И даже Шес, всё также язвивший и пошливший весь вечер, и наши с ним неизменные перепалки воспринимались как-то по-домашнему, что ли.

А уж Алек... У Ала оказалось изумительное чувство юмора. Не откровенный цинизм, как в случае с его именитым родичем, или же, чего греха таить, со мной, а именно юмор. Острый, местами пикантный и колкий, но всегда уместный, стирающий все преграды и неловкости, заставляющий забыть, что ты практически и не знаешь этого человека. Снегов умел быть душой компании, сплотить людей вокруг себя и, кажется, искренне наслаждался этим. От каждого его слова веяло такой авторитетностью, что и в голову не приходило переспрашивать или сомневаться.

И в то же время, он не давил и не пёр напролом, как Шес. Они были такими разными, как вода и пламя, и одновременно чем-то неуловимо похожими. Может, необъяснимой и непоколебимой уверенностью в своих действиях и словах. А может, неким налётом снобизма. Довольно сильным у Шеса, но присутствующим и у Ала тоже. И если наличие данной не шибко приятной черты характера у рок-идола было ещё вполне понятным, в чём-то даже ожидаемым, то откуда это взялось у начинающего экономиста, оставалось для меня загадкой.

Впрочем, это не портило общее впечатление от парня. Скорее, придавало некую изюминку. Должен же быть в человеке какой-то изъян? Иначе было бы скучно.

Алек нравился мне всё больше и больше. У нас оказалось много общего. Снегов, к моему изумлению, неплохо разбирался в классической музыке и ценил по достоинству оперу. Он, так же как и я, обожал мотоциклы, скорость, электронную музыку и любил готовить. И главное – его абсолютно не напрягало наличие в моей жизни другого мужчины четырёх лет от роду.

Эта тема была для меня довольно болезненной и щекотливой. Слишком часто в прошлом приходилось сталкиваться с испаряющимися в неведомом направлении представителями “сильного и надёжного”, стоило им завидеть на горизонте белобрысую макушку и перепачканные шоколадом пальчики. Вы себе не представляете, насколько пугающее действие на мужчину любого возраста может оказать фраза “А ты придёшь завтра поиграть со мной?” из уст ребёнка незамужней женщины!

Я раньше даже не задумывалась над этим. Сюрприз был. Поначалу жутко коробило. Такое впечатление, что у Дани на лбу написано: “Кратчайший путь в ЗАГС”. Но потом привыкла.

Точнее, не привыкла, а стала относиться к этому философски, рассудив, что мужчины приходят и уходят, а Данька остаётся. Так что, если единственное, о чём думает кандидат в любовники при виде сына, это хомут и кабала, то начерта он вообще нужен? В конце-то концов, замуж я не рвалась, целью себе смену фамилии не ставила и содержать себя и свою семью не просила. А для приятного совместного времяпровождения имеет ли значение, есть у меня сын или нет?

Оказывается, имеет. И ощущения, когда тебя ни за что, ни про что подозревают чёрти в чем, не самые приятные. Словно от души вываляли в какой-то дряни. Особенно, если ты уже успела если и не влюбиться, то заинтересоваться.

Поэтому я и сообщала на самом первом свидании – так сказать, не отходя от кассы, – что да, работаю, да, содержу себя, нет, цели непременно выйти замуж не имею, и да, кстати, имею сына. Из всей представленной информации чаще всего воспринималось почему-то только последнее, и девяносто процентов кандидатов не проходило первый отборочный тур.

Алек его прошёл, даже не заметив.

Я как раз жаловалась на то, что выходить куда-то с моим террористом просто невозможно. Поскольку он тут же начинает играть на публику. И все попытки как-то урезонить его заканчиваются неизменным феерическим скандалом в общественном месте. Чем общественнее это место, чем больше зрителей, тем богаче репертуар и шире масштаб истерики.

- А сколько твоему сыну? – поинтересовался Алек.

- Четыре. Скоро четыре с половиной, – я внимательно следила за его реакцией.

- Так он же ещё маленький, – умилился парень. – Не переживай ты так. Все через это проходят. Он подрастёт и угомонится.

- Не угомонится, если на тормозах спускать! – грубо влез Шес. – Такое пресекать надо на корню.

- У тебя большой опыт воспитания? – тут же огрызнулась я.

Ой, какие мы все умные советы давать! Сколько раз я уже слышала подобное. Есть люди, которых хлебом не корми, дай поразглагольствовать, как чужих детей растить. Своих бы рожали и воспитывали.

- У меня опыт борьбы с последствиями, – ничуть не смущаясь моей реакции, ответил Шес. – Мать тоже считала, что само пройдёт, – он широко улыбался, но глаза оставались серьёзными. – Спускала всё с рук и отчима гоняла, чтоб ни дай Боже сыночку не обидел. В результате об истинном значении слова “нет” я узнал уже в армии. Десять нарядов вне очереди, конечно, довольно быстро корректируют поведение, но тебе не кажется, что проще сделать это сейчас?

- Да ладно тебе. Тоже мне, осечка Маслоу, – отмахнулся Ал. – Ну что ты хочешь от четырёхлетнего ребёнка? Как ты предлагаешь “пресекать”? Будет ему лет десять, тогда уже можно объяснить, а пока...

- Объяснять надо сейчас, – отрезал рокер, – иначе в десять уже никто не будет слушать!

- А сейчас он типа слушает! – это обсуждение начинало меня бесить. – Он же ещё ничего не понимает!

- Да всё он прекрасно понимает! – не согласился Шес. – Это родителям спускать на тормозах удобнее, чем раз и навсегда поднапрячься и поставить точку.

- То есть, ты хочешь сказать, – я медленно, но уверено закипала, – что мне нравится, когда он визжит, как поросёнок на заклании, посреди улицы? Мне, значит, удобно, когда он позорит меня перед соседями? Что...

- Брейк, Витёк, – поднял он руку вверх, показывая, что не хочет ссоры. – Это твой ребёнок, делай, как знаешь! Я всего лишь выразил своё мнение.

- Шес, – вмешался Алек. – Такт – это явно не твоё. Вика, не злись на него. Он думает, что лучше всех всё знает...

- Вот пускай рожает своих и воспитывает! – я уже практически успокоилась, но продолжала бурчать по инерции.

- Во-первых, – ударник, как и я, не умел тормозить и держать язык за зубами, – самцы не выраживают.

- Так найди себе самку, которая родит тебе детёныша. И строй его в лучших традициях марксизма-ленинизма!

- Уж будь уверена, – огрызнулся он, – если у меня вдруг заведется “самка с детенышем”, то визжать на улице ни она, ни он не будут!

- Ты на что-то намекаешь?

- Я не умею намекать, Витёк, – обрубил Шес. – Я предупреждаю во избежание.

У меня чуть глаза на лоб не вылезли от такого явного и незавуалированного заявления. Да ещё и в таком тоне. Что он вообще себе позволяет? Я ещё от того поцелуя на кухне не отошла, а он уже “предупреждает”! Цветочно-шоколадный период он, видимо, решил вообще проигнорировать. Разгон от “да вашу ж мать!” до “я предупреждаю” за одну неделю. Да это новый рекорд в моем рейтинге мужской самоуверенности! Впрочем, выразить всю глубину возмущения мне не позволил Алек.

- Ты же, вроде, не хотел детей? – повернулся он к Шесу.

- Так я и сейчас не хочу, – подтвердил ударник, тем самым моментально вычеркнув себя из списка потенциальных ухажеров, и плевать мне, что он сам по этому поводу думает. – Что не мешает мне иметь свое мнение по поводу их воспитания. Это, во-первых. А во-вторых, если уж мне суждено провести с этим конкретным ребенком бок о бок три месяца, хотелось, хотя бы, не разориться на психоаналитике.

- Ты намекаешь, что мой ребенок психованный? – я прибью его сейчас!

- Так, Витёк, мы, кажется, потеряли пропорции, – он с силой потер лицо ладонью и продолжил, явно тщательно подбирая слова: – Ты пожаловалась на проблемы в поведении сына, а я всего лишь высказал своё мнение. Я его не навязываю, но и навязать себе твоё не позволю. Давай сойдемся на том, что это твой ребенок, твои проблемы и твоё решение. Я не вмешиваюсь. Но пока вы оба находитесь под моей ответственностью, я настойчиво прошу, даже требую, избавить группу от дополнительных проблем, в виде истерящего ребёнка. Можешь звать меня тираном и самодуром, но это моё условие. Следи за ним и я буду счастлив. У меня есть право на эту просьбу?