Почуствовав на своем плече чью-то руку, Федор оглянулся и не сразу узнал своего товарища, Емельяна Потапова, жестами показывающего, что надо отходить. Лицо Емельяна, черное от гари и пыльный, мокрый от пота мундир, делали его похожим на кочегара. Кошка много таких повидал на Волге. Бросив последний взгляд на наступающих турок, солдаты выскочили из-за укрытия и бегом бросились к спасительным баррикадам. Тут Федор почуствовал, сильный удар в ногу и упал, не добежав нескольких метров до своих. Емельян, забросив винтовку на спину, рывком поднял своего товарища и на последнем усилии добежал до импровизированного укрытия. Сверху протянулось несколько пар рук и солдаты помогли своим товарищам перевались через тяжелый деревянный шкаф, набитый перинами. Почти все бойцы из Федорова отделения оказались раненны. В горячке боя некоторые не обратили на это внимания, пытаясь выжить и отогнать басурман обратно за телеги. Некоторых, как Кошку, ранили при отходе.
Над русскими позициями стоял черный полумрак. В этом удушливом, липком тумане раненных споро перевязали и большинство вернулись в строй. Лишь пятеро тяжелых оттащили в дом, укрыв от солнца и летящей кирпичной крошки. Несмотря на то, что нога отчаянно ныла, а сердце, казалось выскочит из груди, Федор остался на баррикадах. Османы, поняв, что перекрывая улицу, они не могут эфективно атаковать засевших гяуров, растащили телеги и реорганизовались. Все пространство от начала улицы и до русских позиций оказалось усеяно телами. Турки, не сумев взять русские позиции с наскока, решили изменить тактику. На узкой улице внезапно стало тихо. Лишь крики раненных да редкие выстрелы нарушали это временное затишье. Несмотря на прицельный огонь, от которого еще несколько турок осталось лежать подле телег, они все-таки расчистили проход и с криками, размахивая саблями, палками и кинжалами рванули на русские позиции. Видимо к толпе присоеденились еще несколько солдат бывшего гарнизона, ибо откуда то сверху по отряду Самохина ударило несколько пуль, ранив двоих солдат. Нападающие сообразили, что сверху русские беззащитны и открыли огонь со второго этажа практически в упор. Капитан приказал целить в окна, дабы ослабить огонь по своей позиции, но несмотря на это, положение осажденной роты стало отчаянным. Возбужденная кровью толпа уже вплотную приблизилась к баррикаде и начала ее растаскивать, дабы раздавить ненавистных захватчиков. В плотную людскую массу полетели гранаты. Каждый солдат носил по две таковых в своем боекомплекте. Но и эта отчаянная мера не помогла. Задние ряды напирали на передние, массой проламывая русские позиции. Еще пять, от силы десять минут и все закончится. Горстке солдат не сдержать этот человеческий поток, ди и боеприпасы после интенсивного боя подходили к концу. Самохин думал уже приказать своим укрыться в домах и отстреливатся из окон, как услышал взрывы и выстелы со стороны площади. Крик "Ура!" перекрыл рев толпы, которая оказавшись меж двух огней, пыталась отхлынуть назад, но этим лишь усугубила давку. Капитан вытер пот с покрытого копотью лица и на секунду прислонился к стене. Они успели дождаться подмоги.
Конец боя Федор помнил смутно. Нога отчаянно болела, а в глазах стояли красные круги. Когда к баррикаде вплотную приблизились османы, он подумал, что это конец. Казалось ничего не сможет их остановить. От навалившейся слабости он выпустил из рук ружье и прислонился к мягкому мешку с тряпьем. Откуда-то смутно, как сквозь толщу воды, раздались крики "Ура" и затем заорали и все остальные солдаты вокруг.
- Наши пришли, - радостно кричал, вороча товарища Емельян. По его разодранной щеке стакала струйка крови, делая борозду на черном лице. Но он этого не замечал.
- Отбились, - успел сказать Кошка и отключился.
Очнулся он уже в госпитале, развернутом в бывшем медрессе. Вначале он поразился царившей вокруг тишине. После столь напряженного дня, казалось, что он попал в мир иной. Вокруг была ночь. Лишь постанывание раненных, да скрип коек нарушали царившую тишину. Тусклый свет от двух керосиновых ламп под потолком отбрасывал на стены причудливые тени. Поняв, что он в госпитале, Федор вспомнил почему он сюда попал. Кряхтя, он согнулся пополам и ощупал ногу. "Не оттяпали" - мелькнула радостная мысль. Поначалу хотел позвать медсестру, но затем передумал - после этакого дня было приятно просто лежать и не о чем не думать.
Хотя нога осталась цела, пуля застряла внутри, войдя немного выше колена и задев кость. Благо, как говорила сестричка, Елена Павловна, операция пошла нормально и ежели повезет, то даже хромоты не останется. А потому солдат смог самостоятельно встать с кровати лишь через две недели и еще через две окреп настолько, что получил свой первый отпуск. Врач, Седых Матвей Николаевич, ученик самого Пирогова, обещал, что через месяц Кошка сможет вернутся в свою часть, штаб которой располагался на восточной окраине Стамбула. Как потом рассказывал невестивший его Емельян, из роты капитана Самохина в строю осталось менее половины солдат. Одних погибших оказалось шестнадцать, среди них и сержант Ерохин, командир Федорова отделения. Подоспевший на помощь батальон с ходу, со штыками наперевес, как гончая набросился на толпу. Потапов говорил, что мстя за убитых товарищей, солдаты не щадили никого. Войдя в кураж, извели басурман практически полностью. Опосля на улицах вокруг мечети насчитали более тысячи трупов. Полковник остановил своих солдат только когда те начали вышибать двери домов, грозя расправиться с местными жителями.
Самого проповедника нашла разведка, допросив две дюжины пленных, которых оставили в живых. Как оказалась, мулла Корай жил неподалеку от мечети. Там его и захватили разъяренные солдаты. После короткого полевого суда незадачливого фанатика поставили у стены его же дома. Мечеть, где и начались беспорядки, превратили в штаб, разместив в единственном оставшимся минарете дозорных. Так закончилась эта эпопея.
Соседи по палате, попавшие в госпиталь на две недели позже Федора, рассказывали, что в городе спорадически возникали беспорядки, и кое-где все еще постреливали из домов спрятавшиеся солдаты гарнизона. Но за это время четыре дивизии второй волны не только зачистили город, но и продвинулись на восток километров на пятьдесят. Сам город стоит наполовину пустой, покинутый жителями после того, как русская армия применила артиллерию по кварталам, охваченным беспорядками.
Теперь же, находясь в прохладной громадине храма, все произошедшее до этого казалось Федеору не реальным. И переход через море на раскаленном, пахнущим углем транспорте, и бой в узких улочках Царьграда и даже тихий, белый лазарет, где он поправлялся после ранения. Все уходило в даль, к куполу, где клубясь яркими лучами, проникало утреннее солнце.
Глава 2.
К концу лета 1858 года в мире сложилась очень благоприятная для России ситуация. Ведущие европейские державы увязли в конфликтах как у себя дома, так и в колониях. Великобританию все еще сотрясали восстания в Индии и Ирландии, а французы, в коалиции с Австрией, находились в патовой ситуации против Пруссии, Венгии и Италии. Да и в Китае длящаяся уже два года война не принесла победы ни одной из сторон. Чтобы добить Цин, союзникам требовались подкрепления, но они оказались не в состоянии выделить дополнительные силы. А к середине 1858 года им стало не до Китая. С другой стороны Поднебесная, последние десять лет сотрясаемая восстанием тайпинов и ослабленная двухлетней борьбой с колонизаторами, тоже была на грани краха. Военные поборы и тяготы войны вызвали ропот по всей стране. Неудивительно, что в такой ситуации нашлись чистолюбивые генералы, использовавшие ослабление центральной власти для личных целей. Каждый местный Наполеон стремился сесть на трон и основать собственную династию. Пусть и в глухой провинции, зато сам себе хозяин. Местное население, озлобленное высокими налогами и рекрутскими наборами не противилось новой власти. Впрочем, его никто и не спрашивал. Используя вакуум власти и появление Наполеонов местного разлива, ведомство генерала Алексеева вело тайные переговоры с такими одиозными фигурами. Эти контакты оказались взаимовыгодными. Мятежные генералы, или как их впоследствии прозвали англичане - варлорды, понимали, что без поддержки третьей стороны их шансы удержаться не велики. Все же Пекин мог по одиночке разгромить каждого из них. А то, что после окончания борьбы с европейцами, император Поднебесной примится восстанавливать рухнувший порядок, сомнений не у кого не вызывало.
