Министр, в отличие от императора, не был сакральной фигурой: если в отношении царя нередко существовала строгая цензура, то в отношении бюрократа была возможна большая откровенность. Безусловно, большинство современников никогда не встречали графа лично. Но, реагируя на злободневные политические события, публика обсуждала Витте и в газетах, и на улице, и в кофейнях, и в пивных, и в гостях, и в лавках, и дома, и в театральных фойе… Наверняка те представления, которые у нее складывались, отличались как от оригинала, так и от желаемого самим реформатором представления о нем. Обращение к образам отставного министра дает исследователю уникальную возможность взглянуть на общество, которое только-только пережило трансформацию и пытается приспособиться к новому миропорядку, найти в нем свой статус и новые возможности для себя.
Выбранный исследовательский фокус позволит затронуть очень разные вопросы: проблему формирования общественного мнения и тех факторов, которые на него влияли, роль слухов и прессы в этом процессе. Наконец, он поможет лучше понять, что представляло собой русское общество на изломе эпох, какие вопросы волновали его, какие политические предпочтения его раскалывали, – более того, имело ли оно силы, чтобы вмешиваться в публичную сферу. Обращение к образам Витте позволит по-новому взглянуть и на контекст реформ, и на массовое сознание в кризисную эпоху.
Перед историком, наметившим для себя цель изучить общественное мнение, возникает главный вопрос – источников. В основу моего исследования положено изучение прессы Санкт-Петербурга и Москвы, т. е. наиболее важных изданий, которые читались по всей стране[31].Помимо этого, привлекаются крупнейшие газеты Юго-Западного края, Киева и Одессы, где Витте получил образование и начинал свою карьеру.
На рубеже XIX–XX веков тиражи российских газет значительно выросли. Исследователи условно делят прессу этого периода на две большие группы: «качественную» и «массовую»[32]. Каждая имела свою аудиторию. «Качественные», или «солидные», издания находили читателей среди образованной публики; «массовые» газеты, как правило, были рассчитаны на более широкие слои населения. Из «качественных» газет я рассматриваю следующие: петербургские «Новое время», «Санкт-Петербургские ведомости», «Биржевые ведомости», «День»; московские «Русское слово», «Московские ведомости», «Русские ведомости»; сюда же относятся «Киевская мысль» и «Одесские новости». Кроме того, я использую журналы П.Б. Струве «Русская мысль» и Б.Б. Глинского «Исторический вестник». Важной вехой в развитии прессы был Манифест 17 октября 1905 года, позволивший создать легальные политические партии. В связи с этим я использую в первую очередь печатные органы партии кадетов («Речь»), московских октябристов («Голос Москвы»), черносотенцев («Русское знамя», «Земщина», «Гроза»), киевских националистов («Киевлянин»). «Массовая» пресса представлена популярными столичными газетами («Петербургским листком» и «Петербургской газетой»)[33], а также крупнейшей провинциальной газетой подобного рода («Одесским листком»). В целом издатели таких газет пытались угодить своему читателю, гнались за сенсационностью, собирали городские сплетни. Публиковались и материалы о насущных городских проблемах, частные рекламные объявления. «Массовые» издания были рассчитаны на те слои населения, которые относительно недавно приобщились к чтению периодики, – на мещан, грамотных рабочих и крестьян.
В отдельных случаях я буду отступать от этого списка. К примеру, для изучения некоторых сюжетов, связанных с политизацией русского театра, необходимо было использовать специализированные театральные издания, а также провинциальную прессу Российской империи. В столице качеством и основательностью выделялись журнал «Театр и искусство» и газета «Обозрение театров». Также я использую «Журнал Театра Литературно-художественного общества». У московских театралов были особенно популярны журнал «Рампа и жизнь» и газета «Театр»[34]. Важны некоторые статьи известной столичной газеты «Гражданин» князя В.П. Мещерского.
Несомненный интерес представляют материалы черносотенного листка «Виттова пляска», который из-за запретов издания выходил в 1905–1907 годах под разными названиями: «Виттова пляска продолжается», «Русская Виттова пляска», «Гурьевская каша», «Таврическая Виттова пляска». Издатель и редактор никогда не указывались, но, судя по всему, к выпуску газеты были причастны князь М.Н. Волконский и художник Л.Т. Злотников[35]. Как вспоминал В.И. Гурко, «по идейности и остроумию журнальчики эти были во много раз выше революционных и раскупались весьма бойко»[36].Популярность «Виттовой пляски» признавал и другой видный бюрократ, князь С.Д. Урусов[37].Исключительно важен материал сатирических журналов 1905–1907 годов («Шут», «Жало», «Зритель», «Осколки» и т. д.). Он дает известное представление о том, какие отличительные черты Витте осмеивались и какие карикатурные его образы наиболее часто тиражировались прессой[38].
Сведения газет – даже «солидных», претендующих на объективность, – конечно, не всегда достоверны. Имя отставного министра встречалось не только в передовых статьях и фельетонах известных журналистов эпохи – оно нередко мелькало и в коротких заметках, зачастую содержавших непроверенную информацию, даже городские сплетни. Не случайно с 1907 года в либеральных газетах появилась и сохранилась в дальнейшем регулярная рубрика «Вести и слухи»[39].Необходимо выявлять мотивы того или иного журналиста при написании им той или иной статьи, а также учитывать фактор цензурных ограничений, налагаемых на печатные издания.
В дополнение к прессе как к источнику для изучения общественного мнения я использую разнородные документы: материалы Департамента полиции (далее – ДП), записки на монаршее имя, копии шифрованных телеграмм, дневники, переписку и воспоминания. Нельзя обойтись и без документов самого Витте – мемуаров, а также разноплановых материалов, отложившихся по преимуществу в его личном фонде в Российском государственном историческом архиве (далее – РГИА)[40],в их числе – черновики статей, переписка с разными лицами.
Документы ДП заслуживают особого упоминания. В них содержится информация об общественных настроениях. Прежде всего я активно привлекаю материалы перлюстрации. Конечно, они не дают полного представления об общественных настроениях. Но реакция на наиболее значимые события, связанные с Витте, отражалась в переписке, и даже фрагменты из писем, заинтересовавшие чиновников, дают возможность судить о некоторых тенденциях общественного мнения применительно к отставному министру. Кроме того, ДП чрезвычайно волновали циркулирующие в обществе слухи. Правительство интересовали те из них, которые вызывали опасения, т. е. слухи о возможных переменах в правительстве, оппозиционных настроениях, выражении недовольства. Специфика документов ДП как источника для реконструкции общественного мнения была предметом специального изучения[41]. В обширной картотеке, составленной в ДП и частично сохранившейся в каталоге Государственного архива Российской Федерации (далее – ГАРФ), есть указания более чем на сотню дел, в которых упоминается Витте. Хотя большая часть из них не сохранилась, имеющиеся в моем распоряжении документы содержат уникальные сведения.
Предлагаемая читателю книга не является очередной «фактической» биографией Витте. Реальная жизнь министра часто не имела никакого отношения к циркуляции многообразных и противоречащих друг другу образов, а порой именно они оказывали большее воздействие на политику, чем целенаправленные действия Витте. Зачастую эти образы определяли и политическую жизнь министра, и судьбу многих его преобразований, и отношение к реформам, когда он был уже не у дел. Я постаралась изучить те образы, которые производили особенно сильное впечатление на современников, влияли на политику и на отношение к реформам рубежа XIX–XX веков. С рассмотрения главных компонентов политической репутации Витте и начинается эта книга.
