— Смотри, — прошептала Ева.

Закарий обернулся. В паре стыковочных узлов от них стоял на стапелях космический корабль. Слегка приподнятый нос его был нацелен на небо. Ультрамариновый корпус матово поблескивал в свете ламп. Изящный, гладкий, он словно воплощал в себе само движение и, похоже, был готов к немедленному запуску. Они подобрались поближе и теперь смотрели на махину снизу вверх. Время шло, они разглядывали крейсер, не в силах произнести слово.

— Ты понимаешь, что это значит? — Закарий повернулся к подруге.

Она медленно кивнула.

Рядом с ними в воздухе возникла голограмма чернокожего мужчины, разглядывающего корабль, и задумчиво произнесла:

— Когда-то давно, когда человечество находилось на грани гибели, нашлись смельчаки, которые отправились в поисках счастья в космос. Они знали, что такое настоящая свобода, они чувствовали ее вкус. А здесь в городах окапываться остались лишь трусы. Они полагали, что несчастье можно переждать, и настанет новая эра. Свою боязнь нового назвали осторожностью и успокоились. В чем-то они оказались правы — новая эра настала, а человек отвык от открытого пространства настолько, что это въелось ему в кровь. Однако человеческое общество никогда не было однородным, среди храбрецов может оказаться трус, а среди трусов появится тот, кто найдет в себе силы выступить против существующего порядка вещей. На сотню слепцов всегда приходится зрячий. Древние учли это и оставили потомкам такую возможность — обрести свободу. Умейте ею воспользоваться. Вы здесь не первые, но это — последний корабль. Последняя надежда.

Чернокожий архивариус поклонился и исчез.

Закарий улыбнулся спутнице.

— Старик был прав, — сказал он, — Ради этого действительно стоит жить. И умереть. Когда-нибудь…

— Да, — мечтательно произнесла Ева.

Они вместе отправились в обратный путь. Дом у речки нуждался в уходе, а плантации с утра еще никто не поливал.