- Мама опять не пришла… - «И не придет, не сомневайся, но только как сказать тебе правду?»

- Хочу к маме… - из глазенок хлынули слезы, малыш заплакал – медленно, но верно плач набирал обороты, если ничего не предпринять, опять случится истерика. Насколько детская психика эластична, когда психологическая травма станет необратима?

- Завтра. Завтра к маме пойдем, я уже лыжи почти доделал. – пропихивая колючие слова через стиснутую пальцами спазма сухую глотку. Малыш такой беззащитный… Мужчина с кристальной ясностью почувствовал: сейчас он готов отдать за этого ребенка кровь до последней капли. Должно быть, в нем проснулись дремавшие до поры до времени отцовские чувства, заложенные природой. Предназначенные его собственным детям, которых никогда не было.

- Я сейчас хочу… - в голосе малыша требовательность. Ну да, в этом возрасте мир вращается вокруг тебя.

- А сейчас мы кушать будем. А потом я тебе сказку расскажу, хочешь? – мальчик оборвал хныканье, задумался, потом кивнул.

- А что кушать?

- Мясо. Вкусное мясо с солью, чтобы ты вырос большим и сильным.

«Мясо» только утром попалось в ржавую крысоловку, но мужчина не собирался рассказывать об этом малышу. Молился только, чтобы в крысе не оказалось ядов, к которым грызуны умеют легко приспосабливаться; хоть и заброшен старый лагерь, но кто знает, чем они тут питаются? Хотя жрут же крысятину вот уже три дня – и пока нормально…

И разделывал их мужчина во дворе, чтобы мальчик не увидел «пищу».

- А я йогурт хочу. – малыш смешно шепелявил, с трудом выговаривал некоторые буквы и получилось «ёгулт». – И «Барни».

- А что это?

- Медведь такой… - мужчина сообразил, наконец, что речь идет о чем-то кондитерском и улыбнулся.

- Ну вот домой доберемся, к маме… - пришлось сглотнуть, ложь не хотела выходить из него. – И будет тебе «Барни» и йогурт, и что захочешь. А сейчас – он взял с окна побитую эмалированную миску – давай мяса поедим. Оно вкусное?

- Вкусное.

- Ну вот и славно…

***

Спина жертвы впереди, лось выбивается из сил, пытаясь оторваться по глубокому для него снегу от настигающей охоты. Запахи страха и усталости – запахи добычи, заставляют хищно раздуваться волчьи ноздри. На снегу сплетаются тени от ветвей, сквозь которые бьет равнодушная луна – солнце Стаи.

Прямо перед лосем бесшумный снежный султан, кто-то из молодых; волк пытается вцепиться жертве в горло – и отлетает с хриплым визгом, поддетый рогами. Хруст ребер горе-охотника разносится далеко. Еще один нетерпеливый получает удар задним копытом и кувыркается с проломленной башкой. Вот тебе наука…

Новые белые облака снега – это уже старые члены Стаи, опытные. Лось резко сворачивает влево – но и там его ждут. Добыча в кольце.

Ты сбавляешь скорость, переходишь на трусцу. Спешить уже некуда. Волк со склеенным кровью мехом на морде сидит на заднице и комично мотает головой, второй рядом – скулит, боясь поверить, что уже не больно. Оскал, должный обозначать ехидную усмешку в адрес неудачников – и ты минуешь их, неспешно выписывая петлю вокруг загнанной добычи.

Лось стоит, широко расставив мощные ноги, голова склонена, разлапистые рога грозят охотникам. Бока ходят как кузнечные меха, с дыханием из обледенелых ноздрей вырываются султанчики пара.

Круг сужается.

Первый прыжок – снова молодой, спешит реабилитироваться; лось шарахается и мощные челюсти звонко клацают вхолостую. Тут же кто-то впивается в заднюю ногу жертвы, лось валится на бок с поврежденными сухожилиями, в панике мотает башкой – и метнувшийся к нему вожак получив сокрушительный удар, отлетает в хрусте собственных костей… И твой звездный час.

Кровь из прокушенной артерии ручьем бьет тебе в глотку, и ты глотаешь, и не разжимаешь челюстей, не обращая внимания на боль, которую причиняет тебе агонизирующая туша. Лось, поливая горячей кровью снег, пытается ползти, но в него уже вцепляются хищники, рвут живого на части – и жертва издает предсмертное мычание, больше похожее на вопль.

Тело перестает шевелиться. Ты разжимаешь челюсти и поднимаешься на нетвердые лапы…

Стая образовала круг, в центре которого мертвый лось. По одну сторону туши – ты, весь залитый чужой кровью. По другую – с ненавистью глядящий вожак. Молчаливая дуэль… ты измотан, у тебя все болит, ноют ребра, по которым ты схлопотал передним копытом… а он свеж, только что из снега.

Ты опускаешь взгляд и делаешь шаг назад. Сейчас, это только сейчас… следующего раза не будет.

Он с ворчанием выдирает куски мяса из твоей добычи, а ты захлебываешься слюной и холодной яростью. И вся Стая ждет своей очереди вместе с тобой.

***

Он наконец-то нашел выход – примотал валенки к снегоступам ржавой стальной проволокой. Затянул тугими пассатижами скрутки, откусил лишнее, попробовал. Намертво. Примерил – вроде, нормально… дойти хватит.

Что там, за Границей, он не думал. Да, тайга. Да, деревья и снег. Да, ночью будет негде укрыться от мороза…

Но там они будут предоставлены сами себе.

В сенях щелкнуло, раздался громкий предсмертный писк. Ага, попалась… Четвертая уже. Сейчас приготовить – и на дорогу им хватит, еще и останется на следующую ночь. А вот что жрать потом, до того, как они отыщут людей? Если.

Если еще отыщут. Он погнал прочь траурные мысли – выхода-то все равно нет. Еще пару ночей – и он не выдержит, сам выйдет к стае… Мальчик что-то забормотал и заворочался, мужчина почувствовал, как сердце сжимает холодная лапа страха. Стая вот-вот будет на пороге и все начнется сначала. А он не сможет предать. Только не этого ребенка. Займись чем-нибудь, займи руки, чтобы отвлечься от невеселых мыслей. Иди, готовь еду в дорогу…

Грызун был еще жив, перехваченный пополам ржавыми челюстями крысоловки, глазенки блестели ненавистью. Изо рта натекла на пол лужица крови, передние лапы размазали ее маленьким веером. Мужчина поставил закопченную керосиновую лампу на пол, прижал крысоловку одной рукой к полу, другой, ловко избежав укуса, свернул добыче шею. С трудом разжал челюсти ловушки и вынул крысу – здоровая, зараза, на полкило вытянет. Ну, маэстро, покажите, за что вас назначили шеф-поваром ресторана «Барак в тайге»! Одно плохо с этой крысоловкой – миниатюрный капканчик бьет с такой силой, что у крыс рвутся внутренности и приходится выгребать дерьмо из живота, а потом, долго промывать талой водой, сдерживая желание сблевать от невыносимой вони.

Но мясо у вас получается неплохо, неплохо. Из всех приправ одна соль, а поди ты, жрать можно. «Рататуй», бля. На сто процентов натуральное блюдо, никаких вам стероидов и генной модификации.

Он вдруг понял, что плачет – впервые за эти дни. Хлюпая носом мужчина вбил ноги в скукоженные кирзовые ботинки – видимо, такие носили здешние зеки – и вышел на мороз, зажав в одной руке крысу, а в другой кое-как наточенный, заржавленный нож и керосинку.

Так, приступим… несколько легких надрезов – и шкура с треском слезает с жилистой тушки. Смотри-ка ты, профессионализм появляется, а сколько в первый раз мучился… Голову долой, он не собирается готовить заливные крысиные мозги а-ля ГУЛАГ, хвост тоже… вспороть брюхо – раздутое, скользкое. Да, опять порвало – сизые внутренности парят на морозе… Ну и вонь… Фу…

Аж глаза режет.

Убирать место разделки не нужно – соплеменники погибшей растащат останки. Мужчина подгреб от вала немного снега, бросил на него тушку и, зачерпнув, кое-как оттер перепачканные комками дерьма руки. Теперь промыть все это.

Но в итоге получается вкусно…

Он не раз задумывался, почему так вышло… Даже, если начистоту, он только об этом и думал.

Почему, почему она оказалась не одна? Почему не стала волком? Наверное, все дело в малыше…

***

Ты лежишь на краю поляны, где добыча приняла свою смерть и приводишь себя в порядок. Наелся до отвала… Густой запах лосиной крови, пропитавший всю шерсть, не слишком приятен. После того, как угас азарт охоты, чувствуешь легкую брезгливость – сродни той, которую ощущаешь к женщине, с которой и спать-то не хотелось, так, из спортивного интереса поимел…