Он достал мятый закопченный портсигар, выщелкнул сигарету.

— Взятка, видите ли, это такое дело — вся хитрость в том, как предложить. Наш стратег, там, в старом отряде, Такэда Канрюсай, начал с того, что взял из казны деньги на покупку книг. Не простых, а по военному делу. Нужных книг. Просто не было у нас на то средств в тот момент, а он считал, что без них не обойтись. Пропажа обнаружилась, погиб человек. Кончилось это все очень плохо — вымогательством, опиумом, в конце концов, изменой, — а потом я встретил его на неосвещенной улице. Но он бы не украл для себя, ни при каких обстоятельствах. И взятку бы не взял просто так.

Спичка сломалась, Сайто подобрал обломок и, сжав пальцами у самой головки, чиркнул о каблук второй раз. Закурил, отбросил.

— Я знаю, о чем вы думаете, Асахина-сан. Да, ваш командир, Кацура, не продался бы за вечную жизнь… вернее, только за вечную жизнь. А за возможность отволочь нас от края? Мы ведь пошли по очень опасной дорожке, Асахина-сан.

— Вы об этом? — инженер чуть качнул головой в сторону разгромленной лесопилки.

— И об этом, но больше о Корее. Мы вряд ли будем долго делать это, — инспектор повел сигаретой вправо, — со своими. Даже с эта. А вот с чужаками, да еще с чужаками, у которых дома и без нас ад ножей, с чужаками, которые не умеют с собой обойтись и просто просят, чтобы их поместили на подобающее место… Не сейчас, так через десять лет мы начнем прибирать их к рукам. И тогда нас сможет выручить только чудо. Понимаете, Асахина-сан? А тут есть возможность получить и рычаг, и точку опоры. Силу и время. Это очень большая взятка, — он покачал головой. — Хороших людей в правительстве можно купить на это. Не таких хороших… Это наше счастье, что господину Уэмуре или как его там нужно было торжество. Триумф. Если бы он хотел не сломать, а привлечь на свою сторону, нам бы ничего не помогло. Но он упустил время. Сегодня, — усмехнулся инспектор, — его предложение уже будет выглядеть не так привлекательно. Это что ж за божественная сила такая, если два болвана с прошлой войны вломились в хитроумный план, как к себе домой, и все там развалили, а главное божество едва ноги унесло?

Инженер повернул голову и посмотрел на инспектора прямо.

— Когда я пришел ночью к отцу Мюррею из посольства и попросил освятить меч, он спросил, для чего. И очень удивился, когда я сказал ему правду. Выговорил мне за суеверие, назвал читателем дешевых романов… Он просвещенный человек, отец Мюррей… Но меч освятил, — инженер помотал головой. — Так все-таки нельзя жить.

— Как именно? — спросил полицейский. — У меня жена, двое детей. Друзья — в основном среди мертвых, но есть и среди живых. У меня есть дом — вы его сильно подпортили в шестьдесят восьмом, но мы потихоньку отстраиваемся. Что именно из этого вы считаете невозможным?

— Ничего. Но раз в два года, а то и через год вот такое… — Инженер обвел здоровой рукой окрестный пейзаж с покойниками. Попробовал подняться, да так и остался сидеть. — Вместо того, чтобы закупать паровозы, строить дорогу и учить людей, я должен опять хватать меч и револьвер! И главное — я чувствую себя идиотом. Если уж надо мной посмеялся человек, освятивший меч, — что скажут другие? А ведь он вернется. Ему сотни лет, он умеет выживать, этот господин Уэмура… Он проговорился. Он из старых Фудзивара. Может быть, даже можно узнать, кто, если покопаться в летописях, но я уже не стану.

— Может быть, — инспектор выпустил кольцо дыма. — Это действительно очень большая взятка, господин инженер. Жить долго, иметь возможность вмешиваться. Предотвращать. Цена есть, но можно ведь так устроиться, чтобы пить кровь тех, кого убил бы и так… не правда ли? Я думаю, с господином Уэмурой оно так и вышло. У них тогда рухнул мир, рухнул потому, что один человек пощадил троих детей. Он пощадил, а они вернулись и не совершили его ошибки.

— Мир тогда рухнул не оттого, что пощадили тех троих детей. А оттого, что не пощадили остальных. Так мы и пошли по пути, на котором не щадят никого. И едва я начал думать, что мы с этого пути свернули… Но я, кажется, объясняю вам то, что вы и сами знаете.

— Асахина-сэнсээээй! — донесся тревожный голос. Сёта разволновался, потеряв начальство из виду.

— Все в порядке, Сёта-кун, — отозвался инженер. — Мы тут на травке сидим. Сейчас придем.

— Я приду. А потом мы вас принесем, — инспектор встал и погасил сигарету. — Как я уже сказал, очень соблазнительно. Сделать так, чтобы навсегда. Наверняка. Уничтожить опасность, — он фыркнул, — И если получится, остаться единственным свободным человеком в стране марионеток. Вероятно, господина Уэмуру это устроило бы — у них там были иные представления о должном. А кстати, какая это школа? — он показал кулаком удар снизу.

— Английское воинское искусство. Называется бокс, — инженер улыбнулся. — Удар «апперкот». Очень удобно, когда противник выше тебя.

Инспектор фыркнул, потом еще раз фыркнул, потом расхохотался и сполз по стене обратно на землю.

— Как жалко, — сказал он, — что господин Уэмура почти вашего роста.

…К тому времени, как состав тронулся, увозя раненых, арестованных, тех, кого нельзя было оставлять разъяренным рабочим, и просто тех, кто хотел уехать в Токио, — синяк уже расцвел на полчелюсти. Такаока явно заметил это, но ничего не сказал, только посмотрел удивленно на инженера, устроившегося рядом со скованным и мертвецки спящим Харадой. По всем признакам, инженер никак не мог так съездить инспектора. Но больше-то было некому.

При виде Асахины охрана перестала нервничать. Могучий колдун, повелитель огня и железа, изгоняющий сотню демонов одним взмахом меча, — даже в лёжку израненный, он успокаивал солдат одним своим присутствием. Зачем ему быть здоровым — если что, он лёжа пошепчет и всех чертей одолеет. Хотя сейчас, при свете дня, в чертей уже не так хорошо верилось даже тем, кто сам вчера видел, в какого страшного они превратился столичный чиновник.

Да, скоро эта история станет городской байкой, потом сказкой. А наверху, пожалуй, постараются ускорить процесс. И может быть, может быть, так и вправду лучше. Может быть, этот… этот… прав. Пусть они там решат, что могущество они — побрякушка.

Сайто взобрался на платформу и сел на ящик рядом с новоявленным Абэ-но Сэймэем. По другую сторону от Харады. Машинист, разогрев машину, как было условлено, дал свисток, Такаока в ответ махнул флагом. Платформа дрогнула и медленно поплыла. Машина не шумела, стук колес не заглушал голоса — орать был незачем.

— В сказках для этого используют волшебную колесницу, — сказал инженер.

— Или идут пешком.

— Или демон несет человека на плечах.

Оба одновременно скосили глаза на Хараду.

— Как вы думаете, он больше не будет пить кровь? — спросил инспектор.

— Думаю, нет. Хотя соблазн останется. Мне кажется, это сродни опию — бросить трудно и больно, но можно.

— Мы не сможем отвечать за него всю жизнь.

Инженер кивнул. Он понимал, что это значит.

— Если бы он не хотел вернуться в люди, я бы не смог ему помочь. Так что я в него верю.

Состав полз медленно — примерно со скоростью лошади, идущей мелкой рысью. Возвращался в дневной, прозрачный мир, где люди живут и умирают как им положено. Словно из царства мертвых в мир живых. Сайто вдруг вспомнил разговор за картами.

— Асахина-сэнсэй, а зачем вам понадобилась Идзанами? Вздорная баба, на мой взгляд.

— Мне было ее жаль. Смерть обезобразила ее — и муж покинул. Я же говорил — мужчинам в этом мире не хватает отваги. Даже богам.

— Богам положено сверхъестественное. Может быть, он просто не мог оставаться с ней в силу… магических обстоятельств. Или своей природы. Имеет смысл радоваться, что мы не боги.

— Мы боги, — Асахина посмотрел из-под ресниц, и Сайто сразу стало ясно, что он имеет в виду вовсе не ками — хранителей земли, которыми японцы становятся после смерти.

— Вы? Возможно. Я, как выяснилось, тяну разве что на большую собаку, — кажется, инспектора радовала эта мысль.