Но жена не предоставила ему такой сладкой возможности и снова потрясла за плечо.

– Потому что он молодец, победитель и все такое. Я смотрела, как он эти две ступеньки преодолевает, прямо как мы по горам ползли: цепляется передними лапками, а потом так смешно перебирает задними, подтягивая их, пару раз падал, но все-равно взял вершину.

– Угу-м… – согласился Костромин, погружаясь назад в сон.

– Юра, не спи! – потребовала она и принялась трясти с новой силой.

– Не сплю, – уверил он и, добавив в голос чуть больше бодрости, поинтересовался: – Так. И ты меня разбудила, чтобы рассказать о Георгии?

– Нет, я тебя разбудила, потому что ты очень умный и должен придумать, что сделать, чтобы он не ходил по веранде. – И пожаловалась капризно: – Он ужасно топает туда-сюда и сопит громко-громко.

– Ты его прикормила, вот он и забирается на веранду, ищет блюдце с молоком. Его надо просто отнести на землю, – зевнул от души Юрий.

– Я уже выносила, – призналась Варвара. – Но он вернулся. И снова топ-топ-топ, и сопит, сопит, спать невозможно! Что делать-то?

– Взять блюдце с молоком и яблоко, дать ему понюхать и, приманивая, спуститься с лестницы, положить еду на землю, – давал дельные советы Костромин, – и там оставить. Он поест и в следующий раз станет искать блюдце у крыльца. Все, – и перевернулся обратно на другой бок.

– Я говорила тебе, что ты гений? – весело спросила Варвара, подскакивая с кровати.

– Позавчера, – подтвердил он, устраиваясь поудобней.

– И сегодня, когда увидела ту здоровенную рыбу, которую ты поймал, – напомнила она.

– И сегодня, – совсем сонным голосом подтвердил Костромин, но резко открыл глаза от озарившей его мысли и приказал: – Стой! – Снова повернулся и посмотрел на жену, накинувшую куртку поверх коротенькой шелковой ночнушки. – Ты так, что ли, собралась идти? Замерзнешь, холодно там. – Перекатился, сел на кровати и проворчал недовольно: – А-а-а, с тобой пойду, а то еще забодает тебя там этот Георгий.

Он поднялся с кровати, натянул походные спортивные брюки, взял плед с кресла, закутал поверх куртки жену и распорядился:

– Ну, идем возвращать животное в его естественную среду обитания.

Еж был благополучно выманен блюдцем с молоком и несколькими кусочками яблока с веранды на участок перед домом, где и получил свое вознаграждение за великолепно исполненный трюк слезания со ступенек. Вернули живность в мать-природу.

А Юрий и Варя остановились, обнявшись, засмотрелись на далекие горы с посветлевшими от близкого рассвета вершинами, зачарованные открывающейся картиной, прислушались к себе, к миру и даже непроизвольно дышать тише стали.

Наступал тот самый удивительный момент, когда перед торжеством возрождающегося солнца затихает природа, словно затаив дыхание перед величием красоты и торжеством жизни, что несет с собой новый рассвет, замолкают птицы, и кажется, что даже речка шумит не так весело, и накрывает мир торжественная тишина, в которой ощущается и величие жизни, всегда побеждающее смерть…

Они одновременно почувствовали высоту этой минуты и ощущение торжественной святости внутри себя, отзывающуюся резонансом на эту небывалую тишину – нечто непередаваемо высшее, величественное…

Костромин медленно развернул к себе Варвару, наклонился, поцеловал… и они нырнули в потрясающей красоты и силы чувство, в эту вознесенную восторженность. Непередаваемое величие ощущалось в их душах, когда они соединились телами в тишине под побеждающим рассветом и неотрывно смотрели друг другу в глаза.

И Костромин смотрел в поразительные глаза своей жены, из которых выкатились две крупные слезы… и переживал нечто непередаваемое.

– Все, – печально и торжественно тихо сказала она. – Ушел…

– Все, – подтвердил он, проживая с ней вместе одно чувство и откровение на двоих. – Отпустили…

Они чувствовали в тот миг, как покидает их совсем, окончательно скорбь по неродившемуся ребеночку и освобождается душа от боли…

Он перекатился на бок, притянул жену к себе, укрыл их обоих пледом. И они лежали, смотрели вверх, на вершины начинающих розоветь гор, и им казалось, что маленький ангел улыбнулся и помахал рукой откуда-то оттуда с рассветного неба, послал воздушный поцелуй, постепенно растворяясь в небесной вышине…

А ежик с громким именем Георгий сопел и подбивал носом пустое блюдечко от молока, требуя добавки.

Победитель…

Костромин до сих пор помнил те чувства, что они пережили тогда вместе с Варюхой, словно эти ощущения отпечатались во всем организме, в каждой клетке. Воспоминания об этом моменте, накрыв его с головой, делали нынешние терзания еще больнее, еще более темными и безысходными…

Сладкая пытка воспоминаниями продолжалась.

Он поднялся разбитым и уставшим от самого себя и пошел бегать, надеясь хоть немного отстраниться от этого мучения.

Ей снилось то величественное утро на Алтае, когда они лежали обнявшись, глядя в высокое светлеющее небо, в которое улетал их не родившийся ангелочек, прощаясь с ними и улыбаясь светло и грустно… И эта высь в душе…

Варвара снова проснулась в слезах и, не открывая глаз, все тянула и тянула нить памяти…

Алтай оставил в душе обоих неизгладимое впечатление и совершенно очевидно изменил их, сделав сильнее, принеся что-то неуловимое, тонкое, установив какие-то новые душевные настройки.

Выяснилось, что эта поездка сделала Юрия с Варей заядлыми путешественниками по отдаленным уголкам страны. С той самой поездки началось их увлечение такого рода туризмом, и они несколько лет подряд путешествовали, заразив своим энтузиазмом и приобщив к этому увлечению еще две пары своих друзей. И вот катались, где на личных машинах по тысячи-две километров от Москвы, а где на самолете летали, куда не доехать на автомобиле.

Но это в будущем.

А тогда…

Тогда, вернувшись из экспедиции, Варвара доработала свои рисунки, встретилась с дизайнером, и они решили, с каких работ следует делать гравюры. После выполнения заказа Варвара с Юрием получили приглашение от самого клиента посетить его в новом доме. Лично.

Клиент неплохо заплатил Варваре за работы, а если посчитать, сколько он потратил на достойную организацию экспедиции, так даже очень круто заплатил, получив в собственность и рисунки, и оттиски, и сами «доски» с гравюрами. Дизайнер даже интересно обыграла их в интерьере.

Юрий с Варей поразились, увидев, что ее работы представлены не только в двух гостиных комнатах – малой и большой, но развешены во всем доме, даже в комнате отдыха в банном комплексе.

Заказчик, известный всей стране человек, от души благодарил художницу за работу, восхищался ее талантом и, главное, признался, что она смогла передать не только сам вид памятных ему мест, но и общее настроение, все именно так, как ему самому это виделось, помнилось и совпадало идеально с его вкусом.

Ну и как бы слава богу, и спасибо вам, а мы пойдем.

Поздоровкались, как говорят в Украине, с барином, и хватит с нас.

Но заказчик к тому же пообещал порекомендовать Варвару как талантливого художника друзьям и знакомым. Впрочем, сами ее работы, выставленные в его доме, уже были бо-о-о-ольшой рекламой ее творчества, если учесть, какие у него бывают люди.

Кстати, не просто пообещал, но и исполнил обещание.

Но об этом чуть позже.

Варвара же четко поняла, что хочет в дальнейшем заниматься именно рисунком и гравюрой, а не архитектурой, поэтому и созрело ее естественное решение уйти с работы. Юрий поддержал, а Гондаров, вздохнув тягостно в своей любимой манере, смирился, напомнив Костромину:

– Я тебе тогда еще сказал: девочке следует вплотную заняться рисунком, у нее талант. Впрочем, в архитектуре она тоже была хороша. Отпущу, разумеется, и выходное пособие выдам приличное, заказчик тот нас разрекламировал всерьез благодаря твоей Варваре.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Юрий.