Чигирь жонглирует струей

И дразнит путника прохладой.

Вода серебряной змеей

Целует грозди винограда.

Наполнен до краев кумган.

Его обнять - что за блаженство!

Накрыт янтарный дастархан,

Переливаясь совершенством.

А на ладони желтый плов

Гарцует, что скакун горячий.

И дуб, как великан, суров,

В своем шатре от солнца прячет.

* * *

Малютка-мост над горной речкой

Забавно выглядит, смешно.

А речка в суете беспечной

Спешит и оголяет дно.

Летит на всех парах речушка,

Не скучно в гонке ей шальной.

Рыбешка-крошка, как игрушка,

Играет с маленькой волной.

А кто-то взял и сделал заводь

И выкупался в чистоте,

В природной, неподдельной правде,

И в неизбывной простоте.

* * *

Пушистый снег тополиный

Стелется по аллее.

День на исходе длинный,

Солнце в закате млеет.

Просто случайная встреча

Вновь коротка, как обычно.

И разговор быстротечный

Так непривычно привычен.

Пух тополя роняют.

И силуэт знакомый

В сумраке легком тает,

Ветер за ним бездомный.

Слепить бы снежок пушистый

И запустить в погоню...

Тополь - шутник серебристый...

Рассыпался снег на ладони.

* * *

Кавалькада несказанных слов

Растворилась в осеннем пейзаже.

И теперь на своем вернисаже

Правит дождь, колюч и суров.

Крупные капли хозяина осени

Неосторожно стучат по стеклу

Воспоминания с легкою проседью

Тенями пляшут на гладком полу.

Пляшут, как отблеск несбывшейся радости,

Тихого счастья и теплоты.

Быстро промчались веселые разности,

Грустно завяли большие цветы.

Просто хотелось тогда беззаботности.

Ну а теперь дождь стучит по стеклу.

И в одинокой нетопленой плоскости

Тени танцуют на гладком полу.

ДВОРЕЦ И ЛАЧУГА

Построили дворец на месте пустыря,

А рядом не снесли простой лачуги.

На эту кривобокую подругу

Не стали тратить времени зазря.

Решили: пусть стоит, развалится сама.

Дворец-аристократ на это согласился.

И голубой дымок над крышей заклубился.

А землю подбелила художница-зима.

Банкеты, гости, шум, кортеж покруче вьюги,

Все вихрем пронеслось, осталась тишина.

От скуки не спасешься остатками вина...

И загрустил дворец - сосед кривой лачуги.

Но как заговорить с убогой, нищей дамой?

И стоит ли - ведь он аристократ?

Все поняла лачуга: "Как поживаешь брат?"

Взяла и подмигнула дворцу оконной рамой.

И с той поры два здания, такие все же разные,

Забыли одиночество, все стало нипочем.

Дворец сиял своим блестящим кирпичом,

Он больше не грустил ни в будни и ни в праздники.

Но как-то по весне, когда снега подтаяли,

Явились два бульдозера, ковшами скрежеща,

Вся съежилась лачуга, пред ними трепеща,

На даму кривобокую ковши они направили.

Дворец кричал им стеклами, махал флажком на башне,

Но скрежет громогласный все просьбы заглушал.

Да и дворец просить уже устал

И в бой вступил неравный, рукопашный.

Кирпич за кирпичом швырял в гостей непрошеных.

И пал к ногам подруги, как рыцарь, как герой.

Лачуга благодарная корявою горой

Прижалась к другу верному... Все пылью запорошено.

На месте давней драмы теперь пустырь один,

Да груда кирпичей, красивых и не очень.

И тишина кругом - и днем и поздней ночью...

Простор и тишина... Пустырь здесь господин.

* * *

А шашлыки горят румянцем,

Под ними уголек искрит.

И, словно в залихватском танце,

Дымок резвится и шалит.

У дыни зубки белоснежны,

Медово сладок поцелуй.

Возьми ее рукой небрежной,

Монетой звонкой очаруй.

О, вы, восточные базары!

Разнообразны и просты.

В вас столько сладостного дара

И столько сладкой красоты.

Канатоходцы в поднебесье

Подпрыгивают на струне.

Богат и изобильно тесен

Базар в восточной стороне.

ПРАЗДНИК

Серый вечер спустился...Дождик злой

Барабанит в окно трамвая.

Усталый кондуктор, узбек пожилой,

Отрывает билеты, зевая.

Пассажиры угрюмы, трамвай не спешит,

Уныло скользя по рельсам.

Светофор подолгу красным горит.

В салоне скучно и тесно.

Остановка опять. Старый город, базар.

И в трамвай вдруг ворвался праздник,

Хан-атлас разгорелся, как яркий пожар,

А ляган полон сладостей разных.

Улыбнулся кондуктор. Стало тепло

В одиноком, усталом трамвае.

Будет праздник унылой погоде назло,

Где карнаи гостей зазывают,

Где накрыт дастархан, плов горой золотой,

У лепешек щечки с румянцем.

Будет праздник веселый, по-узбекски - той,

Разнаряженный в песни и танцы.

СЛЕДЫ

А на утро выпал первый снег,

Белый, чистый, очень непорочный.

И неровный чей-то быстрый бег

Повредил покров земли непрочный.

Чьи-то так спешащие следы

Убежали вдаль к черте заветной,

Где почти невидный свет звезды

Встретился с дыханием рассветным.

Эту встречу можно пропустить,

Выспаться еще на час подольше,

Не пойти по снегу погрустить

И порадоваться в дальней роще.

Но ведь кто-то все же проложил

Тот неровный, быстрый след спешащий.

Может, кто-то с той звездой дружил

И ему не страшно в темной чаще?

Гибкой лентой быстрые следы

Растрепали снега покрывало.

И уже не виден свет звезды.

И за рощей ярко солнце встало.

* * *

К вечеру в горах становится прохладно.

Спутник мой принес дрова, развели костер.

Запылал огонь горячо и жадно.

Небо превратилось в сказочный шатер.

Только нам двоим улыбался месяц.

И звезда-бриллиант с неба сорвалась.

Ветер-озорник прошептал нам песню...

Так в горах высоких сказка родилась.

И костер веселый с той сказкой подружился.

Танец свой горячий для нее плясал.

Розовый дымок озорно резвился.

И цеплялись звезды за верхушки скал.

А наутро сказка спряталась за горы.

Но костер упрямый продолжал плясать,

Не желал он слушать ветра уговоры.

И пришлось упрямца камнями забросать.