упорно подбирался к красиво расчесанной директорской бороде.
— Верни петуха в Шварцвальд, — сказал Аберфорт. — Что ты так на меня смотришь? У тебя были другие планы? Верни Галактуса в заповедник, но перед этим отнеси его профессору Снейпу, ему нужно петушиное молоко.
Альбус Дамблдор вытаращил глаза.
— Откуда… — начал он.
— Мое всевидящее подсознание, — ухмыльнулся Аберфорт, любовно поглаживая светящуюся шерсть козла. — Жаль, что его не было со мной в магломире. Как и твоего феникса, — добавил он.
— Нет больше моего феникса, — мрачно сказал Дамблдор.
— Фениксы не горят, Альбус. В добрых руках — не горят. Сделай то, о чем я прошу.
Альбус вздохнул.
— Ну, послезаватра… — начал он.
— Сейчас, — сверкнул глазами Аберфорт. — Ты сделаешь это сейчас.
*****
— Альбус, вы не брезгливы? — поинтересовался профессор Снейп.
— Не особенно, Северус. Смотря что делать.
— Подоить петуха, например.
— Севе… профессор Снейп, а можно, я попробую? — оживился Гарри, рассматривая странное существо. Огромный золотой петух с радужным хвостом гордо выпячивал вперед пышную женскую грудь, покрытую бронзовым загаром.
Снейп одарил Гарри таким взглядом, что юноша сразу отдернул руку, пытавшуюся украдкой потрогать золотой сосок.
— Кого угодно подою, — сказал Дамблдор. — Даже козла могу, с удовольствием, — сквозь зубы произнес он, мысленно скручивая шею патронусу Аберфорта.
Он подошел к петуху и не без удовольствия положил ладони на петушиную грудь.
— Давно не доили, — удовлетворенно сказал он, ритмично сжимая пышные полушария и глядя, как брызжут золотистые струйки молока в подставленную Снейпом пиалу.
— Достаточно, — сказал профессор. — А то моей зарплаты не хватит с вами рассчитаться, Альбус.
Дамблдор хитро улыбнулся.
—Я многого не прошу, Северус. Вернешь Риддлу за меня двести фунтов, и мы с тобой в расчете.
Брови Снейпа взлетели вверх, но он молча кивнул. Отмерив пять миллилитров драгоценного молока в пробирку с готовым зельем, он закупорил ее пробкой и спрятал в карман мантии.
— Северус, можно с тобой? — прошептал Гарри, оглядываясь на Дамблдора.
— Профессор Снейп, — прошипел тот. — Нет, нельзя.
— Двести фунтов не забудь, — крикнул ему вдогонку Дамблдор.
Гарри тяжело вздохнул.
— Профессор Дамблдор, а можно петуха погладить? — лукаво спросил он, как только за Снейпом закрылась дверь.
— Гладь, мой мальчик. Отличный петух. Грудь, как у госпожи Долорес, — хихикнул Альбус.
*****
Глава 32. Награда за смелость
Автор *нервно постукивая пальцами* Надеюсь, это не NC-17?
Северус Снейп, нарушая все правила этикета, аппарировал прямо к парадному входу Малфой-мэнора. На пороге, скрестив руки на груди, с видом горного орла, обозревающего окрестности, стоял Люциус Малфой.
— Ты бы еще в спальню вломился, — флегматично заметил он.
— Я принес зелье для Локхарта, — буркнул Снейп. — Позволь мне пройти.
Люциус загородил спиной дверь.
— А поцелуй? — вдруг сказал он.
Снейп втянул носом воздух.
— Да ты пьян, Люц! — возмутился он. — Пропусти меня, в твоих же интересах.
— Какой ты стал порывистый, Северус, — томным голосом отозвался Малфой-старший. — Вот оно, чрезмерное общение с молодым поколением. Ну, проходи, Парацельс ты наш драгоценный, — слегка пошатнувшись, он отодвинулся, пропуская Снейпа в холл.
— Где они? — хмуро спросил профессор.
— В спальне Драко, где еще, — протяжно произнес Люциус. — Лучше не ходи, Сев.
— Что значит, не ходи?
— Мало ли, желчью изойдешь от зависти, — сказал Малфой-старший.
— Чему мне тут завидовать? — пожал плечами Снейп. — Я отдам зелье и уйду.
— Ну-ну, — пробормотал Люциус.
Добравшись до спальни, расположенной на втором этаже, профессор деликатно постучал. В ответ послышались какие-то смешки и возня.
— Драко? — Снейп приоткрыл дверь и замер. Драко и Гилдерой валялись на сбившихся простынях в чем мать родила и обмазывали друг друга магловскими сливками из тюбика. На подбородке Локхарта красовалась сливочная борода. Драко выдавил немного сливок на нос поэту, изобразив свиной пятачок.
