Кстати, у этого стиха есть и продолжение: Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном (Мф. 18, 4). И это – исчерпывающий ответ на вопрос о том, почему Церковь так высоко чтит Богородицу, хотя Она, в отличие от тех же апостолов, не совершала во время земной жизни практически никаких впечатляющих общественных дел, не творила великих чудес, и даже в Деяниях Святых Апостолов, где описывается жизнь новозаветной Церкви в первые годы по воскресении Христовом, Ее имя упоминается лишь единожды.
Но почему же тогда Ее добрые дела не описаны в Евангелии и Деяниях апостолов? Потому что высочайшей добродетели обычно сопутствует и высочайшее смирение. Для Богоматери, несомненно обладавшей таким смирением, было абсолютно неважно, что подумают о Ней люди, будут ли они хвалить Ее или нет. Поэтому Она никогда не стремилась быть на первом плане, в центре внимания – просто жила благочестивой жизнью, служа Богу, творила добрые дела, естественные для Нее как дыхание. А поскольку жизнь женщины в те времена была весьма ограничена различными обычаями и протекала далеко не так заметно, как жизнь мужчины, – то и все эти добрые дела Богоматери оставались как бы в тени даже для благочестивых наблюдателей, какими были апостолы, а Сама Она отнюдь не стремилась привлечь к Себе внимание. Ей достаточно было знать, что Она служит Богу и творит угодное Ему.
У Богоматери не было и тени того тщеславия, которым нередко страдают, увы, даже самые, казалось бы, внешне благочестивые из нас, и о котором так саркастически высказался в одной из своих проповедей святитель Филарет Московский: «Помыслим, братия, сколь и неблагородно, и тягостно, и бесполезно жить только напоказ, как поступают многие и в нравственной, и в общественной, и в домашней жизни. Все показывают, все выставляют, о всем трубят, всякое ничтожное дело провозглашают, подобно как кокошь свое новорожденное яйцо. Но провозглашение кокоши основательнее: она возвещает яйцо, которое подлинно родилось и остается; а тщеславные возвещают то, чего нет, или провозглашением уничтожают провозглашаемое».
Нет, жизнь Богоматери гораздо вернее описывается другими словами того же святителя: «Христианин! Будь, а не кажись: вот одно из важных для тебя правил. Познай несравненное достоинство скромной, тихой, сокровенной добродетели. Ей свойственно быть тайною для земли, потому что она небесной породы и для неба существует».
Пресвятая Дева Мария всегда предпочитала именно быть, а не казаться. И потому земная жизнь ее была таким же небесным величием, целомудренно скрытым одеждами смирения, как и провождаемый нами сегодня праздник Введения Ее во Храм…
Давайте вслушаемся еще раз в евангельское чтение, которое сегодня, в день отдания праздника Введения, предлагает нам Церковь. В нем описываются, казалось бы, весьма далекие от праздника события: как две благочестивые сестры-иудейки, Марфа и Мария, принимали в своем доме странствующего по стране Спасителя с учениками, и как старшая из них заботилась об угощении гостей, суетилась по хозяйству, а младшая только сидела у ног Учителя и слушала Его наставления. И именно усердие младшей Спаситель оценил выше: Марфа, Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у неё (Лк. 10, 41–42).
Зачем же читают этот отрывок сегодня, если Пресвятая Богородица в нем не только не упомянута, но и вообще не присутствовала при этом разговоре?
Затем, что похвала Спасителя младшей из двух хозяек как нельзя лучше применима и к Его Матери. И, нет, совсем не потому, что Ее тоже зовут Мария.
Евангелие говорит о Богоматери очень скупо – но как говорит?
И все слышавшие дивились тому, что рассказывали им пастухи. А Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем (Лк. 2, 18–19). Матерь Его сохраняла все слова сии в сердце Своем (Лк. 2, 51).
Иными словами, Богоматерь, смиренно оставаясь как бы в тени Своего Божественного Сына, тем не менее непрестанно занималась богомыслием: вслушивалась и вдумывалась во все, что было с Ним связано – и не просто вслушивалась и вдумывалась, но собственную жизнь сообразовывала с услышанным. Именно это означает традиционный иврито-арамейский оборот (старательно переданный евангелистами на греческом языке) «слагать в своем сердце».
Итак, пребывая всегда на заднем плане, в смиренной незаметности – Богоматерь усердно служила всей Своей жизнью Сыну как Господу и Спасителю.
«Приснодева превыше всех святых человеков, как по той причине, что соделалась Матерью Богочеловека, так и по той причине, что Она была самою постоянною, самою внимательною слышательницею и исполнительницею учения, возвещенного Богочеловеком», – говорит о Ней святитель Игнатий Брянчанинов.
И вновь возвращаясь к нашей теме смирения, скажем, что оно было одной из важных составляющих этого служения. Богоматерь, в отличие от многих неразумных и гордых матерей, отнюдь не стремилась занять главное место в жизни Своего Сына, быть в центре Его внимания – не говоря уже о том, чтобы пытаться диктовать Ему что-либо. Она просто всегда была рядом – и у колыбели, и во время проповеди, и у подножия Креста – со Своей беспредельной материнской любовью, предоставляя действовать Богу…
«Она взошла к Богу Сыну по ступени смирения, ибо через смирение стала достойной быть Ему Матерью», – пишет об этом великом материнском смирении Богородицы святитель Димитрий Ростовский. «Той же ступенью взошла Она и на небо и превзошла по чести и достоинству все лики святых… Этой же высокой ступенью глубочайшего смирения достигла она превысочайшей чести Богорождения, нетленного материнства, ибо во время смиренных слов Ее: Се, Раба Господня (Лк. 1, 38) в Ее пречистой девической утробе Слово стало плотию, и обитало с нами (Ин. 1, 14). Смирение есть основание всего, и все прочие добродетели служат как бы надстройкой на этом основании. И в жизни своей Пречистая Дева более всего смирением приблизилась к Богу, Который говорит: На кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом (Ис. 66, 2). Тем же смирением и в Успении своем Она взошла на небеса и возведена со славою на престол Небесного Царствия, ибо смирение царствует Пречистой Девой там, откуда низвержена гордыня».
Скажу больше: смирение Матери Божией, Ее детское доверие Богу, возникшее еще тогда, когда Она крошечным ребенком взбегала по ступеням Храма – необходимо было и для самого Боговоплощения! Невероятно, неслыханно, но все без исключения Святые Отцы и богословы говорят об одном и том же: без смиренного ответа Мариам Архангелу Гавриилу, без Ее доверия Господу и покорности Его воле, позволяющей Ему действовать в Ее жизни так, как Он считает нужным, – Боговоплощение не состоялось бы.
Дорогие во Христе братья и сестры! Размышляя сегодня о вершинах добродетели, которых достигла Матерь Божия в течение всей Своей жизни – от Введения во Храм маленькой девочкой до Успения в преклонном по тем временам возрасте, – и по праву восхищаясь этими вершинами, мы, однако, не должны забывать и того, о чем напоминает нам в одной из своих проповедей все тот же святитель Московский Филарет: «Пример святости Пресвятой Девы дан нам Евангелием не только для нашего благоговения и удивления, но и для нашего назидания и подражания».
Иными словами, мы должны не только прославлять Богоматерь, молиться перед Ее иконами, читать в Ее честь акафисты и петь красивые песнопения. Ведь Она, само смирение, и во время земной жизни не стремилась ко всему этому – а уж теперь, когда, по слову святителя Игнатия Брянчанинова: «Она не только жительствует на небесах, Она царствует на небесах», Ей и подавно нет нужды в человеческой похвале (хотя, конечно, и пение, и красивые иконы необходимы нам для нашего собственного назидания, а Ей они по праву подобают). Богородица и Приснодева Мария – прежде всего любящая Мать; Мать не только Своему Божественному Сыну, но и всем нам, усыновленным Ею у подножия Креста, так как рожденный Ею Богочеловек вмещает в Себе, в Своей человеческой природе весь человеческий род. А чего хочет каждая настоящая Мать? Прежде всего – чтобы дети ее были настоящими людьми во всех отношениях, умными, добрыми, благочестивыми. И сама старается научить их этому собственным примером.
