…Вот после такого и нашли семерых зарубленными и одного живым — того, кто не добежал. Твари было уже не до нападения, но, повинуясь ее неслышному приказу, все выжившие кёнси кинулись на Асахину одновременно.

— Взво-од! — скомандовал совсем рядом звонкий голос Такаоки. — Цельсь!

— Пли! — дал отмашку Сайто. Более удобного случая, чем такая куча-мала, не будет.

Харада — если бы он еще вне боя так соображал, цены бы не было человеку — оторвался от противника и подсек Тэнкэну ноги древком копья, а потом навалился сверху, закрывая от пуль. Залп. Второй. Третий. Молодец Такаока. С такой плотностью огня они до твоих стрелков просто не дойдут. Кости не выдержат.

…Но тварь ушла. Без разбега и почти не помогая себе руками, она вскочила на крышу конторы и исчезла с другой стороны. Это было очень плохо — ни Сайто, ни Асахина не имели сил за ней гнаться, Харада все-таки поймал две пули и тоже не мог, а остальные… это все равно что послать корову преследовать волка. Инспектор поднял руку, давая знак прекратить огонь, и крикнул оцепеневшим охранникам:

— Делай как я!

Оттащил одного кёнси за ноги и быстро, не давая ему прийти в себя, отсек голову.

Мечи есть не у всех — но у штыка, у неевропейского листовидного штыка отменная режущая кромка.

— Там еще один! — рявкнул кто-то, и Асахина, едва поднявшийся с земли, увидел, что вокруг него стало пусто.

Сайто оглянулся на здание конторы. Госпожа Мияги исчезла. Кровавый след тянулся к двери и пропадал за ней. Сайто хотел было позвать пятерых солдат, чтобы войти в дом, — но это было уже не нужно. Ато вышел на крыльцо сам. Ёко-сан лежала на его руках — теперь уже, вне всяких сомнений, мертвая. Он ее выпил, ему нужно было встать и он ее выпил.

— На плечо! Целься! — Сайто опустился на колено и поднял меч.

— А вот и господин инспектор, Ёко, — Ато безумно улыбнулся. — Поприветствуй его.

Он взял руку женщины за запястье и несколько раз махнул ее ладонью. Передние ряды зрителей давно уже пытались убраться подальше от «дороги цветов» — но им мешали задние. На сей раз шарахнулись все.

— Пли, — с легким раздражением в голосе сказал инспектор.

Инженер не заметил, как встал. Асахина знал, что сейчас произойдет, но бессилен был предупредить криком или жестом — мог только действовать. Ато бросил женщину перед собой, на вооруженных людей — и, конечно же, почти все они, издерганные и напуганные, выстрелили в труп. Лишь у двоих хватило выдержки дождаться прыжка Ато — но ружейные пули, пройдя его тело насквозь, не остановили живого мертвеца. Он летел прямо на Асахину — и тот знал, еще до броска знал, что именно он, а не кто-то другой, станет целью.

И тут совершенный в своем роде полет прервался — потому что сбоку, с левой, из совершенно неправильной позиции — и конечно, конечно, не в полную силу… но Ато все-таки обвалился наискосок, прямо под удар.

Асахина вонзил меч в странно хрупкую, податливую плоть — и, пригвоздив Ато к земле, шагнул в сторону.

— Двое на одного, — сказал Ато.

Из того места, куда вонзилось лезвие — чуть ниже сердца, — пошел струйками черный дым. Дым, а не кровь. Двумя прядями он оплел рукоять — словно руки, сомкнувшись, попытались выдернуть меч. Но подул горячий влажный ветер со стороны затопленного пожарища — и дым развеялся. Ато лежал, не шевелясь, и его четкие, резкие черты начали терять форму, оплывая.

— Нас так учили, — отозвался инспектор.

— Асахина-сэнсэй, — Харада, опираясь на копье, поднялся на колени. — Помогите мне…

— Целься, — инспектор поднял руку. — Без команды не стрелять.

Харада улыбнулся старому товарищу.

— Мне плохо, Асахина-сэнсэй. Мне нужна кровь. Вы же не хотите, чтобы погиб кто-то из этих сельских дурней. Отдайте кровь. Добровольно, сами. Ее у вас и так мало. Вы же знаете…

— Сано-кун, — инженер выдернул меч. Для этого потребовалось усилие на грани его возможностей. — Боритесь за себя. Никто вам не поможет, если вы не будете бороться сами.

— С линии огня! — крикнул Сайто. — Это не человек!

— Человек, — инженер поднял меч. — Извините, господин инспектор, но тут ваши полномочия закончились.

Асахину и Хараду разделяло втрое меньшее расстояние, чем потребовалось Ато для прыжка, — а у Харады было еще и копье. Демон следил сквозь Хараду за каждым движением противника — но из человеческих глаз катились слезы.

Харада отшвырнул копье в сторону.

— Убейте меня, Асахина-сэнсэй. Быстрее.

— Отчаяние — это неправильно, — тихо ответил Тэнкэн. — Эй, ты. Во имя О-Ками-сама, Иэсу-сама и Марии-доно. Во имя всего доброго, что есть на свете. Убирайся.

Меч дважды рассек воздух перед Харадой: сверху вниз и слева направо. Харада дернулся, прогнувшись, будто его хлестнули по лицу, — и упал навзничь.

Инженер осел на колени, попробовал удержаться, опираясь на меч, — но лезвие уходило все глубже в рыхлую, бедную супесь — и Асахина, потеряв равновесие, завалился набок.

— Лейтенант, — спросил инспектор, — у вас тут врач есть?

— Надо было мне вас задержать! — в который раз уже проворчал Сёта. — Эх, видел же, что вы оружие с собой взяли, чувствовал, что не к добру! Надо было мне сразу тревогу поднять!

— И испортил бы нам все дело, — сказал Асахина.

…При свете дня разгромленный завод выглядел особенно неприглядно. Кое-где в лесу тлело, но очагов открытого огня вроде больше не обнаружили. Рабочие копошились в останках бараков, пытаясь найти что-то, пощаженное огнем или водой. Убитых эта оказалось шестеро — старуху затоптали в бегстве, любопытный ребенок слишком быстро подошел посмотреть на взрыв и был сметен водой, да еще четверо замешкались в бараках, спасая барахло. Среди охранников и солдат жертв было больше — поняв, что хозяев нет, а солдаты растерялись, эта забили насмерть троих из охраны; да несколько дурней решили дать свой последний бой людям Такаоки. После ночной драки раненых снесли в контору, а трупы сложили возле прежней угольной ямы, где теперь был пруд. Утром их собрались хоронить — и не нашли тела госпожи Мияги.

— Она где-то здесь, — инженер себе сам казался трупом. Дневной свет резал глаза, горло будто шелушилось. — Она не может выйти на свет. Спит где-нибудь под корягой, недалеко.

— После того, что солдаты видели ночью, они боятся идти в лес, — сказал Такаока.

— Ну так пусть лес прочешут люди господина Камимуры, — инженер вздохнул. — Темные, сырые места, куда не проникает свет. Возьмите местных жителей. Они должны знать, где здесь можно найти такое. И сразу же отрубите ей голову.

— А не спугнем?

— Не должны. Ее же только вчера укусили.

— Мне очень трудно будет объяснить это господину Камимуре, — Такаока опустил глаза.

— Скажите, что она ранена, — у инженера закружилась голова, он откинулся на опорный столб крыльца — тот самый, о который его вчера треснул Уэмура. На коленях он держал соробан — подсчитывал примерную сумму нанесенного ущерба и компенсации пострадавшим. Голова слушалась плохо, числа путались, но это было лучше, чем лежать, вслушиваясь в боль. Петицию он хотел подать уже завтра. Конечно же, дадут меньше, чем нужно, — поэтому лучше запросить больше и знать, с какой суммы начинать торг. Ах, какая жалость, что не приехал Ояма…

И еще было неприятно, что вчера он плохо подумал об Ато. Не убил он свою женщину. Наоборот, прикрывал до последнего, отводил глаза. Остался бы инженер буддистом, молился бы, чтобы им довелось переродиться кем-то, кому добродетели этой пары подойдут, а пороки не помешают, — волками, например. А так он просто молился.

— По-хорошему, вам лечь надо, — снова проворчал Сёта, подходя. Принёс чаю в черпаке. Паровоз все-таки можно рассматривать и как большой чайник.

— Я не хочу лежать, — сказал Асахина. — Там и без того тесно, а я не настолько серьезно ранен.

— С инспектором вы друг перед другом себя показываете, вот что, — Сёта покачал головой. — Как дети малые, право слово. Не ваше это дело — за мятежниками гоняться. Пусть бы один разбирался, хитроглазый. Его это работа.