– Нет! – сразу пресек я, поняв, о чем может идти речь. Конечно же, о воровстве.
– Жаль! Хорошие бабки бы получил, машину обновил. Ты чего?
Я не смог сдержать нервный смех.
– Что ты думаешь о Бу? – спросил я у Кары.
– Мне по… – воскликнул он. – Как воровал, так и буду воровать!
Это он всем говорит, включая следователей особого отдела.
– Приедет, поймет, что ни шиша здесь нечего ловить, да и сдуется! Это показуха сплошная! Помнишь, я на стрелку ездил, тебе рассказывал?
Это я помнил.
На заре дележа порта часты были стрелки, базары и даже перестрелки с последующей ударной застройкой алей на центральном городском кладбище.
Где я в то время был? Как ни странно, в инженерах. Такие страсти вокруг кипели, того убили, этот повешен, а я существовал словно за железным занавесом. Равнодушие непрошибаемая вещь, навроде кевлара. Я не к тому, что оправдываю себя, или считаю умнее всех. Я всего лишь нашел свою нишу и пересидел в ней. Я и сейчас в ней нахожусь.
А Кара на стрелки ездил. Он парень здоровый, под два метр ростом, крупноголовый, если обрить, страшный видом. Его и брали для массовки. Платили тысячу рублей за стрелку. Ездили скопом, по 18–20 машин.
– Куда ездили? На чьей стороне я был? Что за пацаны со мной были, ничего не знаю! – признавался Кара. – Главное было на стрелке рядом с машинами стоять. Если бы шмалять начали, чтобы сразу дать деру.
– Все боятся Бу! – неожиданно признался Кара. – Пара человек даже уволилась. Я уже больничный купил, когда Бу приедет, уеду на курорт, береженого бог бережет.
– Вам то чего боятся? Он же будет искать того, кто Шикаку замочил, – сказал я и осекся. – Думаешь, кто-то из ваших с 6-го пирса поработал?
Некоторые реалии позволяли утверждать, что 15-й корпус, где я трудился, самый криминализированный в порту. Об этом говорили и посты особого отдела, обложившие корпус словно медведя в берлоге. Объективности ради надо подчеркнуть, что воровство это не остановило. У нас и раньше до установки постов не воровали, засунув запчасти в трусы. Все делается официально, документы кипами оформляются.
Что касается 6-го пирса, то это сердце 15-го корпуса. Хлебное место. Здесь делали состояния. Но и опасное тоже. Случалось, что парней, которых я неплохо знал, хоронили в закрытых гробах. Если находили тела.
– Шикаку никто из наших не мочил, мы другой масти, – втолковывал мне Кара словно маленькому. – Но посуди сам. Бу сейчас начнет искать информаторов и стукачей.
– Это одно и то же.
– Не перебивай! Для этого ему понадобятся замазанные в воровстве, чтоб их можно было на испуг взять. Шантажировать, что если они не начнут носом землю рыть, он всех Фофану сдаст. Кстати, еще не общался с ним? Что за человек? Сколько берет? Как узнаешь, все мне расскажешь. А если не расскажешь, я тебя завалю.
Он неожиданно замолчал и на полном серьезе уставился в меня. Машина со спущенными окнами стояла на краю пирса, прибой добрасывал до кабины дисперсную соленую пыль, гортанно кричали чайки, и я вдруг подумал, что сидящего передо мной человека я совсем не знаю.
– Ладно, шучу! – ухмыльнулся Кара, хлопнув меня по коленке своей ручищей так, что у меня едва одной ногой не стало меньше. – Где Бу стукачей еще искать, кроме как у нас? Нет, Сэм, как ни крути, Бу мимо нашего 15-го корпуса никак не пройдет!
– Мы впереди прогресса! – крикнул он уже отъезжая.
В наушниках ему вторила Shipra – Blinded By The Llight (Extended). mp3.
Чтобы добраться до склада, необходимо было преодолеть длинный участок между контейнерами. Этот узкий проход никто не любил, имелись на то свои причины. Был случай, одному докеру проломили башку монтировкой, а самого бросили. Насколько мне помнится, он пролежал всю ночь на бетоне, застудил почки и вскорости умер.
Другой случай анекдотичный, но это как посмотреть. За одной из женщин погнался незнакомец, тогда она не нашла ничего лучше, как свернуть с прохода в щель между контейнерами, где благополучно и застряла. Да так неудачно, что попа осталась снаружи, словно приглашая откушать. Незнакомцу не престало прилагать дополнительные усилия, чтобы спустить ей шаровары и вдуть. Пока она выбиралась, насильника и след простыл. Так что, кто это был, так и осталось для истории загадкой. Этот случай послужил основой для множества приколов и розыгрышей. Стало даже модно указать на коллегу и воскликнуть «Так это был ты!».
В этот раз со мной произошел странный случай.
Когда мне не посчастливится идти по знаменитому проходу, то я делаю все, чтобы не подпускать никого со спины. Нельзя утверждать, что я боюсь нападения. Я никогда никому не угрожал, денег не ношу, и ухлопать меня можно лишь по ошибке, которую я таким образом стараюсь исключить.
Длину прохода никто никогда не измерял. Я оцениваю его метров в 300–400. Не успел я пройти метров 100, как за мной увязался некий субъект.
Не испытывая повода для паники, я на слух контролировал дистанцию между нами. Тип не ускорял шаги, стремясь догнать, дистанция так и оставалась неименной на всем протяжении прохода.
Словно связанные невидимой нитью, мы преодолели весь путь между контейнерами. В конце я решил оглянуться и посмотреть, не женщина ли это была. Наверное, это было нужно мне, чтобы в очередной раз испытать комплекс неполноценности. Инженер кладовщицы испугался!
Странное дело, оглянувшись, я узрел давешний проход пустынным на всем видимом протяжении. За мной никто не шел!
Я малодушно списал все на собственную мнительность, но сам в глубине души был уверен, что не мог так ошибиться. Незнакомец имел возможность втиснуться между контейнерами, а при известной ловкости и забраться на крышу одного из них. Когда я был помоложе, я и сам так делал, хотя ума не приложу, зачем.
Многое забывается. Я никому не признаюсь, но я старею. И склеротичные провалы в памяти тому подтверждения. На днях я не мог вспомнить, где у нас был буфет в институте, а где туалет.
Мелочи, ерунда, но память вымывается, словно песок на пляже у моря. Я не могу вспомнить, какого цвета были глаза у Валерки Зайцева, кумира и легенды всех портовых воров и моего друга. Я забываю интонацию, с которой он говорил мне:
– Ты дерево, Сэм! Не веришь своим глазам! Ты сам себе не доверяешь!
В этот момент он словно живой встал перед моими глазами. Шел дождь, я сидел в его машине, а Заяц в модном красном пиджаке торопливо вытирал фары снаружи.
И я сказал себе:
– Сэм, ты мог когда-нибудь представить себе, чтобы хмырь в крутом красном пиджаке вытирал стекла в машине, а ты сидел внутри?
А потом мы с Зайцем такое замутили, что чертям стало тошно, Заяц сгинул, а я теперь хожу и оглядываюсь на собственную тень.
Вопрос с эксгибиторами, который привел меня на склад, не стоил и выеденного яйца, но не это вывело меня из себя. Терпеть не могу, когда из меня делают дурака больше, чем я есть.
В нашем случае во вторую смену со склада пропало 4 эксгибитора разом. Случай не экстраординарный, в бытность мою и больше тырили. Поражала наглость осуществленной процедуры.
Подписал накладные листы один инженер, который подписывать их права не имел, выдавали почему-то через 2 недели после подписания, и самый криминал, замену как кошка языком слизнула. В общем, как ни крути, эксгибиторы сперли, что увеличивало безвозвратный процент потерь порта.
Мне следовало отобразить потерю в отчетных бумагах, дабы показать бдительность нашего доблестного БСК, вот собственно и все. Можно было откушать пирожок на обратном пути. Так как обед позади, а до окончания рабочего дня еще цельных 3 часа.
На складе в поте лица трудился Саботаж. На вид ему лет 100 и он давнишний пенсионер, призванный Гендоновым на усиление (сиречь, чтобы не брать молодых и получить налоговые льготы, наш пострел везде поспел). Собрав морщины на лбу в единый мыслительный узел и скорбно жуя губами словно старая лошадь, Саботаж вдумчиво вычитывал рекламу в бесплатной газетенке, и даже не пошевелился, гадский папа, когда я зашел. Хотя у них имеется звонок, звенящий всякий раз, когда открывается калитка на кованных воротах. Мера не излишняя, слесаря на складе любят покемарить.
