– Ну, так и быть, пока далёко ночь.
С чего ж начать…? Князь Юрий Долгорукий....
В ту пору, как Владимир Мономах
Распределял все земли меж сынами,
Уже тогда к нам приближался страх
Усобиц разожженных вновь князьями.
Крестилась Русь, и звон колоколов,
Все чаще в селах разливался эхом.
А в жарких битвах множество голов,
Ложилось на земь, скрытую под снегом.
Князь Суздальский, что Мономахов сын,
Владимирович Юрий был встревожен:
«Залесью несомненно нужен тыл,
Чтоб стал могуч, удобен и надежен».
Несла по миру разное молва.
О том, как выбрал князь Кучковы села,
А на Кучко1 могилке трын-трава,
И в этот год по пояс будет снова.
Но выбран холм в из лучине реки,
Казнен хозяин, тезка твой, был сотник.
Воздвигли крепость, чтобы ни враги,
Здесь не прошли, ни вор, и ни разбойник.
И Юрий пир устроил для всех нас.
Здесь Святослав с Олегом2 были тоже.
На милость князю был подарен барс.
А он в ответ их одарил! И что же?
Про новый град и княжеский обед
Весть разнеслась по всей Руси широкой.
Так град Москов явился в белый свет,
И начал путь тернистою дорогой.
Сошлась в узле здесь ни одна верста
Дорог военных княжеств и уездов.
На Киев сквозь смоленские врата,
До Суздали Ростов мелькнет проездом.
К тому же полноводная Москва
С Пахрой, Протвой и Яузой сдружилась.
К Днепру, Оке и Волге путь нашла,
И с Русью всей чрез них соединилась.
Так стать бы миру, только быть войне.
Ведь Юрий враждовал: враги и други
Присвоили захватчика руке
Название, и стал он Долгорукий.
Усобиц пламя ярче все горит,
Калечит русский люд в убойной яме.
За Киев с Изяславом3 шли бои,
Сейчас меж всеми местными князьями.
Вот так живем, и к счастью новый храм,
Что Юрьев сын поставил прошлым годом,
Вселяет свет, и дарит веру нам,
В то, что единым станем мы народом.
И знаешь друг, хоть каждый день, бой,
Который хочет нами насладиться,
Но у меня… у всех, у нас с тобой,
Есть то, что по дороже колесницы!
– О чем же ты, поведай поскорей.
Так хочется услышать о хорошем.
О том, что даже средь печальных дней
Согреет сердце, дальше жить поможет.
– Ну слушай друг:
Восхода луч слегка обнял густой туман.
Верхушки елей стройных златом озарились.
Уже в их кронах пробудился птичий гам,
И звуки леса в наши души нежно влились.
Степенно, важно обнимая берега,
Река уходит к горизонту в бесконечность.
Родник же шустрый, из под камня весь в бегах.
Журчит, искрясь, вся непосредственность, беспечность.
Струится свет потоком лета на меня,
В Бездонный кратер я ныряю одержимо.
И этот свет, все эти реки и моря,
В моей любимой отражаются незримо.
Она, любимая, мой сказочный восход,
И ласка свежести всей утренней капели.
Она ярчайшая звезда, весь небосвод
Лишь ею дышит, и сильнее акварели
Ее заботливые руки этот мир,
Раскрашивают радугами счастья.
Она, отрада, вдохновение, отдых, пир.
Моя судьба навек в ее и Бога власти.
Пусть этот мир жестоким был во все века.
Гнет нас к земле порой его холодный ветер.
Но будет светом наполняться он, пока
Любовь живет в людских сердцах над миром этим.
– Спасибо друг за этот разговор,
За то, что показал, быть может, вечность.
– Ну, что ты, путник! Вечность! Бог с бой!
Век короток, лишь в Боге бесконечность.
– Из слов твоих, быть может, и в любви.
– Любовь нас бережет и вдохновляет.
– А я вот верю, что ее огни
И после нас пути по освещают.
– Ну ладно путник, мне давно пора.
Храни себя, а будешь под Москвою,
Так спрашивай Ярыгина Петра.
Быть может, повидаемся с тобою…
Глава 3. Княжеская Москва– 13-й век
Сказ монаха
Снова холм, да тихий ветер,
Церковь, перекрестье рек.
