Литмир - Электронная Библиотека

Жить, конечно, дальше надо.

Тем более врачи объяснили, что со здоровьем все в полном порядке.

Причину, по которой произошел выкидыш, так и не смогли диагностировать. На самом деле непонятки какие-то – Варвару и Юрия подвергли всяческим исследованиям, и они оба сдали кучу всевозможных анализов и тестов, маркеров и еще какой-то там фигни, которые совершенно четко и однозначно показали, что оба абсолютно здоровы, у них прекрасная физическая совместимость и никаких противопоказаний для возникновения нормальной беременности и полноценного вынашивания ребенка не имеется и в помине.

Плод так же был здоров и замечательно развивался, Варвара правильно питалась, вела правильный образ жизни, берегла себя и ребенка. Так же никаких внешних факторов, спровоцировавших выкидыш, не имелось, она не ударялась, не делала резких движений, не поднимала тяжестей, не отравилась никакой пищей, не нервничала и не перетруждалась…

Одним словом – не имелось никаких причин, из-за которых мог бы произойти выкидыш! И как это понимать, ни врачи, ни тем более Варя с Юрием не знали!

– Из позитивных новостей, – сказал лечащий врач при выписке. – Вы оба совершенно здоровы, и у вас, Варвара, нет никаких препятствий и противопоказаний для новой беременности. Вы ее прекрасно выносите и родите здорового ребеночка. Но не раньше, чем через полгода.

Хорошая новость, жизнеутверждающая.

Вот только Варвара находилась в состоянии депрессии и никак не могла смириться, принять гибель ребенка.

Ну это понятно.

Наверняка все нормальные женщины, которым пришлось пройти через такую беду, находились в таком состоянии, с единственной только разницей – кому и насколько быстро удавалось из него выйти. Вот это главное!

Варвара отдавала себе отчет, что не только она потеряла ребенка, его потерял и Юра, и их родители, она понимала и то, что надо бы поберечь душевное состояние родных людей, но не могла. Не могла!! – думала только о себе и о страшной своей потере, вся погрузившись в нее.

Помог случай. Как водится, вершитель судеб – случай!

Нет, нет! – сопротивлялась во сне Варвара. – Зачем ей воспоминания про потерю ее малыша?! Зачем?! Нет, она не хочет!

Она плакала и требовала вернуть ей память о других событиях, о таких днях, где всегда светит солнце и синие-синее высокое небо, в котором быстрыми росчерками носятся стремительные стрижи, пахнет счастьем и где-то совсем рядом чувствуется море…

Не надо ей про ту боль и те душевные страдания!

Она проснулась, почувствовав, что подушка под щекой мокрющая от пролитых во сне слез, и подумала – вспомнила, что страдала тогда не она одна…

Костромин всегда оберегал ее, хранил, вот и не показывал, скрывал свою личную боль утраты. Носился с Варей, как с ребенком малым, все пытался порадовать чем-то, вырвать из ее мрачного депрессивного состояния, придумывал всякие занятия, а сам…

Варвара однажды проснулась отчего-то посреди ночи, а мужа в кровати нет, полежала, прислушалась к ночной тишине и услышала какие-то непонятные тихие звуки, доносящиеся из кухни.

Выбралась из кровати, пошла туда и увидела Юру.

Горела только одна лампа над рабочей столешницей, чуть разбивая темноту, он сидел за столом, поставив на него руку, опустил лицо в ладонь и плакал. Такими тяжелыми, мужскими безысходными слезами безмерной боли, оплакивая сыночка, так и не появившегося на свет…

И она кинулась к нему, обняла, целовала торопливо, бестолково, куда попадала губами, и просила прощения за свой эгоизм, за глупость свою, за то, что не уберегла ребенка, целовала и говорила, говорила между поцелуями сбивчиво, бессвязно, пока он не схватил ее руки, не прижал их к бокам и не обнял своими сильными руками, останавливая эту ее покаянную неосознанность.

Они так и сидели какое-то время, молча, но вместе, не порознь переживая волну душевной боли и очищения. И Юрий тихонько покачивал Варю, успокаивая и покачиваясь с ней и сам.

Зачем она все это сейчас вспоминает? Ей не нужно в больные воспоминания, ей надо в светлые!

А Костромин не назначал очередность воспоминаний, они сами приходили, властно вторгаясь в его сознание, не спрашивая разрешения и не подчиняясь его желаниям.

Он тоже не хотел проживать заново потерю малыша и того, что испытал тогда. Не хотел! Но они сами явились без его желания и ведома, правда, пощадили – лишь краем, росчерком напоминания коснувшись той больной раны…

Как же жутко он тогда испугался за Варюху!!

Ужасно.

Она позвонила и прохрипела чужим, незнакомым голосом:

– Юра! У меня кровь!!

Он все сразу понял, подскочил с кресла и проорал:

– Ты где?!

– Я на работе… В туалете… – сипела горлом Варвара.

– Держись! – кричал он. – Я еду!!

И, выбегая из кабинета, торопливо набирал телефон Гондарова и кричал ему в трубку:

– Варвара в туалете, у нее началось кровотечение, пошли туда Зинаиду и вызывай «Скорую»! Я еду!!

Он успел в самый последний момент, когда Варюху выносили из офиса. А дальше потянулись страшные часы ожидания вердикта врачей. И та долгая больная ночь, когда жена спала у него на плече, истерзанная болью и слезами, а он размышлял, за что им такое наказание.

Или для чего?

Варя быстро оправилась физически, но никак не могла отойти душой от боли и потери. Изменилась, совсем перестала шутить, улыбаться, пропал ее звонкий смех, и только мерцали весенние глаза лампадками, теперь отчетливо освещая ее внутреннюю боль, а не радость жизни, и Юрий не знал, как помочь жене, и страдал от этой своей беспомощности.

И была та ночь, когда он оплакивал потерянного сына, а она застала его и кинулась успокаивать, и что-то произошло тогда с ними странное, какой-то перелом в них обоих – перелом к жизни, к свету, словно они очистились вдвоем от тяжелой болезни.

Не исцеление еще, но поворот к нему.

Бог знает, Юра не мог бы объяснить, только чувствовал.

На следующий день он заехал за Варей на работу, а ее коллеги сообщили, что она ушла. Костромин перепугался тут же ужасно – заболела, решил с перепугу! Давай звонить, а она таким вялым голосом отвечает:

– Нет, не заболела. Так просто.

В его понимании, если жена говорит «Так просто» про свою обожаемую работу, значит, точно заболела – у нее про работу и рисование все только в восторженных тонах. Несся домой, нарушая правила дорожного движения, передумал бог знает что, прикидывая, что могло случиться на самом деле, и, ворвавшись в квартиру, с порога прокричал:

– Варвара, что произошло?!

– Нормально все, – спокойно ответила она, выходя ему навстречу из комнаты.

– Если бы нормально, ты бы с работы не ушла! – шумел Костромин.

– Там мне все сочувствуют, делают скорбные лица при моем появлении, жалеют и шушукаются по углам, зыркая на меня глазами. Я так больше не могу, – пожаловалась она.

– Прямо-таки зыркают? – ворчливо уточнил Костромин, чувствуя натуральный отходняк после адреналиновой атаки, устало опускаясь на диван в прихожей.

– Зыркают, – подтвердила она, первый раз за все это время слабо улыбнулась и вдруг попросила: – Юр, пойдем в церковь, прямо сейчас, в ту, где мы венчались, к тому батюшке. Почему-то вот в голову пришло.

Они пошли. Прямо сейчас.

– Детки все ангелы, – сказал им батюшка в утешение, – а те, кто не рожденные, ангелы вдвойне. Коль вы греха не творили по умерщвлению младенца, то и душа ушедшая не мучилась. Светлая и чистая ушла, в любви зачатая. Помолитесь за себя и за дитя не рожденное и отпустите со светлой душой. А унынию предаваться нельзя. Грех, – попенял он Варваре.

Помолились, как велел, но с унынием справились не сразу. Случай великий помог, тот самый, который с большой буквы.

Фирма Гондарова получила крупный заказ на проект загородного дома-усадьбы, и не какого-нибудь навороченного новорусского закидона с изысками и выкрутасами дурного вкуса или полного его отсутствия, а с изысками, но в определенном стиле.

13
{"b":"585593","o":1}