Со стороны кухни послышался подозрительный шум. Данька Денисов навострил уши, даже сквозь расслабленную утреннюю полудрему он чутко прислушивался к происходившему за неплотно прикрытой дверью. Когда грохот усилился, Данька вскочил: наученный горьким опытом, он знал, что медлить нельзя.

— Шайтан! — гаркнул он при виде рыжей жопы с нервно мечущимся из стороны в строну хвостом, торчащей из кошачьего лаза. — Шайтан, убью!

Жопа замерла. На секунду наступила благословенная тишина, а затем кот задергался, нелепо заваливаясь в кухню задом. Обиженно мряфкнул и сел, задумчиво изучая хозяина желтыми глазами.

— Ну за что мне такое наказание, — пробормотал Данька, откровенно страшась выглянуть наружу. Кот был добытчиком и не давал хозяину скучать, радуя то дохлыми мышами, то живыми кроликами, то щенками недельного возраста.

Кот невозмутимо сидел у двери с совершенно невинным видом.

— Чудовище, — Данька все-таки выглянул за дверь и открыл рот от удивления: на крыльце лежала корзинка. — Чудовище, — повторил Данька и с облегчением поднял странную кошачью добычу. — Бля! — Через секунду заорал он, отшвыривая ее от себя. Внутри обнаружилась какая-то совершеннейшая мерзость, разглядывать которую Данька не собирался.

— Помоечная дрянь! — сказал он коту, который вальяжно разлегся посреди кухни. — Твоя бабка точно согрешила с приблудным кошаком, нет в тебе ни ума, ни благородства. Потребую от заводчиков деньги обратно. Мейн-кун, мейн-кун… Тьфу!

Шайтан, привычный к ворчанию хозяина, лениво поводил ушами с кисточками и опустил морду на лапы. Данька нашел мусорный пакет, взял перчатки и пошел освобождать любимые мамины азалии от кошачьего дара.

Корзинка была пуста. Внутри на игрушечном атласном одеяльце оставались бурые пятна, от самой корзинки дурно пахло, а вот ее содержимое, видимо, куда-то вывалилось. Данька решительно встал на колени, собираясь обшарить траву под кустами, — далеко оно выкатиться не могло — но в пределах видимости ничего не оказалось.

Откуда-то сбоку раздался еле слышный писк. Данька наклонился ниже и отшатнулся — на него ползло что-то, покрытое грязью, налипшей листвой и шевелило конечностями, которых было несколько больше, чем надо.

— Блядь, — севшим голосом сказал Данька и протянул руку к ползущей твари. Та, словно почувствовав тепло, ткнулась передней частью в ладонь и тоненько заскулила. — Да что ты такое есть?

Этим вопросом он задавался до самого вечера, отмывая и пытаясь накормить находку. Странная зверушка не хотела слезать с рук. Пищала так, что сердце разрывалось, и Данька был уверен, что она плачет от голода. Поиски в сети толку не дали — всемирная паутина с такими страшилками знакома не была. Разве что проскакивали смутные ассоциации с какими-то фантастическими блокбастерами. Поэтому вариант с ветеринарной клиникой он после раздумий отмел — залечат зверушку или заберут для опытов. Собственно поэтому Данька не решился звонить и в службу спасения, страх перед компетентными органами жил в нем на генетическом уровне.

Молоко, каша, овощи не вызвали у зверушки никакого энтузиазма, она открывала и закрывала безгубый рот, откуда время от времени показывался длинный гибкий язык. Данька смотрел на колышущиеся то ли щупальца, то ли волосики и страдал от невозможности помочь. Завалявшаяся банка детского мясного пюре ненадолго заинтересовала найденыша, но потом писк усилился.

За всеми хлопотами уставший и замотанный Данька совсем забыл про кота. Шайтан, наверное, сначала ходил проверять свою миску каждые пять минут, затем сидел, гипнотизируя, в надежде, что там появится вожделенная еда, потом трогал лапой непокорную посудину, а потом пришел осуждающе смотреть на хозяина: что, мол, за дела?!

— Ой, блин, совсем забыл, — Данька хлопнул себя по лбу, пристроил ноющую зверушку на кресле и порысил на кухню — недовольство голодного кота могло быть чревато предсказуемыми последствиями.

В холодильнике стояла размороженная загодя пайка порубленного мяса. Данька привычно добавлял тертый кабачок, йогурт, витамины и перемешивал под нетерпеливое дундение Шайтана. Где-то что-то тихонько стукнуло, но занятый приготовлением еды для кота, Данька не обратил внимания, как и нетерпеливо предвкушающий жрачку Шайтан.

— Держи, — Данька поставил миску на пол, кот с достоинством встал, потянулся — надо же показать свое недовольство долгим обслуживанием — двинулся к еде.

Вдруг мимо проскочила серая тень и с чавканьем припала к кошачьей миске.

— Мряф! — Шайтан от обиды и шока сел, недоуменно посмотрел на хозяина и еще раз жалобно мяукнул. В его голосе явно слышался ужас: как же так, это же мне…

Пока они переглядывались с котом, зверушка очистила миску и растянулась рядом, сыто посвистывая.

— Хм, хищник, однако, — Данька хмыкнул, постелил в корзинку чистое кухонное полотенце и положил наевшегося зверя туда. Тот доверчиво подставил брюшко и перешел на тональность выше. Данька решил, что тварюшке нравится.

— Мря-ау.

— Шайтанище, ты сам себе злобный Буратино. Нечего все что ни попадя в дом тащить. Терпи теперь. Жди, когда новая пайка разморозится.

Кот дернул хвостом и залез на подоконник медитировать на то, как ему готовится новая порция еды. А Данька подумал, что теперь придется запасаться жратвой в гораздо больших количествах: судя по аппетиту зверушки, ей стандартной котовьей пайки раз в день будет маловато.

Хотел бы Данька сказать, что новый жилец был разумен или как-то по-особому толков, но нет. Шайтан казался даже более умным по сравнению с Тонком. Имя прилипло само собой, возникло из схожести звуков, которые издавала недовольная зверушка: тонк-тонг-тонк.

С неделю Данька радовался, что кот сидит тихо, на улицу особо не рвется, наблюдает за новым жильцом, иногда подходя и трогая лапой странное существо. А потом Шайтан по-видимому решил, что Тонк - это такой котенок… И стал обучать его тонкостям охоты на мышей, птичек, лягушек — на все, что мог поймать и притащить домой и что проходило по размерам в кошачий лаз. Сам Тонк выбраться наружу не мог — высоковато, вставать на задние конечности он не умел.

Теперь дома творился бедлам. Возвращаясь вечером, Данька каждый раз страшился открывать входную дверь, а открывая, радовался, что мама переехала к новому мужу в другую страну. Ее слабое сердце не выдержало бы кровавых разводов на полах и стенах и останков разной живности по углам. Радовало только одно — на еде теперь можно было экономить. Шайтан и Тонк выглядели довольными и счастливыми, приканчивая одну миску на двоих и не особо требуя продолжения банкета.