- Мне ребенка из садика забрать надо и пристроить куда-нибудь, – внезапно сообразила я.

- А меня еб... э... а это мое дело? – ну надо же, сдержался. – Ты деньги взяла, между прочим.

- Да, но я не думала...

- Ну так думай! Если бы была возможность ждать, неужели ты думаешь, что я не нашел бы кого другого?

- Витек, я с Ленкой поговорю, оставишь Данилу у нее, – предложил Ромка.

А что, это идея. Меня его жена на дух не переносила, взаимно, впрочем, но вот сына моего просто обожала и никогда не отказывалась посидеть с ним. У них самих с детьми как-то пока не сложилось, и Лена с удовольствием тратила весь свой невостребованный до поры до времени запас материнского тепла и ласки на моего маленького мужичка.

- Да, спроси. Слушай, спасибо тебе огромное, я как-то и не подумала, что будет, если меня возьмут.

- Да без проблем...

- Да без трепа! – это уже опять Шес. – Давай, одна нога здесь, вторая тоже уже здесь. И надень что-нибудь приличное. И каблуки сними. А я пока найду нам сэмик.

- Кого?

- Не кого, а что. Сэмик. Ну... не важно, скажем так – другую ударную установку.

- А с этой что не так?

- Это не с Фросей что-то не так, а кое с кем другим, – кивок в мою сторону.

- Фрося?

- Фрося, – кивок уже в сторону барабанов и стремительно насупливающиеся брови при виде моей зарождающейся истерики. – У нас проблемы?

- Что ты, Бог с тобой, Фрося так Фрося.

- Вот и чудненько. За мои бубны сядешь только тогда, когда разберешься, с какой стороны за палочки держаться и перестанешь лупить ногой в кардан так, как вроде это он тебе денег должен. А пока нам нужен жертвенный баран, – и неожиданно заржал над собственным каламбуром: – А-ха, Хан, слышал – баран-барабан, а-ха-ха!

Хан тоже подошел к нам и, немного виновато улыбнувшись, пояснил:

- Не обращай внимания. Это у него стресс так проявляется. Ну, давайте, дуйте быстрячком.

- Ты сегодня еще к Алу поедешь?- вдруг спросил успокоившийся Шес.

- Да, а что? – Романыч напрягся. Да кто такой этот Ал, о котором все говорят? Надо бы расспросить по дороге.

- Да ничего. Передай, пусть подползает часам к десяти. Хотя нет, – ударник задумчиво посмотрел на бедную меня, – пусть сначала позвонит.

- Точно?

- А? Да точно, точно, бить не буду. И ключи от байка пусть привезет.

- Так, значит, всё же из-за байка? – Ромка всё ещё насторожено заглядывал тому в глаза, но, кажется, начал расслабляться.

- Ну не из-за бабы же!

- Ну вы и придурки!

- Гены, что ты хочешь...

- Гены, Васи, Коли, Пети, – встрял Хан, – помирились – и ладушки. Вика, давай быстренько. Время и правда поджимает.

_____________________________

Хан с интересом наблюдал за другом. Тот задумчиво и как-то отрешенно уставился на закрывшуюся дверь, продолжая на автомате крутить палочки пальцами левой руки. Мысли его витали где-то настолько далеко, что даже Хан, знавший его как облупленного вот уже сколько лет, затруднялся определить наверняка их направление.

- Шес, она тебе что, понравилась?

- А? – брюнет вернулся на землю и раздраженно буркнул: – Сдурел, что ли?

- А что, она милая. И прикольная.

- И что? Я от таких милых и прикольных каждый день тапками отмахиваюсь.

- А зачем ты ее взял тогда?

- Сам не знаю...

_____________________________

Едва успев сесть в машину, я отзвонилась Олежеку и дрожащим от возбуждения голосом отрапортовала о событиях последнего часа. Мне и самой с трудом верилось в то, что только что произошло. Может, тяжелую музыку я и не любила, но понимать, что мои новые знакомые – самые настоящие звезды, о которых я раньше только в желтой прессе могла читать, я прекрасно понимала. А потому волновалась, как первокурсница на первом экзамене, подготовку к которому благополучно прогуляла. Брат, выслушав мой сбивчивый и путаный рассказ, сообщил что, во-первых, я умница, молодчинка и вообще самая-самая; во-вторых, за Даником он присмотрит (“даже не думай об этом, мы прекрасно справимся без тебя”); и в-третьих, он переломает все кости этим рокерам, “если хоть кто-нибудь, хоть пальцем...”

В угрозу верилось без особого труда. Не в первый раз. Ломать, в смысле, а не угрожать. Олежек, он у меня такой. Блюдет на правах старшего брата мою честь и достоинство изо всех сил. Особенно после той истории, в результате которой на свет появился Данька. Кажется, братишка винит в произошедшем себя. В том, что не уследил, не удержал, не вмешался, что поверил, так же, как и я, впрочем, вот и перегибает теперь палку. Я клятвенно заверила его, что никто ни-ни, ни сном, ни духом, а если вдруг что, то я обо всем тут же ему сообщу. Только после этого Олежек успокоился и, пожелав удачи, отключился. А я, не в силах побороть собственное любопытство, все же задала другу волновавший меня вопрос:

- Ромка, а кто такой Ал?

Романыч как-то странно на меня посмотрел, хмыкнул, но все же снизошел до ответа:

- У тебя на радостях совсем память отшибло?

И это ответ? Что я должна из этого понять? Прокрутив мысленно всё, что Боженов рассказывал мне о Рельефе, я пришла к неутешительному выводу, что никакая информация ни о каком Але в голове моей, к сожалению, не отложилась. О чем я незамедлительно и сообщила:

- А я должна помнить? Ромчик, может, ты только собирался мне рассказать, а? Мы же, кроме как Шесу, никому из Рельефа кости не перемывали.

- Да при чем тут Рельеф? – от удивления он даже притормозил.

О-па, даже так? Уже хуже. Значит, какой-то приятель, которого, судя по реакции, я должна знать, но... увы. Не желая оказаться совсем уже свиньей, я судорожно перебирала в уме всех известных мне Ромкиных друзей-знакомых, когда тот неожиданно смилостивился:

- Ну, Алек? С эконом-факультета? О, Господи, Витек, ну знаешь ты его! Высокий такой, блондин... Ну, на выпускном в универе мы с ним еще надрались и ты нас по домам развозила. А мы песни орали и ехать не хотели, помнишь? А еще на гонки я его несколько раз приводил, а ты, зараза, не допустила. Ну? Не тормози, Витек!

- Да вспомнила я, вспомнила! Это который с зеленым Дукати на прошлой неделе был. И да, я помню, как вы с каким-то дружком мне после вашего выпускного машину на брудершафт заблевали. Это он и есть?

- Я потом все вымыл!

- Да помню я! Она потом все равно неделю воняла! Как он выглядит, не помню, – призналась я, – мельком видела, а Дукати помню.

- Ты ушибленная на всю голову, Вик? Байк, блин, она помнит, а Ала нет! Он свихнется, когда узнает.

- Так на такой байк, Романыч, грех не обратить внимание. А дружка-то твоего мне с чего помнить?

- Ну ты даешь! Алека все девушки помнят!

- Ну, значит, на фоне байка он сильно проигрывает. Ах! Какой мотоцикл... Ром, я, кажется, влюбилась!

- Скажешь Шесу, порадуешь мужика, – Ромка хитро улыбнулся.

Снова этот Шес? Как мы опять к нему вернулись? Я буркнула, пытаясь понять, почему же он меня настолько бесит:

- А он-то каким боком?

- Так это его мотоцикл.

- Серьезно, что ли? – невозможный ударник резко стал казаться милее и приятнее, в виду нарисовавшейся радужной перспективы выпросить красавца Дукати на предмет покататься.

- Ну, вообще у Алека есть такой же, только черный. Но конкретно этот был Шеса.

- Подожди. А как они?.. В смысле, откуда?.. А! Так это через тебя они знакомы? Слушай, а откуда ты Шеса знаешь? Тоже учились вместе? Так он же вроде старше.

- Витек! – Ромка уже хохотал. – Придержи коней, детка. Нигде я с Шесом не учился. Он вообще не питерский. И это не они познакомились через меня, а я с Шесом через Ала. Шес меня вообще сначала за человека не считал, а потом свыкся вроде. Даже в гости заходит, когда в городе проездом.

- А они откуда знакомы?

- Да они родственники какие-то. Кажется, двоюродные или троюродные братья, не помню. Но дружат крепко.

- Ага, то-то они руки друг другу переломали.

- Ну, ссорятся они тоже крепко.

- С таким характером, как у Шеса, оно и не удивительно.