Но это было еще не все. Мартин хранил в тайнике и другие странные вещи. Салфетку с пятнышком крови, записку с моим почерком, в которой я за что-то благодарила господина Шефнера. Вообще не помню, когда я ее писала! И засохший лепесток лилии. Возможно, как напоминание о той ночи, когда мы стали близки. Неужели Мартин настолько романтичен и сентиментален? Правда, в отрезанном пальце или капле моей крови ничего романтичного я не находила, если, конечно, у Мартина нет весьма специфических психических проблем.

Хотя все эти предметы, разве что кроме цветка, могли служить материалом для поисковых заклинаний на тот случай, если я потеряюсь или меня вновь похитят. Или для любых других магических манипуляций. И это было совершенно не мило, а чрезвычайно пугающе.

Первым моим порывом было все сжечь, но подобный жест не имел смысла, учитывая, что Мартин всегда мог отрезать прядь моих волос, пока я сплю. И в этот раз спрятать все гораздо тщательнее. И кто знает, не хранит ли он еще один такой ящичек у себя на службе?

Сложила все обратно и закрыла тайник, ощущая растерянность. Мне начинать бояться мужа? Или уже слишком поздно? Наверное, я никогда не смогу понять Мартина Шефнера.

Протерев столешницу рукавом, вышла из кабинета. Внезапно дом супруга показался едва ли не тюрьмой, из которой хотелось вырваться во что бы то ни стало. Часы показывали четыре пополудни, а Мартина и ждать не стоило раньше восьми. Значит, успею съездить в дом деда и вернуться обратно.

Эзра будто чувствовала, что я собралась уходить, уже ожидая меня у входа.

– Куда едем, фрау?

– Домой.

Телохранительница вскинула брови.

– Хочу забрать кое-какие инструменты из своей бывшей мастерской, – пояснила ей неохотно.

Почти сразу после свадьбы Мартин предложил продать дедушкин дом и открыть на мое имя банковский счет. Держать пустующее здание в городской черте было дороговато. Я понимала, что Мартин прав, но продать особняк, который принадлежал семье Вернеров на протяжении пяти поколений, было выше моих сил.

В его предложении мне чувствовалось что-то зловещее. Как и в тех мерах предосторожности, что предпринимал Мартин для моей защиты. Постоянное сопровождение охраны, передвижение лишь на его или моем автомобиле. Теперь я задавалась вопросом: была ли в этом настоящая необходимость или так было проще меня контролировать? Он всегда знал, где я и с кем. А что мне было известно о делах Мартина? Ничего. И это касалось не только его работы. Для меня и мысли его были скрыты. Раньше это казалось само собой разумеющимся. Но сейчас я понимала: жизнь моего мужа принадлежала ему самому, а моя… теперь уж точно не мне.

– Эзра, мой муж всегда был таким паранои… осторожным, как сейчас? – спросила я своего шофера. – Вы ведь давно знакомы.

– С первых дней его службы. – Орвуд кинула на меня короткий взгляд. Сегодня она была в хорошем расположении духа и оттого разговорчива. – В СБ обычно приходят два типа людей. Идеалисты, которые хотят послужить своей стране, и прагматичные карьеристы, желающие воспользоваться теми преимуществами, что дает служба. Ваш муж из вторых. Поймите меня правильно, фрау. Я совсем не критикую босса. Я им восхищаюсь. Он отлично понимает, чего хочет и как этого достичь, и поэтому он так хорош на своем месте. Но такая работа рано или поздно меняет человека. Идеалисты разочаровываются и становятся циниками, а прагматики… Даже они порой сталкиваются с таким, от чего нельзя равнодушно отвернуться. И когда подобное произошло с господином Шефнером, он тоже изменился. Узнав, как дорого может обойтись неосторожность или слабость, стал гораздо требовательнее и жестче к себе и ко всем, кто его окружает. За исключением вас, фрау. По отношению к вам он непозволительно мягок.

– Благодарю за вашу искренность, Эзра, – сухо сказала я, – но напомню, что я не одна из подчиненных, а его жена, и едва ли нуждаюсь в том, чтобы мной управляли.

– Иногда бывает сложно разделить личную жизнь и работу, – ответила телохранительница. – Тем более что в случае с вами одно непосредственно влияет на другое.

– Намекаете на то, что я источник проблем?

Фрау Орвуд негромко рассмеялась, кажется, впервые с нашего знакомства.

– Простите, но да. Не знаю, как уж у вас это получается. Вам следовало бы родиться боевым магом, фрау, уж больно характер у вас подходящий. Вы и со своими учениками вроде бы поладили.

– Я могу поладить с кем угодно, потому что я милая и нравлюсь людям.

Эзра сморщила нос, будто собиралась чихнуть, но все же удержалась. Свернула к моему дому и остановила автомобиль. Я надеялась, что телохранительница останется в машине, но она вместе со мной зашла в темную пустую прихожую. Стянув перчатки и шляпку, я оставила их на столике, где аккуратной стопочкой лежала почта, и кивнула Эзре.

– Я ненадолго. Если хотите, можете пока зайти на кухню и сделать себе чай.

– А вы будете?

Покачала головой. Прихватив с собой корреспонденцию, спустилась вниз. Среди писем не было ничего интересного, не считая открытки от Франциска Вагнера, в которой он поздравлял меня с замужеством. Интересно, он искренен или просто издевается над главой СБ? Мартин отследил путь моего крестного до Алерта, но там возможности грейдорской разведки были невелики, поэтому поймать Вагнера так и не удалось. Оставалось надеяться, что мой крестный не захочет сотрудничать с алертийцами – уж больно много секретов хранится в его голове.

В мастерской пахло металлической стружкой, машинным маслом и пылью. Если за другими комнатами в доме присматривали, то к мастерской доступа у слуг не было. Я вытащила с одной из нижних полок огромную коробку с глиняными и деревянными болванками артефактов, самоцветами, шестеренками. И мотками пряжи, оставшимися после работы над шарфом. Вот их-то я и искала. Нашлись подходящего цвета нитки, не слишком пестрые – кобальтово-синие и темно-зеленые. Перчатки или свитер? Представить Мартина в свитере было трудно, а в перчатках ему будет сложно колдовать. Пусть будет еще один шарф, но в этот раз совсем с другими свойствами.

Сложив пряжу в заплечную сумку, взяла с собой и мешочек с камнями. Пригодятся студентам для тренировки. Больше ничего важного здесь не было, и, проверив охранные чары, я присоединилась к Эзре на кухне.

Пока телохранительница была в настроении, надеялась выудить у нее как можно больше информации о муже, но не успела, уловив присутствие знакомой магии, притом снаружи дома. И источник ее приближался.

Увидев, как я напряглась, Эзра потянулась к кобуре на бедре.

– Не надо. Кажется, мне известно, кто это.

Только одни чары я могла узнать с такого расстояния – напитанные моей собственной силой.

Князь выглядел, как всегда, великолепно. Светлые волосы были уложены в элегантном беспорядке, бледно-серый костюм выгодно оттенял синие глаза, а чуть лукавая улыбка обезоружила даже Эзру, которой поддаваться мужскому обаянию не полагалось по роду деятельности.

– Пани София, как хорошо, что я застал вас дома!

Котовский склонился к моей руке, едва ощутимо прикоснувшись теплыми губами к ладони. Сразу стало как-то неловко за мозоли и царапины на коже.

– Господин Котовский, – я полушутливо присела в книксене, – вам очень повезло застать меня. Что вы здесь делаете?

– Проезжал мимо и увидел, что около вашего особняка стоит автомобиль. – Легкий роанский акцент приятно ласкал слух. – И вы называли меня паном Анджеем. Неужели я уже потерял ваше расположение?

Сняв тонкое кашемировое пальто, он протянул его Эзре, приняв за служанку.

– Слуг пока нет. Фрау Орвуд моя спутница. – Я забрала пальто из рук роанца, извиняясь, улыбнулась и ему, и своей телохранительнице.

– Ах, вот почему рядом с домом не было охраны. Вы сотрудница СБ, фрау Орвуд? Восхищен храбростью грейдорских женщин. И я ужасно избалован. Мне следовало самому о себе позаботиться. Но вы ведь можете уделить мне время, пани София?

Котовский красноречиво коснулся своего плеча и бросил короткий взгляд сторону Эзры. Видимо, что-то случилось с чарами на его спине, но он не хочет обсуждать это при посторонних.