Господин Орбан хорошо помнит рослого, широкогрудого щенка. Цезаря продали в Россию.

Его погрузили на пароход вместе с какими-то машинами. Пароход попал в шторм, и Цезарь очень страдал от морской болезни. Всю дорогу он почти ничего не ел. Когда пароход пришел в Ленинград, Цезарь едва стоял на ногах.

Его принял начальник питомника пограничных собак и на автомобиле отвез в питомник. Автомобиль качало почти так же, как пароход. Цезарь жалобно скулил.

Первое время выглядел он очень плохо. Начальник сам ухаживал за ним.

Но уже через четыре месяца стало ясно, что деньги на Цезаря затратили не зря.

От Цезаря и лучшей собаки питомника Леды родилась Хильда.

В питомник пограничных собак вернулся из Карелии воспитанник питомника кобель Волк. Замечательный разыскной пес, дважды занесенный в Книгу почета.

Огромного роста, коренастый и приземистый, он был очень похож на настоящего волка. Бесстрашный и свирепый, он слушался только своего проводника.

Волк был ровесником Хильды и стал ее мужем.

Хильда родила пять щенков. Четырех серых и одного черного.

Таково было генеалогическое дерево Юкона.

Он был черный, как дед Цезарь.

Глава третья

ЩЕНКИ НАЧИНАЮТ ВИДЕТЬ

У щенков прорезались глаза.

Они еще не видели как следует, все было подернуто легкой пеленой, предметы казались или слишком далекими или слишком близкими. Но все-таки они уже не были слепыми.

Их занимал самый процесс видения. Когда из расплывчатого тумана возникали четкие формы вещей, щенкам обязательно хотелось проверить свои глаза - потрогать, покусать и понюхать.

В поисках необычайных открытий они расползались по всей комнате.

Черный щенок задрал голову и увидел окно. Собственно, заинтересовало его не окно, а небо. Голубой четырехугольник ярко выделялся, окруженный серыми и коричневыми цветами стен, потолка и пола.

Черный щенок поднялся пошатываясь и пополз, стараясь не опускать головы.

Он полз, чтобы узнать, как пахнет этот замечательный свет.

Оказалось, что окно очень далеко. Пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Кажется, он даже ненадолго задремал.

Потом помешала мать. Хильда мягко взяла его зубами за загривок и притащила обратно в угол, где лежали остальные. Все усилия пропали даром.

Но, как только Хильда заснула, черный щенок распихал серых, вылез наверх и упорно пополз к окну. Он ковылял и сопел от натуги. Смотрел не отрываясь наверх. Голубой свет слепил глаза. Щенок часто моргал и щурился.

Он уже добрался до середины комнаты, когда какой-то темный предмет заслонил небо.

Чтобы не наткнуться, щенок шлепнулся на живот и неуклюже растопырил лапы.

Наклонив голову, он разглядывал препятствие и никак не мог понять, что это такое. Потрогал носом. Оказалось - твердое и холодное.

Тогда щенок осторожно начал двигаться, обходя непонятный предмет.

Он не смотрел больше на небо.

Идти было неудобно, так как предмет был круглый и все время нужно было поворачиваться, а поворачиваясь, очень трудно устоять на ногах. Щенок падал, откатывался в сторону, подымался и ковылял дальше.

Так он сделал несколько кругов, но ничего не понял. Он сел, наклонив голову и наморщив лоб. Потом попятился немного назад и посмотрел, положив голову на передние лапы. Полежал недолго и отполз еще подальше.

Оказалось, что с этого расстояния он видит весь предмет. Это была большая железная миска с едой для Хильды. Вблизи нельзя было ничего понять, а стоило отойти - и все было видно прекрасно.

Щенок повернулся боком к миске, прыгнул всеми четырьмя лапами в сторону, но не удержался и повалился набок. Лежа, долго еще глядел на миску. Теперь он уже понимал, какое расстояние между ним и ею.

Так он учился смотреть.

Глава четвертая

БЕЗ ХИЛЬДЫ

Мать...

Теплый бок, в который так хорошо уткнуться, засыпая, пушистый мех на животе, полные молока соски.

Поджарая темная морда. Полузакрытые, будто сонные глаза внимательно следят за всеми движениями щенков.

Голос - знакомый в каждой интонации, от добродушного ворчания, когда щенки расшалятся, до короткого (всего два-три раза) тревожного лая, когда люди заходят в их комнату.

Влажный, шероховатый язык. Мать часто облизывала щенков с головы до кончика короткого хвоста.

Великолепные зубы. Они совершенно не чувствовались, когда мать осторожно брала за загривок. При людях они сверкали в щучьем оскале.

Когда сытые щенки спали, сбившись в тесную кучу, мать укладывалась в самую середину, стараясь не толкнуть ни одного из них и всех согреть. Голодные щенки расползались в разные стороны. Тогда мать собирала их около себя. Развалясь на боку, начинала кормить. Щенки урчали, переступали толстыми лапами по мягкому животу матери, толкались, махали обрубочками-хвостами. Мать следила, чтобы все ели одинаково. Обжору отбрасывала осторожным, но сильным ударом лапы.

Щенки начинали возиться друг с другом. Мать лежала в углу и спокойно смотрела на них. Если щенки шалили слишком сильно, она рычала глухо и раскатисто. Это значило: "Довольно! Идите все ко мне". Некоторые бросались сразу, другие подходили медленно, делая вид, что они совершенно самостоятельны. Упрямых она подтаскивала, хватая зубами или сбивая лапой. Когда приходили люди, мать закрывала щенков своим телом. Самые смелые высовывались из-за пушистого прикрытия.

Уставая лежать неподвижно, мать ходила по комнате. Щенки бегали за ней, прыгали, хватали за обвислый живот, некоторые семенили рядом, подражая походке матери. Голову и хвост старались держать так же, как мать.

Щенки росли быстро.

Вытягивались, крепли лапы. Укладывалась, начинала лосниться шерсть. Молока Хильды уже недостаточно. Щенков подкармливали коровьим молоком.

Они научились есть из блюдца. Молоко теплое, чуть сладковатое. Они залезали в блюдце лапами. Морды и лапы белые.

Молоко приносил начальник питомника. Щенки не различали людей. Все эти большие двуногие существа казались им одинаковыми. Но Хильда, очевидно, относилась к людям различно. Когда в комнату входил начальник (от него пахло молоком), Хильда не рычала, не прятала щенков, как от других людей. Наоборот; она махала хвостом, подымалась, потягиваясь, навстречу худому, нескладному человеку в шинели, радостно повизгивала и терлась об его сапоги.