Поэтому Радован рассудил, что поделились капитаны с ними, во-первых, чтобы покрепче привязать их к себе как соучастников и обеспечить их молчание, во-вторых, потому что убивать обоих юношей было для них слишком рискованно, да и противоречило принципам этих, в общем-то, достойных офицеров. Ну, и в-третьих, Радован предполагал, что потребность в их услугах могла возникнуть и в будущем. Ничего против такого сотрудничества Радован, естественно, не имел.
- Благодарим, товарищи командиры! - за обоих отрапортовал Радован повеселевшим голосом.
- Смотри у меня! И ты, Головачев, тоже не будь дураком. Мы вам доверяем, но требуем, чтобы в первую очередь вы действовали в наших с Сергеевым интересах, - предостерег ребят Васильев. - А мы позаботимся о ваших. Мне преданные люди нужны, и своих я не забываю и не бросаю. - добавил он уверенным, слегка самодовольным тоном.
Как выяснилось впоследствии, это было не пустыми словами.
- Ну что, отдохнули? Пора грузить товар в машину!
Радован и Васька, устало вздыхая, принялись засучивать рукава ...
Глава 11
Последние мирные дни.
- Скажи, Радик, на что ты намерен потратить свою долю? - Любопытный Головачев уже не в первый раз спрашивал Радована об этом.
- Не думал пока. Может быть, в казино пару раз схожу. - отшутился серб.
Что ответить, парень толком не знал. Нет, он четко представлял себе, чего хочет от жизни и к чему в этой самой жизни стремится. Но понимал, что полученной четверти миллиона - а именно столько по их прикидкам составляла доля каждого из них, для создания военной корпорации этого не то, что ничтожно мало, это лишь капля в море предстоящих расходов.
Конечно, Радован не забывал, что еще несколько схронов, указанных в бумагах убитого им Михаила, остались неисследованными. Поэтому Радован решил, что его первостепенной задачей является завоевание расположения капитана Васильева - недаром же он перед самой отправкой их полка на границу с Архангельским княжеством взял трехдневный отпуск. Наверняка капитан имел какие-то связи, позволявшие ему продать добычу из заброшенного поселка. В принципе, контакт с ним уже был установлен, и хотя открывать ногой дверь его кабинета Радован бы не рискнул, но зайти для разговора было очень даже можно. По крайней мере, попытаться стоило.
Осложняли ситуацию сущие мелочи - Радован отслужил всего лишь два месяца, и впереди был почти трехлетний период службы. Вдобавок предстояла военная кампания, которая в его понимании не выглядела легким блицкригом, и было бы неплохо в ней уцелеть.
Но Васильев еще не вернулся, так что поговорить с ним не было ни малейшей возможности. Да и перед разговором не лишним было бы попытаться выяснить, каким образом молодой новоиспеченный армейский капитан обзавелся полезными связями в торговых кругах.
Навести справки о Васильеве Радован мог либо у капитана Сергеева, либо у кого-то из старослужащих. Но Сергеев отпадал сразу - офицер бы сразу насторожился, зачем это боец задает вопросы, ответов на которые ему знать вроде как и незачем. А если есть причина, то капитан бы наверняка заставил Радована рассказать истинную причину своей заинтересованности. Рассказывать правду парень, разумеется, не хотел, а что соврать, пока не мог придумать.
Вариант со старослужащими тоже имел массу недостатков - Радован был зеленым рекрутом, потенциальной жертвой и дичью для тех, кто отслужил в полку от года и более. А поскольку прогибов под "старичков" серб не допускал, то отношения с ними у него были напряженные. А ходившая среди бойцов молва о его кровавой разборке со старшим сержантом, с одной стороны, вызывала невольное уважение, но за Радованом закрепилась слава отморозка и беспредельщика, не знающего своего места в рекрутской иерархии.
Авторитетом он обладал только среди забитого старшими товарищами молодняка, так же, как и он, недавно надевших солдатскую форму, а потому ничего не смысливших в местных раскладах. Во всяком случае, его попытки поговорить о своем ротном ничего, кроме пустых и малоправдоподобных сплетен, ничего Радовану не дали. Хотя ... учитывая, в каких делах участвовал Васильев в кампании самого Радована, удивляться чему-то уже не стоило.
Так или иначе, оставалось только ждать. И нельзя было сказать, что в военном городке было скучно. Полковник Вексельман, получив ценные указания от будущего комкора, решил последнюю неделю до выдвижения к архангельской границе посвятить тому, чем личный состав полка должен был заняться с самого начала.
Поэтому к каждому взводу был прикреплен инструктор-прапорщик, ежедневно по четыре часа вдалбливавший в солдатские головы, как нужно собирать, разбирать и чистить штатный автомат АКМ, с первого же занятия сразу перейдя к практике - лимит времени заставлял ускорять учебную программу. Впрочем, опытные прапорщики, самый молодой из которых имел минимум два десятилетия выслуги, объясняли довольно доходчиво, и бойцы, в том числе и Радован с Васькой, на второй день уже вполне сносно могли разобрать, почистить и собрать заново свое будущее боевое оружие.
Гораздо хуже было со стрельбой - боеприпасов для практики было выдано преступно мало, хотя мало кто мог объяснить такой дефицит патронов, тем более, что учебные стрельбы в полку проводились довольно редко, гораздо реже, чем было предусмотрено военными регламентами. Но заместитель командира полка по боевой подготовке никому из рядовых бойцов подотчетен не был, а потому приходилось молча довольствоваться тем, что есть, и надеяться, что после начала кампании снабжение будет увеличено.
Как бы там ни было, прапорщики сделали, что могли, но слаженность действий бойцов оставляла желать лучшего, а исправлять ситуацию было уже некогда. Дороживший погонами как зеницей ока, Вексельман никогда не стал бы рапортовать в штаб новообразованного корпуса о низкой боеготовности полка. Офицеры тихо матерились, проклиная своего полковника, но сделать ничего не могли. Добавляло уныния и то, что князь Иван Третий распорядился о проведении масштабных учений недалеко от западной границы, что означало, что внезапное нападение вряд ли получится, раз в район предполагаемого театра военных действий стянуты значительные силы.
Между тем, на бумаге вооруженная группировка балтийцев представляла внушительную силу. Шестнадцатый отдельный стрелковый полк вошел в состав только что укомплектованной Шестой стрелковой двухполковой бригады под командой полковника Шелепова, усиленной к тому же двумя танковыми ротами и артиллерийским дивизионом. Кроме того, Шелепову также подчинялся сводный отряд из восьмисот наемников нескольких военных компаний, причем невооруженным глазом было заметно, что "частники" были наиболее крепкими профессионалами среди личного состава бригады.
Всего в первой волне вторжения планировалось задействовать четыре бригады примерно такой же численности, что и шестая бригада, общей численностью порядка тридцати двух тысяч человек при ста двадцати танках и семидесяти двух гаубицах. Затем в Архангельское княжество планировалось перебросить еще несколько полков и наемных отрядов для несения гарнизонной службы и полицейских функций на оккупированных территориях. Которые, впрочем, еще только предстояло оккупировать.
Радован, Василий и остальные рекруты тем времени продолжали проходить свой запоздалый курс молодого бойца, а заодно нагружаться идеологической пропагандой, на которую полковник Вексельман, похоже, решил сделать основной упор. Поэтому бойцам во время утренних пробежек было приказано горланить патриотические песни, от чего парни выматывались еще больше, срывая голоса и сбивая дыхание.
Во время теоретических занятий, помимо общих сведений об устройстве оружия, тактике боя, азах медицинской первой помощи, рекрутов накачивали политической информацией, которая почему-то казалась полковнику неимоверно важной. Стандартный треп о великой миссии балтийцев, помощи братскому народу комяков и свержение тирании князя Ивана Третьего, который, если верить неуверенным голосам инструкторов-прапорщиков, уже построил в своем государстве по два концентрационных лагеря на душу населения. Да и сами импровизированные лекторы, похоже, не особенно верили в то, что рассказывают. Между тем, как объяснил солдатам пожилой прапорщик, политический расклад в княжестве был приблизительно сдедующий.