Ричер сошел с крошащегося тротуара и продолжил путь посередине улицы. Он прикинул, что топать осталось пару кварталов. От силы три. И если не попадется что-нибудь сто́ящее раньше, Ричер свернет направо, к реке. Он прошел мимо заведения, где продают бэушные автомобильные покрышки. Потом складское помещение, используемое неким благотворительным обществом для хранения пожертвованной мебели. И когда переходил через следующую улицу, уловил рокот бас-гитары и перестук барабанов.

Звуки доносились из здания в центре квартала. Выглядело оно так себе, малоинтересно. Ни одного окна, вывески или указателя. Лишь простая деревянная дверь, а под ней тоненькая полоска желтого света. А к заведениям, где маловато потенциальных выходов, Ричер всегда относился с подозрением, поэтому хотел уже было не останавливаясь идти дальше, но как только поравнялся с дверью, она вдруг отворилась. На тротуар вывалились двое мужчин, возрастом где-то под тридцать, оба в футболках без рукавов, руки разрисованы бледными татуировками. Чтобы не столкнуться с ними, Ричер взял в сторону, и в ту же секунду изнутри донесся скорбный вопль гитары. Ричер остановился. Неплохой однако риффец. Звук нарастал, усиливался, взлетал все выше, и как раз в тот момент, когда казалось, что он сейчас оборвется и последняя его нота замрет, мелодию вдруг подхватил женский голос. Печальный до безысходности, томительный и щемящий, в своей невообразимо глубокой скорби он словно взывал ко всей вселенной. Тут уж Ричер устоять никак не смог. Не колеблясь больше ни секунды, он переступил порог.

Внутри пахло пивом и потом, и само помещение оказалось намного ниже, чем ожидал Ричер. Еще оно оказалось шире, чем можно было подумать; практически здесь было два отдельных зала с «мертвой зоной» посередине. Тот, что справа, предназначался для любителей музыки. Сейчас их было десятка два с лишним: кто танцевал, кто стоя пританцовывал, а кто просто стоял и слушал. Сцена располагалась за ними, возле дальней стены на всю глубину помещения. Невысокая, сколоченная из досок от упаковочных ящиков и обшитая сверху деревянными листовыми панелями. С обеих сторон ее располагались усилители, а с потолка свисала парочка металлических кронштейнов с прожекторами. Певица стояла спереди по центру. Ричеру она показалась совсем крохотной. Ростиком самое большее футов пять и худенькая как тростиночка. Коротко подстриженные светлые волосы блестели так ярко, что Ричер подумал, уж не парик ли это. Слева от нее, ближе к двери, стоял гитарист. Еще один, тот, что играл на бас-гитаре, – на равном расстоянии справа. У обоих буйные, вьющиеся шевелюры, высокие, острые скулы, и похожи они были друг на друга как близнецы-братья. На сцене была и ударная установка, и молотила на ней, похоже, женщина, но в задней части сцены была такая густая тень, что как следует разглядеть ее было трудно.

Левая часть помещения отводилась для выпивающих. Здесь стояло шесть круглых столиков, каждый с четырьмя стульями, и еще четыре табуретки у стойки, расположенной возле стены, противоположной сцене. Стойка бара была укомплектована обычными пивными кранами, холодильниками для бутылок и устройствами для дозировки спиртного. Вся стена была зеркальная, а в центре ее зияла дыра в форме звезды. «Наверно, кто-то запустил бутылку», – подумал Ричер. Выглядело неплохо, Ричеру понравилось. Создает особую атмосферу. Но этого было маловато, чтобы затмить главный изъян заведения: перед стойкой бара с потолка свисали десятки женских лифчиков. А может, и сотни. Самых разных стилей, расцветок и размеров. Откуда они там взялись, знать Ричеру не хотелось. Но эта деталь дизайна показалась ему пошловатой. И совершенно необязательной. Да и с практической точки зрения ничего хорошего тут не было. Человеку достаточно высокого роста, чтобы подойти к стойке, придется либо раздвигать перед собой эти лифчики, либо нагибаться, чтобы пройти под ними. Ричер подождал, когда закончилась последняя песня, наклонил корпус и, извиваясь, добрался до ближайшей табуретки. В этой части помещения он оказался в единственном числе и по пустому выражению лица бармена так и не понял, рад ли тот его прибытию или нет.

– Кофе, – проговорил Ричер, когда бармен наконец обратил на него внимание. – Черный.

– Кофе нет.

– Ладно. Тогда чизбургер. Картошку фри. Без салата. И без пикулей. И колу.

– Чизбургеров нет.

– А что есть перекусить?

– Еды нет вообще.

– А где есть поблизости?

– Я не живу поблизости, – пожал плечами бармен.

Ричер взял стакан с колой и повернулся к сцене. Он надеялся, что выступит кто-нибудь еще, но там уже не было никаких признаков жизни. Половина публики успела переместиться к столикам. Остальные двинулись к выходу. Музыки больше не будет, надежда перекусить тоже угасла… Ричер подумал, что ему остается допить колу и двигаться на выход. Оказавшись на улице, он продолжил путь в прежнем направлении, куда шагал до того, как его заманили внутрь, но, дойдя до переулка в самом конце здания, вдруг услышал шум драки. Обернулся и чуть не столкнулся с гитаристом, игру которого только что слушал. Широко раскрыв от страха глаза, парнишка сделал шаг назад и, словно защищаясь, вскинул гитару вверх. Сзади в него чуть не врезалась певичка. Ричер поднял перед собой обе руки ладонями вперед. Он прекрасно понимал, какое впечатление на них мог произвести его внешний вид. Верзила шести футов и пяти дюймов ростом. Весом двести пятьдесят фунтов. На голове лохматая копна нечесаных волос. Физиономия небритая. От таких, как он, в ужасе и с громкими криками разбегаются дети.

– Простите, ребята, – сказал он и попробовал ободряюще улыбнуться. – Я не хотел вас пугать.

Гитарист опустил футляр с гитарой, но с места не сдвинулся.

– Между прочим, вы отлично выступили, мне понравилось, – сказал Ричер. – Когда снова играете?

– Спасибо, – отозвался гитарист, продолжая стоять. – Скоро. Надеюсь.

– Здесь же?

– Нет, только не здесь.

– Почему? Не понравилась тусовка?

– Нет. Не понравился хозяин.

– Погодите, – вмешалась певичка, опалив Ричера грозным взглядом. – А вы что здесь делаете? Вы что, на него работаете?

– Я ни на кого не работаю. Но что не так с этим хозяином? В чем проблема?

Певичка секунду в нерешительности подумала, потом выставила один палец, за ним другой.

– Отказался нам платить – раз. И обворовал – два. Гитару забрал.

– Мою гитару, – добавил гитарист. – Запасную, хорошую.

– Серьезно? – Ричер сделал шаг назад. – Деловые люди так себя не ведут. Тут должно быть что-то еще.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила певичка и перевела взгляд на гитариста.

– Да ничего такого не было, – ответил тот. – Мы закончили выступление. Собрали вещи. Попросили заплатить. Он отказался.

– Не понимаю, – сказал Ричер и секунду помолчал. – В такие места музыка должна привлекать посетителей. А не служить антуражем. Это, черт возьми, ясно как дважды два. А чтобы иметь хорошую музыку, нужны музыканты. Не платишь музыкантам, – они не станут играть. Он что, враг своему бизнесу? Нет, вы, наверное, чем-то его разозлили.

– Вы ничего не понимаете в музыкальном бизнесе, – покачал головой гитарист.

– Ну так объясни, чтоб я понял.

– Зачем?

– Зачем? Затем, что я прошу тебя. Мне просто нравится узнавать что-то новенькое, учиться. Учение – свет.

Гитарист поставил футляр с гитарой на землю:

– Да что тут объяснять? Такое происходит постоянно. И с этим ничего не поделать.

– У музыкантов нет никаких прав, – сказала певичка и положила руку гитаристу на плечо. – Все зависит от хозяина заведения.

– Неужели у вас нет человека, который помог бы вам добиться справедливости? Импресарио, там… Или агент. Разве у музыкантов не бывает таких людей?

Гитарист покачал головой:

– У успешных, может быть, есть. А у нас нет.

– Пока, – добавила певичка.

– Ну а в полицию обратиться?

– Нет уж, – сказала певичка и отряхнула карман куртки. – Только не полиция.