— Меня куда-нибудь пропишут? Хотя бы в собачью будку?
Вика ответила. Лучше бы и не спрашивал!
Через две недели нашёлся покупатель на квартиру. Он купил квартиру с мебелью. Но без нас. За 153 000 долларов. Вика оставила три тысячи себе на расходы. Остальные деньги отдала мне. Для погашения кредита. Честная жёнушка! Продала и свою машину. Деньги снова забрала себе!
Жили мы в квартире товарищей. Генералов. Свою квартиру я ведь продал! Вот товарищи и приютили нас. Увы! Она у них теперь была лишней. Мать генерала умерла и чета двух генералов, отставников жила на даче. Развивая сельское хозяйство или точнее садоводство и огородничество.
Мы занимались сборами. В один из вечеров в приютившей нас генеральской квартире раздался звонок телефона. Я снял трубку. Услышав голос не генеральской четы. Говоривший представился. Я тоже. Но шутливое настроение пропало. Голос Борис Валерьевича я не узнал. Он был потухший. Никакой.
— Паша умер! Сердце…
Сдавленно выговорил он.
Я опешил. Минуту мы молчали. По моим щекам катились слёзы. Я их не замечал.
— Сейчас заеду за генералом. Мы выезжаем!
Проглотив горький ком в горле. Выдавил из себя. Сел. Немного пришёл в себя и позвонил генералу. Сообщил скорбную новость и сказал, что сейчас выезжаю за ним.
Вика была на товарной станции грузила вещи в контейнер. У неё был мобильный телефон. Мы купили его для сына. Так решила Вика. Это было не дешёвое удовольствие. Но услышать сына она могла легко. Позвонив в любое время.
Сейчас это пригодилось мне. Я позвонил и сказал ей о скорбной вести. И сообщил об отъезде в Киев. Быстро схватил пачку долларов из стола. Побежал к своей машине.
По дороге до генеральской дачи купил две канистры и залил полный бак бензина. К генеральской даче мчал на всех парах. Генерал в мундире при орденах ждал меня у ворот. Молча, сел в машину и мы понеслись. Мундир генерала отпугивал инспекторов ГИБДД. Так теперь называли ГАИ. Мы неслись. Выжимал из машины всё. Что мог. Товарищ, генерал скорость свыше 70 километров в час считал лихачеством. Сейчас стрелка спидометра не опускалась ниже ста двадцати. Опускалась она только там, где выбоины шли очень густо. Вскоре мы подъехали к границе.
Два независимых государства отделились границами и таможнями. Вереница автомобилей встретила нас. Очередь была часа на 4–5. Ждать было некогда. По обочине объехал стоявшую очередь. Подъехал к шлагбауму и посигналил. Возмущённый пограничник и два таможенника обернулись к нам. Но увидели генеральский мундир и подняли перекладину. Отогнали мешавшую машину. Отдали честь и пропустили нас.
Украинская граница встретила нас ещё большей очередью и вконец измученным и обозлённым народом. Они ругали тех, кто разделил страну. Поимённо. Здесь была неувязка. Со всех трибун говорили:
"Страну разделили по воле и желанию народа! Желание это было высказано народом на референдуме! Вот и возникает вопрос. Если не эти люди, то кто голосовал? И кто народ? Не понятно".
Но отложил эти мысли и вопросы подальше. По бровке подъехал к шлагбауму. Сигналить и просить было бесполезно! Бывшие братья нас не любили. Если была малейшая возможность, радостно шкодили. У пограничника спросил:
— Где найти начальника?
Минут пять он думал. Потом указал пальцем.
— Воны там!
Я обошёл шлагбаум и пошёл к указанному домику. Толкнул дверь с надписью "Начальник поста". Вошёл. За столом сидел молодой подполковник и читал бумаги. Лицо сидевшего человека мне показалось знакомым. Подняв голову от бумаг человек, устало посмотрел на меня. И вдруг его лицо изменилось. Стало более человечным.
— Командир? Это Вы?
Всматриваясь в моё лицо. Произнёс подполковник. Его вопрос всколыхнул память. Ушли прожитые годы. Я тут же узнал его. Это был молодой старший лейтенант из моей второй не счастливой командировки в Афганистан. Мы обнялись. Прошедшие двенадцать лет изменили нашу внешность. Жизнь. Но солдатская дружба осталась. Рождённая под огнём она жила в нас.
— Извини! Очень рад тебя видеть! Но у меня сейчас горе. Умер мой друг! И мы спешим проводить его. В последний путь. А очередь здесь на сутки! Как минимум. Помоги!
Произнёс я. Имени его не помнил. Прошедшие годы выветрили многое из седеющей головы. Пропустив меня вперёд, подполковник вышёл на крыльцо. Подозвал капитана и приказал ему пропустить нашу машину. Капитан направился к шлагбауму.
Обняв и поблагодарив подполковника, я побежал к своей машине.
По команде капитана пограничники подняли шлагбаум. Я запустил двигатель и двинулся вперед. Два таможенника возмущенно замахали руками. Капитан только посмотрел на них. Они сразу и вернулись к прерванному делу. Усердному досмотру вещей стоящих машин.
Наша машина неслись вперед. Генеральский мундир все пограничники провожали, взяв под козырёк. Стоящий на крыльце подполковник последовал их примеру. И потом долго смотрел нам вслед. Он встретил свою молодость и прежнюю жизнь. Она была не так уж и плоха, но осталась позади. А будущее……
К вечеру мы были на месте. Борис Валерьевич ушёл в отставку в 1992 году. Павел Васильевич в начале 1993. Без дела не остались. Первый работал в службе безопасности первого частного банка. Который теперь разросся и стал ведущим банком нового государства. Павел Васильевич тоже возглавлял службу безопасности большой транспортной фирмы. Её фуры перевозили грузы и за рубеж. На дорогах было не спокойно. Грабили и собирали дань с транспортных средств, все. Кому было не лень. Павел Васильевич навёл порядок. Фуры с эмблемой фирмы ездили без сопровождения. Затронуть их решался только самоубийца. Или человек потерявший разум. Ибо обиды нанесенные фирме не прощались. На разборки выезжала бригада охранников. Бывших элитных бойцов. И горе было тем, кто затронул перевозимый груз и машины. Не зависимо от покровителей или принадлежности к власти.
Мои товарищи, генералы в отставке получали хорошие деньги. О той пенсии, что им платили и не думали. Жили нормально. Но жизнь не бывает дорогой гладкой. Павел Васильевич умер. Сердце остановилось. Спасти не смогли. При новой власти он практически не работал. Хоронить его как ветерана органов безопасности? Значить признать стаж чекиста? Признать, что когда-то в горе и радости мы были одной семьёй? А как же национальные идеи?
Положение спасла фирма, где умерший генерал-чекист работал. Ему были обязаны многим. Полированный гроб установили в большом зале. Он был окружён венками и цветами. У гроба стояли товарищи и сослуживцы. В почётном карауле.
На стоявших стульях сидела семья ушедшего генерала. Жена, сын, жена сына, двое их детей. Осиротевшая семья. Там же сидели Борис Валерьевич и бывший мой начальник. Полковник уже был генерал — лейтенантом. На груди его блестела звезда Героя СССР. Борис Валерьевич то же был в форме при орденах. Остальные участники этой печальной церемонии в форме и штатском толпились в зале.
Генерал-полковник прошёл к семье выразил свои соболезнования и замер у гроба. Я встал рядом. Мы стояли долго. Думая об ушедшем товарище. Он был первым. Нас узнавали. Лица многих пришедших почтить память нашего товарища были знакомы. Не знаю, какие легенды ходили обо мне. Но взглядов ловил на себе много. И они были разные.
Похороны были назначены на следующий день на 13.00. Ночь мы и семья умершего провели у гроба Павла Васильевича. Только отправили детей. С утра начал собираться народ. Пришёл и бывший член моей команды второй афганской эпопеи. Бывший капитан. Он был начальником отдела. В этом отделе начинал работать я под командованием Павел Васильевича. Он дохаживал последние дни полковником. Представление на генерал-майора уже было направленно на подпись.
Пришло много бывших и действующих сотрудников СБУ. Приемника конторы в независимом государстве. Военкомат расщедрился и выделил отделение курсантов с карабинами. Они и отдали последний воинский салют ушедшему генерал-лейтенанту. После похорон мы заехали в зал транспортной фирмы, где раньше стоя гроб. Теперь за накрытыми столами поминали усопшего. Я подошёл к жене Павла Васильевича.
