— «Хованщина» еще лучше, — сказал Аарон. — Я бы хотел, чтобы мы вернулись к простой и ясной мелодии, но, хотя «Хованщина» представляет собою музыкальные гармонии необычной сложности, она доставляет мне большее наслаждение, чем какая-либо другая опера.

— Неужели? Я бы этого не сказала, о нет! Но не может быть, чтобы вы действительно мечтали о возвращении музыки к простой и ясной мелодии. Нельзя же все свести к флейте, к простой дудке. О, мистер Сиссон, вы слишком фанатично преданы своему инструменту. Что касается меня, то я просто живу гармонией — о, аккорды, аккорды!.. — Она взяла воображаемые аккорды на белой скатерти, ее сапфиры засверкали синим блеском. В то же время не забывала следить взглядом за тем, подали ли сэру Уильяму лекарство, которое он должен был принимать за каждой едой. Если бы он упустил принять его, она сейчас же напомнила бы ему об этом, но как раз в этот момент он высыпал порошок себе на язык. Итак, она могла опять уделить свое внимание Аарону и воображаемым аккордам на белой скатерти.

Когда, по обычаю, женщины после обеда удалились, сэр Уильям подошел к Аарону и ласково положил ему руку на плечо. Очевидно, обычное обаяние Аарона начинало уже действовать. Сэр Уильям ничуть не был снобом, и ему нравилась в Аароне именно его природная простоватость и здоровая грубость плебея.

— Мы очень рады видеть вас, мистер Сиссон, чрезвычайно рады. Я считаю мистера Лилли одним из самых интересных людей, каких мне только посчастливилось встретить. Итак, — ради вас самих, так и ради мистера Лилли, — мы вам чрезвычайно рады! Артур, налейте мистеру Сиссону вина, да и себя не забудьте.

— Благодарю вас, сэр, — сказал упитанный молодой человек в элегантном костюме. — Не выпьете ли вы сами еще стаканчик, сэр?

— Выпью, выпью. Я хочу выпить с мистером Сиссоном. Майор, где вы там бродите? Идите сюда и выпейте с нами, дорогой.

— Благодарствуйте, сэр Уильям, — протянул молодой майор с черной повязкой.

— Полковник, я надеюсь, вы хорошо себя чувствуете — и телом и душой?

— Как нельзя лучше, сэр Уильям, как нельзя лучше.

— Рад слышать, очень рад. Попробуйте мою марсалу, — по-моему, она недурна. Приходится обходиться без портвейна, но это ненадолго, ненадолго…

И старик пригубил свое темное вино, продолжая улыбаться.

— А куда вы направляетесь, мистер Сиссон? В Рим?..

— Я приехал, чтобы повидаться с Лилли.

— А Лилли улетел уже за тридевять земель. Он необыкновенно легко переезжает границы. Просто изумительный человек в этом отношении.

— Куда он поехал? — спросил Аарон.

— Кажется, сейчас уже в Женеву, но он говорил что-то и о Венеции. А у вас нет определенной цели?

— Нет.

— Разве вы приехали в Италию не для того, чтобы играть?

— Мне придется играть, но я приехал не ради этого.

— Ах, вам придется играть. Да, да. Без хлеба насущного не проживешь. У вас, кажется, есть семья в Англии, не правда ли?

— Совершенно верно. У меня есть семья, которую я содержу.

— В таком случае вам необходимо играть, необходимо. А теперь не присоединиться ли нам к дамам? Сейчас, верно, подадут кофе.

— Может быть, вы обопретесь на мою руку, сэр? — сказал упитанный Артур.

— Нет, благодарю вас, благодарю вас. — И старик отстранил его руку.

Они поднялись наверх, в библиотеку, где все три женщины сидели у камина, вяло перебрасываясь словами. Появление сэра Уильяма сразу внесло оживление. Молодая женщина в белом платье с крупным носом стала увиваться вокруг него. Она была женой Артура. Дама в голубом удобно устроилась на софе. Эта оказалась женой майора. Полковник упорно суетился возле леди Фрэнкс и столика с ликером.

Внесли кофе, и сэр Уильям стал разливать из глиняной бутылки мятный ликер. Разговор не клеился. Маленькое общество казалось Аарону банальным и скучным. Один только сэр Уильям, своими руками создавший себе состояние и положение, был достоин внимания, да еще, может быть, молодой майор со своей английской застенчивостью и своим единственным, задумчивым глазом, словно ожидавшим возможности приняться за какое-нибудь дело.

Аарон с тоской подумал, что ему предстояли часы, заполненные скучными разговорами скучных людей, которым нечего было сказать друг другу. Впрочем для хозяина дома Аарон делал в этом смысле исключение. Сэр Уильям сидел на своем стуле очень прямо, с тою подтянутостью, какая бывает у людей, старающихся удержаться на уровне молодежи. Аарон сидел в низком кресле и курил; на его лице светилось то присущее ему привлекательное выражение, которое делало его столь обаятельным. В сущности он наблюдал всю сцену совсем со стороны, точно находясь по другую сторону какого-то забора. Сэр Уильям обратился к нему:

— Итак, мистер Сиссон, вы приехали в Италию без определенной цели?

— Да, — ответил Аарон, — моей единственной целью было — встретиться с Лилли.

— А что вы думали делать после того, как встретите его?

— Ничего особенного. Просто пробыть некоторое время в этой стране, если бы мне удалось здесь прокормиться.

— Так вы надеетесь здесь зарабатывать? А смею спросить, каким образом?

— Игрой на флейте.

— Италия бедная страна.

— Мне немного надо.

— Но у вас есть семья, которую вы должны содержать.

— Моя семья обеспечена на несколько лет.

— Ах, вот как! Неужели?

Старик заставил Аарона подробно рассказать ему о своих денежных обстоятельствах и о том, что он оставил в Англии довольно крупную сумму денег, которые должны были регулярно выплачиваться его жене, а себе оставил лишь очень скромную цифру.

— Я вижу, что вы, как Лилли рассчитываете на провидение, — сказал сэр Уильям.

— Хотите — называйте это провидением, хотите — судьбой, — ответил Аарон.

— Лилли называет это провидением, — сказал сэр Уильям. — Что касается меня, то я всегда советую, помимо провидения, иметь еще текущий счет в банке. Я крепко верю в провидение плюс текущий счет, но провидение без текущего счета, по моим наблюдениям, — очень неверная штука. Мы с Лилли много спорили на эту тему. Надейтесь на провидение, когда вы предварительно обеспечили свое существование, но я считал бы просто губительным надеяться на него прежде, чем это достигнуто. На провидение никогда нельзя положиться с уверенностью!

— А на что в мире можно положиться с уверенностью? — спросил Аарон.

— При некоторой скромности человек может считать, что с него достаточно небольшой, но определенной суммы, которую он может заработать. Надо только, чтобы человек имел уверенность, что у него хватит способностей на это.

— Может быть, и у Лилли есть эта уверенность в своих способностях?

— Нет. Это совсем не то, потому что он никогда не станет работать непосредственно ради денег. Он работает, — и говорят очень недурно, но лишь постольку, поскольку им движет творческий импульс и никогда не оглядываясь на рынок. Я же называю это — искушать провидение. Допустим, что его творческий дух поведет его в сторону противоположную, — что тогда останется от Лилли? Я говорил ему все это, и не раз.

— Его дух ведет его обычно именно в противоположную сторону, но он кое-как лавирует.

— Но ведь это значит — всегда находиться в опасности, всегда рисковать, — сказал старик. — Все существование его и его жены зиждется на чрезвычайно шатком основании. В молодости мой темперамент часто побуждал меня делать вещи, которые легко могли бы привести нас с женой к голодной смерти. Но я вовремя спохватился, взял свой темперамент в руки и заставил его идти по тому пути, по которому идет человечество. Я взнуздал его и принудил к производительному труду. Теперь я пожинаю плоды.

— Да, — сказал Аарон, — но у каждого человека свое особое призвание.

— Я никак не могу понять, — продолжал сэр Уильям, — как может человек надеяться на провидение, если он сам не прилагает своих усилий к добыванию себе хлеба насущного и не откладывает денег на будущее. Вот что такое для меня провидение, которому можно верить: кругленькая сумма, прикопленная на черный день для себя и своей семьи. Вы же с Лилли утверждаете, что верите в провидение, которое избавляет вас от всего этого. Признаюсь, я этого не в состоянии понять, и Лилли ни разу не удалось убедить меня в своей правоте.