У Копирующего оно и в бою так быстро не бьётся.

— Что-то случилось?

— Нет, ничего, Саске, просто грустные мысли. Отвлекает меня.

— Грустные мысли? — Учиха осторожно коснулся щеки, погладил кончиками пальцев.

Опыт общения с Наруто намекал, что нужно вцепляться, вытаскивать проблему, выковыривать и лечить её всеми силами. Но Саске не был уверен, что не сделает хуже, или хотя бы что имеет право лезть в чужую душу. Только вот оставить все как есть тоже нельзя.

— Расскажешь вечером?

— Конечно. Если не забуду. Это же полнейшая ерунда, — Какаши улыбнулся так, что стало ясно: лезть в чужую душу придётся.

Кстати, губами Какаши улыбался так себе, едва изгибая их, что контрастировало с более тренированным глазом. Если при этом ещё и хитай был поднят, впечатление получалось более чем странным, даже когда Хатаке улыбался искренне. А уж сейчас…

Какаши слишком привык прятаться за маской, чтобы хорошо контролировать выражение лица.

Но ковыряние в чужой душе — дело тонкое и опасное. Уж явно не из тех, которыми стоит заниматься в рабочем кабинете хокаге. По правде говоря, секс тоже к таким занятиям не принадлежал, но последствий от него могло быть гораздо меньше. Поэтому Саске втянул Какаши в очередной поцелуй, стараясь поделиться чем-то неощутимым, из разряда романтических глупостей…

Донести, что Хатаке больше не один.

Вечер, вопреки как-то незаметно установившемуся обыкновению, вышел натянутым. Саске прекрасно помнил «грустные мысли», от которых опытного шиноби окатывает адреналином, а Какаши определённо не хотел об этом говорить. Но не почувствовать пристальный взгляд Учихи Хатаке тоже не мог при всём желании. Саске вообще умел очень неприятно смотреть. Сейчас он не использовал этот навык на всю катушку — потому что не хотел напрягать, да и вообще, топтание по чужим больным мозолям… Учиха даже не знал толком, с чего начать-то.

— Какаши… — подойти со спины, медленно обнять. Такая позиция заведомо некомфортна для любого шиноби, но от реакции уже можно отталкиваться.

Из груди хокаге вырвался тяжёлый вздох, однако плечи его невольно расслабились.

— Что? — тихий вопрос.

Саске потерся носом о плечо, сделал объятия теснее. Устраивать серьёзные разговоры совсем расхотелось.

— Ничего. Просто… Я не буду тянуть щипцами то, что причиняет тебе боль. Не надо смотреть так, будто я уже распланировал, к какому дереву тебя привязать.

У Какаши невольно вырвался смешок.

— Скажем так, твой взгляд намекает не только на дерево, но ещё и на схему пыток. Я… — он набрал в грудь побольше воздуха, собираясь всё рассказать. Но так и не смог. — Ладно, глупости это всё. Как ты смотришь на то, чтобы посидеть у меня на коленях?

— Хороший план. Мне нравится, — серьёзно отозвался Саске. — Пойдем сядем?

Разговоры отпадают однозначно, но ведь необязательно всё решать словами. По правде, как раз таки говорить Учиха умел не особо.

Сели. Какаши притянул его к себе на колени, уткнулся в шею, глубоко вздохнул. Обнял крепко. И ничего. Никаких поползновений. Просто обнял, уткнулся и дышит.

— Знаешь, мне иногда хочется спрятаться ото всех, — тихо признался он. — Я, книга, пищевые пилюли и надёжная пещера. Но слишком много всего навалилось, слишком многое от меня зависит… И слишком многое вроде как от меня зависит, но на самом деле — нет. Хочется реальной предопределённости, хочется реально то, что я могу контролировать, а не то, что вроде как должен.

Хатаке зажмурился. Саске молчал, не спеша отвечать, даже дыхание с ритма не сбилось. Только ладонь зарылась в волосы, перебирая серые пряди.

— Знаешь, Тсунаде боялась крови. Сильно. Мне Наруто рассказывал, что она даже от капельки начинала дрожать, как трусливый котёнок, — зачем-то сказал он.

— Хм? Да, слышал о таком… У всех бывает, хочешь сказать?.. Саске… А внеси в мою жизнь хоть немного больше ясности. Скажи, что у тебя на меня есть какие-то планы.

— Конечно, — ни на секунду не замялся Учиха. — Откормить, обеспечить нормальные условия работы и не отпускать, пока есть такая возможность.

Руки его мягко съехали из волос на спину и сцепились там в замок.

Какаши улыбнулся робко. Такие планы его вполне устраивали. Хотя…

— А откармливать до какой ширины собираешься?

— До степени удовлетворенности жизнью, — Саске снова потерся носом о плечо. — Тебя только этот момент волнует?

— Вообще-то, да… А что? Что-то другое волновать ещё должно?

— Например, то, что нас первый же Инузука унюхает, — Учиха, словно вопреки собственным словам, прижался плотнее. — И то, что до сих пор никто не понял, где я живу, больше везение. Моей-то репутации уже ничего не повредит…

— Что это «повредит»? Я вообще жених завидный, — проворчал Какаши, но задумался. — Я бы не хотел это особо сильно афишировать… Но и прятаться параноидально — тоже. Сложно, да и не нужно. В принципе, то, как к этому отнесутся, зависит от того, насколько деревня примет тебя обратно.

Учиха вздохнул.

— А можно мне в ту же пещеру? Запас пищевых пилюль у меня свой…

— И одеял возьмём, да… На кого деревню оставим? На Наруто — рано, на Тсунаде — поздно, она отмашется.

— Можем Орочимару позвать. Или Кабуто, — Саске весело хмыкнул. — Якуши — молодой, неопытный, может не сообразить, что отмахиваться надо. А Орочимару согласится для того, чтобы посмотреть на реакцию окружающих.

— М-да… Если предложить такие варианты решения проблемы, то больше никто против тебя за моим плечом не выступит.

Если Орочимару Хокаге худо-бедно представлялся, то что может на этой роли натворить Кабуто… тут мозг отчаянно клинило.

— Ты бы правда пошёл со мной в пещеру?

Учиха снова хмыкнул.

— Какаши… Я сейчас скажу ужасно неромантичную вещь, но я по всевозможным пещерам четыре года таскался, и в гораздо менее приятной компании. Мне никогда не хотелось спать с кем-то рядом, — добавил он совсем тихо.

Хатаке прижал его к себе ближе, испытывая иррациональное желание защитить, хотя об этом вообще-то раньше думать надо было.

— Тебя, наверное, напрягает, что я даже из нормальной квартиры пещеру пытаюсь сделать?

— Эм. Нет. А должно? — удивился Учиха. — Тебе ведь так спокойнее.

— Ну… Может, у тебя пещеры в печёнках сидят?

Саске с улыбкой качнул головой, прижался обратно. Ему совершенно нерационально нравился стук чужого сердца.

— Ты из-за этого днём так дёрнулся?

— Нет. Из-за иррационального страха, что тебя у меня отберут.

Учиха под руками чуть вздрогнул. Он более-менее привык, что его могут ценить. Любить. Отчаянно пытаться вернуть. Но всё равно, внутри что-то ёкнуло, разливаясь уютным теплом. И стало хорошо-хорошо.

— Не отберут, — уверенно пообещал он. — И тебя отобрать не дам.

— Уверен? — тихий вздох, знакомо ёкнувшее сердце.

Саске коротко сверкнул риннеганом.

— Пусть попробуют. Утащу в пещеру.

— Договорились, — лёгкая улыбка, бережное касание губ.

Отчаянная, юношеская уверенность — наверное, это именно то, что ему не хватало.

А в три часа ночи припёрся Наруто, с радостным энтузиазмом зовя погулять, ведь «ночь такая прикольная»! Что было мотивацией для такого, мягко говоря, несвоевременного приглашения, точно не знал и сам Узумаки, но припереться ему это не помешало.

— Наруто, иди в пень, — попытался воздействовать на разум Какаши.

— Да вы же всё равно не спите!

— Мы как раз собирались…

— Да ладно, ещё полчасика погоды не сделают! Смотрите, какая ночь классная!

Из соседнего окна в джинчурики была прицельно кинута жестяная кружка. Ибо герой войны героем войны, а сон — это святое. Саске прикинул уровень активности Узумаки, вынужден был признать, что ни в пень, ни спать Наруто не пойдет — шило в заднице не даст. Затащил джинчурики за шиворот внутрь — благо он, как порядочный шиноби, барабанился в окно, а не в дверь.

— Хочешь, в карты поиграем?