Литмир - Электронная Библиотека

Кроме омуля, есть много рыбы попроще. Есть пресноводный сиг, окуни, плотва. Есть много форелей - ленки, хариусы, гольцы - но их удобнее брать не в море, а в реках, когда они идут на нерест. В справочниках часто упоминают даже тайменя, но что-то я никогда не слышал, чтобы его реально ловили в Баргузине или притоках. Здесь, конечно, тоже выращивают рыбу. Вроде бы, тоже называетс я форелью, но от дикой рыбы на вкус отличается больше, чем баранина от кабарги. А впрочем, где вы могли попробовать кабаргу... А чего-то хотя бы отдаленно похожего на омуля тут и вовсе нету.

На мелководье, и в самом озере, и в реках водятся пресноводные бычки, мы их называли "ширками" за очень широкие жабры. Мы с пацанами их ловили при помощи остроги из палки и примотанной на конец вилки. При достаточном сочетании удачи и навыков за час можно набрать на неплохую жареху.

Само село наше, как я его помню, было похоже на российские деревни XX или даже XIX века. Широкие немощеные улицы, асфальт оставался только на Баргузинском тракте и на двух переулках, возле управы и возле школы. Одноэтажные дома из кругляка, у кого побогаче - из бруса. Дровяные печи и гигантские поленницы во дворах. Летние кухни, тоже с дровяными печами. Электричество от дизель-генератора, их было три или четыре на село, я уже точно не помню. Один, точно помню, был двойного режима, мог работать и на жидком топливе, и на генераторном газе. С довоенных времен оставалось много солнечных батарей, их часто удавалось очистить и оживить, но без аккумуляторов ими было неудобно пользоваться, а аккумуляторы столько не живут.

Самое значительное изменение по сравнению с XX веком - вместо сортиров во дворах, во многих домах были теплые туалеты с септиками и с дренажными сетями под огородом. В селе был центральный водопровод, магистральные полиэтиленовые трубы сохранялись еще с довоенных времен. Написав это, я понял, что не помню, как был устроен водозабор: прямо из реки брали воду или из какой-то скважины. В реке вода была чистая, только мутноватая по сравнению с байкальской, поэтому вполне возможно, что и из реки.

Родители мои были не особо богатыми, но и не самыми бедными. Дом у нас был из кругляка, но большой и крепкий. Был у нас теплый сортир, и горячая вода из змеевика, вмурованного в тело печи.

Одной из главных проблем в нашей жизни была транспортная изоляция. Вдоль берега озера проходил Баргузинский тракт, соединявший Верхнеудинск (до войны он назывался Улан-Удэ) с верховьями Баргузина. Но тракт этот был тупиковым, поэтому содержался он не очень хорошо. А ехать по нему было далеко, 256 километров от нас до Верхнеудинска.

Еще до войны его неоднократно пытались продолжить до Верхнеангарской котловины, до БАМа, но все как-то или денег не хватало, или находились другие приоритеты. А уж после войны сколько-нибудь серьезного дорожного строительства в наших краях не было.

Главным транспортом в наших краях был Байкал. Всю навигацию по нему ходил пароход "Черский". Ну, пароходом его только называли, это был газогенераторный теплоход, но вспомогательная паровая установка там была. На нем в село доставляли большую часть продуктов и товаров, и на нем же вывозили большую часть продукции нашего рыбозавода.

У многих в прибрежных селах есть рыбацкие шхуны или моторные лодки. Идти по воде медленнее, чем ехать на машине, зато комфортнее, так что даже вдоль нашего берега многие перемещались по воде. А уж на другой берег... Скажем, до Хужира от нас по прямой 110 километров, их можно пройти за день - считается, недалеко. А если ехать по дороге, надо объезжать весь Байкал, выйдет почти тыща километров.

Но навигация на Байкале короткая. Лед сходит только в июне. А в ноябре, хотя никакого льда еще нет, но воздух холоднее нуля по цельсию, поэтому начинается обледенение надводной части, которое опасно даже для больших судов. Уже в октябре в море без большой нужды стараются не выходить.

В январе у берегов становится лед, так что многие водители ездят не по тракту, а по льду - опаснее, зато подвеска меньше разбивается. А с февраля и примерно по конец марта Байкал становится проходим для автотранспорта по всей длине и ширине, так что можно доехать и до Хужира, и до Листвянки.

Во многих постапокалиптических книжках, которые я читал, одной из главных проблем считают отсутствие нефти. И здесь меня часто спрашивали, как же вы там, на Земле, без нефти. Ну, на самом деле, мы там не совсем без нефти. Многие старые месторождения, считавшиеся исчерпанными еще в XX веке, продолжают давать нефть, пусть и не в таких количествах - но у нас и потребление пониже. Кроме того, многие НПЗ, например Ангарский Нефтеоргсинтез, были перестроены для синтеза углеводородов из угля, по процессу Фишера-Тропша. Так что нехватка моторного топлива и других нефтепродуктов - это не главная наша проблема.

В общем, перечитав, как я все это описал, получается, что житуха у нас была неплохая. Такое впечатление создается потому, что я забыл упомянуть самое главное. Деваться от этой жизни было абсолютно некуда. Поехать учиться в город было самой реальной возможностью вырваться оттуда. Но для этого надо было получить справку в управе. Теоретически, на учебу такие справки выдавали бесплатно, но это теоретически. А на практике, у моих родителей таких денег не было. Опять же, само поступление, как я слышал, тоже было не бесплатно, особенно с плохими школьными оценками - а отношения с учителями у меня не складывались.

Конечно, можно было еще поступить в армию или в полицай, но как-то я совсем не чувствовал в себе влечения к этим занятиям - а поступление в полицай тоже было не очень-то бесплатно. На практике, во всяком случае.

А в ту жизнь, которая мне была предначертана по рождению, я как-то плохо вписывался. Я, честно говоря, до сих пор не понимаю, в чем была проблема - но поскольку такая проблема была только у меня, то я готов поверить, что это была именно моя проблема.

Еще до школы я замечал, что со мной что-то не то. Когда я молчал, пацаны меня шпыняли, что я молчун. Когда начинал говорить - говорили, что я зануда. А уж когда начинал говорить про то, что мне было интересно - ну, тогда уж вовсе хоть святых выноси. Меня больше всего расстраивало, что никакой выход из этой ситуации не годился. Что бы я ни делал, все равно оказывался виноват.

В школе стало еще хуже. Еще в первом классе училка мне сказала, что до войны такого, как я, отвели бы к врачу, он бы мне прописал риталин, и я бы стал как шелковый. Я уж даже не помню, чем именно я это спровоцировал. Уже здесь я все-таки сходил к невропатологу, он внимательно послушал все мои рассказы, осмотрел, даже снял энцефалограмму, и сказал, что у меня, конечно, есть стресс от резкой смены обстановки, и понаблюдаться мне не помешало бы, но причин прописывать что-то сильнее витаминов он не видит.

В общем, сами по себе занятия - и рыболовство, и походы в тайгу за шишкой и ягодой - у меня отвращения не вызывали, но в коллектив я как-то не вписывался. Поэтому я начал себе искать занятия и развлечения, отдельные от коллектива - и нашел школьную библиотеку.

Довоенных бумажных книг к тому времени не сохранилось. Ну, в городах-то, наверное, их найти можно было. Но в деревне даже обеспечить нужное для длительного хранения бумаги постоянство влажности практически невозможно. А новых книг не издавали, кроме школьных учебников. Все книги в библиотеке были в компьютере.

Кстати, я должен сказать, что не знаю, что привлекло меня в библиотеке сначала - сами книги или то, что библиотекарша отнеслась ко мне как к человеку. Но, так или иначе, я быстро подсел на чтение. Книги в компьютере не занимали много места, но ассортимент оказался маловат.

Я не мог проводить в библиотеке много времени - закрывали ее довольно рано, и я не мог попадать туда каждый день. Не имея возможности продлить удовольствие, я попытался повысить его интенсивность и стал учиться читать быстро. Я знаю, до сих пор многие считают, что художественную литературу надо читать медленно, едва ли не проговаривая про себя каждое слово. Я быстро от этого отучился, и, в результате, проглотил все содержимое библиотечного сервера за полгода.

2
{"b":"584702","o":1}