Все от чистого сердца. Были рады за меня. Я не очень.

Романтика войны уже прошла. Побед не было. Наступили грязные кровавые будни. Затянувшаяся, война поменяла все ценности. Все, кто имел могучих родственников, знакомых, друзей. Сразу уклонялся от командировки. Включив все связи и возможности. Или прибыв на место. Покрутившись два-три дня. И включив все связи. Убывали в местную командировку. На Кушку. Там было тихо. Не стреляли. А числился человек, как теперь принято говорить в "горячей точке". Это и давало всё. Внеочередное звание и если напрячься то и медальку. И самое главное срок службы шёл один день за…

А если покровители были очень сильными, то командировка была и в родные места. У кого не было таких связей. Или была совесть, исполняли свой интернациональный долг. Пополняя ряды. Погибших, раненых, искалеченных.

Не хочу обливать грязью всех. Были и добровольцы. Но их считали не совсем нормальными. Те, кто косил и сачковал. Народ всегда был и есть разный.

Себя я относил к совестливым людям. У меня были друзья. Очень не малое место они занимали в нашей системе. Но просить их отмазать меня? Язык мой не поворачивался.

У меня не было семьи. Дети не нуждались в уходе. Их просто не было!

Отцу перед отъездом отнёс 1500 рублей. Мог бы дать и больше. Но он участник войны получал рабочую пенсию 132 рубля. Военной пенсии не получил, по причине изложенной вначале. Из своей пенсии он постоянно помогал вышедшей замуж сестре. Она брала не стесняясь. Я ругался с ней. Но она это игнорировала. Думаю, ноги приделает и тем деньгам, что я оставил. Вот по этим соображениям и убыл в командировку безропотно.

В самолёте кроме семидесяти человек командировочных с разных ведомств. МВД, нашей конторы и бог знает откуда. Был и груз. Десятки тюков и ящиков, бочек и ещё чего-то. Откидные лавки для сидения в самолёте были добротными и крепкими. Сделаны они с дюрали. Если знаете, что, это такое то поймёте меня. Они были очень удобные и мягкие. Зад мой это уяснил к концу полёта прочно. Хотя я помогал ему. Подкладывая под него всё, что мог. Не помогало. Поэтому на Кушке я не вышел, а выполз из чрева самолёта.

Кушка меня поразила. Она выросла раз в десять. По сравнению с той, что я запомнил после первой командировки. Щитовые домики, казармы, госпиталя, ангары складов теснились вокруг.

Мазанки старого посёлка терялись среди них. И толпы людей снующих кругом. Думаю, что если собрать всех и отправить за речку. То ограниченный контингент утроился бы точно.

Как узнал позже, изменилась и жизнь на ней.

Медсёстры, связистки и другие. Вольнонаёмные и служащие женского пола были нарасхват. Невзирая на возраст и внешние данные. Все жили гражданским браком. Возникала пылкая любовь. Она заканчивалась вместе с командировкой. Но были и опытные женщины. На всякий случай в стойлах, они держали запасных жеребцов. Давая им подержать себя за руку или за ногу. Лишь бы не сбежали в другую конюшню. Так, что все были заняты. Если кто освобождался, то претендентов хватало.

Особым спросом пользовались солдаты, сержанты, прапорщики, молодые лейтенанты. По ранению или отбывшие срок службы. И убывающие домой. Они были более востребованные. Могли и женится. Счастья ведь хочется всем! Наверно были и светлые души. Они есть всегда и везде. Так уж устроен наш народ. Но я их не искал. Я уходил за речку. Точнее улетал. В компании таких же "счастливчиков". Для некоторых из них эта речка называлась Стикс. Название реки из греческой мифологии. Реки разделявшей мир живых и мир мёртвых. Только отдавая дань времени и прогрессу, их не перевозил в своей лодке Харон. А уносили "вертушки". Туда живых назад грузом "200". Об этом и думать не хотелось. Я и не думал. У меня были другие заботы.

Вечерами посёлок гудел. Отмечалось всё. Дни рождений, встречи, расставания, заход солнца. Годился любой повод. Утром, приняв 100–150 грамм лекарства понятно, того от которого и заболели народ расходился по рабочим местам.

Для маскировки обильно поливались одеколоном. Запах цветочного, тройного и других сортов устойчиво витал над всем. Начальство, как и положено, закрывало на всё это глаза. Они занимались своими делами. Комиссии с проверками были не нужны.

Как положено мегаполису имелся и рынок. Маленький легальный и огромный подпольный. Купить там можно было всё. Водка, оружие, снаряжение. Наше и импортное. Документов и разрешений не спрашивали. Плати и получай.

Заплатив, я приобрёл кроссовки, шерстяные носки из козьей шерсти, свитер. Американский бронежилет тонкий и легкий не уступающий по характеристикам нашим тяжёлым пехотным. И разгрузочный жилет тоже американский. Понятно, что из этого было куплено в открытой торговле. А что из запасов хранимых отдельно.

Ещё приобрёл самое дорогое. Троих верных товарищей! Майора и капитана пограничников и таможенника. Они проверяли отъезжающих на Родину. А я надеялся вернуться и не с пустыми руками. А если не повезёт? То и вопросов не будет. На пятый день рано утром вышёл из "вертушки". В родном и знакомом базовом лагере.

Почему рано утром? Ответ прост. Потому, что с утра "духи" занимаются хозяйством. За эти годы их порядки и нравы немного выучили. Они наши нет. Так как мы были таинственны, не предсказуемы и не понятны. И всё это из-за наших с детства воспитанных чувств. Жизненной простоты и обычной расхлябанности. Мы не знаем, что сделаем через пять минут. Какая тут система! Это и зовётся загадочная русская душа.

Лагерь тоже изменился. Он стал более обжитым. Появилась баня. Палатки исчезли. Их сменили щитовые казармы и домики. О здании столовой и штаба не говорю. Думаю, их собрали первыми.

В дальнем углу лагеря располагался комфортный туалет. На небольшой выложенной дорожными плитами площадке стояли четыре вертолёта приписанные к нашей базе. Они доставляли группы к месту высадки и осуществляли эвакуацию. Если было кого вывозить. Лагерь делили три ведомства.

Армейская разведка, сводный отряд МВД и мы. Я перечислил их в такой очерёдности исходя из количества личного состава. Нас посланцев передового отряда партии было всего человек семьдесят. Это с командованием, радистами, кладовщиками и "глазами с ушами".

Все три организации имели всё отдельное.

Штабное здание было разделено на три части. У каждого своя охрана, своя связь, свои отчёты и свои задачи, а так же свои "глаза и уши".

Общих зданий было только три. Баня, столовая и туалет. Кроме последнего здания, остальные мы посещали отдельно друг от друга. Это всё напоминает три пальца. Один ковыряется в носу. Второй в ухе. А третий в……. Надеюсь понятно, где ковырялись мы? Ведь мы главный палец!

Свои оперативные и агентурные данные оберегали бдительно. Как от врагов, так и от соседей. Было и общее. Перегаром тянуло ото всех. Даже сладковатый запах травки можно было унюхать. При желании.

Сразу замечу. В нашем отряде всё это было в минимальных дозах. Выпить могли, только вернувшись с задания. Поминая погибших и за выздоровление раненых. И это не от высокой идейности или страха. Перед ушами и глазами. По численности, которых мы не уступали армейцам. А причина была очень проста. Средний возраст в нашем подразделении был выше, чем у всех остальных подразделений. Желающих покуражится перед другими. Показать свою удаль и бесстрашие не было. Не стать героями посмертно и вернуться домой целыми и живыми хотели все. Даже такие свободные люди как я.

Это не значит, что мы прятались за спины других. Если обстоятельства складывались плохо. Мы умирали. Но без бравады. В таких случаях говорили:

"Парню не повезло".

Отряд наш состоял из трёх групп.

Первой группой командовал подполковник. Был он лет на пять младше меня. Имел звезду Героя Советского Союза. Отбывал второй срок. Продлённой по его рапорту командировки. В его группе было четырнадцать бойцов-офицеров. Трое, как и он, продлили командировки. Причин никто не спрашивал. Это было не принято. Подполковник был и заместителем командира нашего отряда.