- Родной, – сверившись со своими картами, протянул Шес, – ты до десяти считать умеешь?

- Умею, родной! – передразнил его брат. – Ложишься?

- Под тебя?! – Шес еще раз сверился со своим раскладом и хохотнул. – Ну, давай! Витек, – в этот раз я сидела на прикупе, а потому вела записи, – ты свидетель! Поехали?

И, не особо напрягаясь, забрал себе три взятки, а Ленка, под шумок, еще одну.

- Как же так? – почесал в затылке Алек, недоумевающее наблюдая, как я пишу ему в горку шестьдесят штрафных очков.

- Ничё так начали, – довольно потянулся рокер всей своей почти двухметровой тушкой. – Витек, выбирай!

- Хочу про Алека, раз уж он проиграл, – заявила я. – А кто будет рассказывать?

- Только не ты! – заткнул уже начавшего открывать рот ударника, предмет обсуждения. – Романыч, давай ты? И сделай так, чтобы мне не было потом мучительно стыдно!

- Ага... Значит, про тот случай в пражском ресторане не рассказывать? – коварно ухмыльнулся мой приятель.

- Боже упаси! – подтвердил Алек. – Спасибо, друг! Я знал, что на тебя, в отличие от некоторых, можно положиться.

- Ага... – снова улыбнулся Боженов. – Так, значит, дело было в Праге...

– Дело было в Праге, пару лет назад, – начал Романыч свой рассказ. – Мы тогда поехали вчетвером: я, Шес, Алек и еще один его приятель, Макс. Все роста немаленького и по пьяни, признаться, довольно шумные. И вот, сидим мы, значит, в одном милом и уютном погребке недалеко от Вацлавской площади. Ну, это где та лошадь с вот такими яй... хм, со всадником. Степенно, так сидим, традиционно. В смысле, приканчиваем по второму литру пива на брата. Мы приканчиваем, – уточнил он, заметив возмущенно взметнувшуюся бровь панка. – Шес, как обычно, до безобразия трезвый, цедит свои два пальца коньяка. А рядом с нами пристроилась не менее шумная и пьяная компания немцев. Они, знаете ли, – обвел он нас с Ленкой поясняющим взглядом, как единственных в комнате, не знакомых с этой историей, – тоже не дураки по пиву. А Алек по пьяни становится до невозможности патриотичным. Так вот, это чудо встает вдруг во весь свой немалый рост... Ой, наверное, надо уточнить еще одну особенность нашего общего друга, – хохотнул он. – Ал отдыхать за границу ездит исключительно в тельняшке и камуфляжных штанах.

- Почему? – вырвалось у меня.

- Да черт его знает! – вмешался Шес. – Фишка у него такая.

- Так вот, – продолжил Романыч, повернувшись в пол оборота ко мне. – Представь себе, что ты добропорядочный немец. Пришла вечерком в погребок расслабиться в компании близких друзей и хорошего пива. И вдруг рядом с тобой поднимается явно русский в жопу пьяный мужик нехилой такой комплекции. И, обрати внимание, он не один, а в компании еще троих таких же, если не пострашнее, – скосился он на Шеса, – в прикиде русской морской пехоты времен Второй Мировой. Салютует тебе литровой кружкой и орет на всю Ивановскую...

- Гитлер капут, % непечатно %! – подскочил вдруг Алек, наглядно показывая, что же он отчебучил в Праге.

- И что? – спросила Ленка сквозь слезы, когда мы отхохотались, представив себе эту картину.

- И все! – закончил Алек. – Видимо, память предков взяла свое, и немцев как ветром сдуло. Романыч, ты гад! Придет твое время, я уже знаю, что расскажу! Ты мой, понял?

Следующая партия была целиком и полностью за Ленкой. Может, потому что Шес в этот раз сидел на прикупе. Быстренько взяв свои заявленные взятки, она, посмеиваясь и сыпля циничными шуточками по поводу наших способностей картежников, распихала остальные, не обделив никого.

- Дай пять! – похвалил брюнет, протягивая ей ладонь и с удовольствием марая нам троим горку. – Романыч, за что тебе такое счастье досталось?

- Сам диву даюсь, – буркнул тот. – Где так накосячил?.. Ну, родная, чего твоей душеньке угодно?

- Алек... – протянула Боженова, хищно сверкнув глазами, – и чего ты там про моего благоверного хотел рассказать?

Ал послал в ее сторону шутливый воздушный поцелуй, показал Романычу фак и поинтересовался:

- А кто-нибудь знает, за что этого шута горохового лишили визы в Штаты?

- А-ха-ха! – с ходу начала я хохотать, поскольку знала в подробностях и из первых рук. Шес и Ленка выглядели удивленными и заинтересованными.

- Ромочка, драгоценный мой, – пропел Алек, предвкушая месть, – неужто ты не поделился с женой сим замечательным фактом собственной биографии?

- Алек... – начал мой друг угрожающе.

- Да не боись, я сейчас все исправлю! – перебили его. – И не пыхти, я ёжиков не боюсь! – где-то я уже эту фразу слышала...

- Короче, – начал он, – было это лет пять, может шесть назад. Думаю, вы, – взглянул он вопрошающе на Ленку, – тогда еще не были знакомы. Так вот, послали этого искателя приключений на свои нижние... Сколько их там у тебя? А, не важно. Послали его, как красу и гордость нашего факультета, на полгода в Штаты в рамках программы по обмену студентами. Вот только вернулось это ходячее несчастье ровно через двое суток с перечеркнутой сикось-накось визой и настойчивым пожеланием никогда больше в их гостеприимную страну не приезжать.

- Что ж ты накосячил, дорогой? – удивленно вперилась Ленка в мужа. – Убил кого-то, едва выйдя из аэропорта?

- Ты будешь смеяться, солнышко, – пояснил Романыч, – но я даже из аэропорта не вышел!

- Да ты даже до таможни не дошел! – хохотнула я.

- Короче! – продолжил Алек. – Твой клоун подходит на паспортный контроль и на вполне традиционный вопрос о цели визита заявляет : “I’m a Russian parachuter. Has arrived on a visit to your beautiful country to prepare a military jumping-off place for capture of the planet”. ( перевод : “Я русский парашютист. Прибыл с визитом в вашу прекрасную страну, чтобы подготовить военный плацдарм для захвата планеты”).

- О! Узнаю вашего дружка! – заржал Шес. – Всё, дальше можешь не продолжать! С чувством юмора у пограничников всех стран туго!

- Пиф-паф! – навел Ал на Романыча палец и сделал вид, что выстрелил. – Один-один, Боженов! Продолжим? – ну конечно, ему-то на этом круге ничего не грозит!

Шес опять был в игре. Надо ли уточнять, что он выиграл? Нас с Романычем заткнули, как несмышленых младенцев, а вот с Ленкой они сцепились не на жизнь, а на... последнюю взятку. Брюнет довольно хмылился, записывая Боженовой десять штрафных очков.

- Леночка, – поучительно сообщил он, подняв вверх указательный палец, – если я говорю семь, это семь. Не шесть, не восемь. Семь, детка. Смирись и даже не рыпайся. Так, кого я поимел больше всех? – сверился он с записями. – Витек, девочка моя, как, ну как при такой карте можно было заявлять шесть?! Ты хуже Алека, ей Богу, хотя, казалось бы, хуже уже некуда. Вы не хотите объединить усилия? Играйте за одного, что ли. А то мне почти стыдно. Это же избиение младенцев!

- А скажут, – прошептал мне на ухо Алек, притянув к себе за талию и так и не убрав после этого руки, – скажут, что нас было четверо!

- Витек, – Шес, видимо, заметив поползновения родича, недобро прищурился, – опять твоя очередь. Озвучь следующую жертву. Хочешь, я еще порасскажу про твоего милого соседа?

- Не смей! – щелкнул на него зубами блондин, делая вид, что собирается укусить.

- Зачем? – мило улыбнулась я. – Про него я узнаю из первоисточника, правда, Алек? А вот какую-нибудь ересь про тебя, звездного, я бы послушала с удовольствием.

- О-о-о! – в один голос протянули парни. Романыч даже руки потер в предвкушении.

- Это же непаханое поле! Тут до утра можно соловьем заливаться! – радостно сообщил мне сосед по дивану. – Тебе какую историю? Грустную, смешную, стыдную, глупую, поучительную?

- Можно заказывать? – уточнила я.

- С моей цензуры! – предупредил ударник.

- Тогда... Кто мне может объяснить, почему этот мазохист отказывается пить болеутоляющее?

- Э... – вмиг посерьезнел Алек. – Думаю, сейчас будет цензура.

- Цензура, да, – подтвердил Шес его догадку.

- Так нечестно!

Я попыталась возмутиться, но неожиданно Ал сжал мою руку под столом и, глядя прямо в глаза, попросил: